«Имена» записали истории людей, увидевших смерть слишком близко, чтобы остаться прежними. В списке самых тяжело пострадавших от теракта в метро, выживших, но попавших в эпицентр взрыва, — 33 фамилии. Каждого человека из этого списка врачи собирали по кусочкам многие месяцы и даже годы. Поэтому вытягивать их на разговор было крайне непросто.
— Пять лет прошло уже? Надо же, не заметил. У инвалидов все как один день. Я больше не хожу ногами, понимаете? Какие у меня могут быть перемены в жизни? Лучше б я сдох. Идите к чертовой матери! — сказал «Именам» В., один из пострадавших, по телефону, и бросил трубку.
И это был не самый грубый ответ. Пока мы обзванивали весь список, наслушались всего. Нас посылали трехэтажным матом, умоляли — ради Бога — не лезть в душу, в которой мрак, плакали в трубку, делились своей болью, но с одним условием: не для диктофона.
Многие пострадавшие на самом деле закрыты от мира, и это неудивительно. Их жизнь слишком изменилась, чтобы продолжать ей радоваться, как раньше. Виктория П., например, всю жизнь была учителем в одной из минских школ и очень любила свою работу. Но теракт сделал ее инвалидом, и уже пять лет, кроме больниц, эта женщина не видит ничего. Светлана О., чиновница одного из министерств, потеряла в теракте ногу, и с журналистами у нее теперь покончено. Слишком беспардонно они ворвались в ее жизнь, когда было очень — очень плохо.
Но мы не обиделись. Мы там не были, и много можем не понимать.
Наталья Павлючик
43 года, главный инспектор отдела социального страхования Фонда соцзащиты населения
16 операций, удаление трех внутренних органов и при этом угроза потерять работу — за последние пять лет Наталья Павлючик не перестает задавать вопрос: «Боже, как же я все это вытерпела?»
— За несколько минут до взрыва встретилась с подругой в переходе между ветками. Поговорили и направились каждая в свою сторону: она на «Купаловскую», а я на «Октябрьскую».
Шла я на каблуках, в новом пальто… Пока спускалась к платформе, смотрела на уходящий состав: в вагоне было много народу. Тогда думала: чтобы не толкаться, подожду следующий поезд. К тому же, до спектакля оставался час…
Помню, как внезапно меня отбросило к середине платформы. Наверное, на доли секунды я все-таки потеряла сознание, но быстро пришла в себя. Вокруг было темно, и в пыльном облаке люди бежали к выходу.
Наталья до сих пор считает, что тогда на ноги ей помогла подняться какая-то неведомая сила. Как потом она узнает от врачей, из метро она вышла с тремя переломами правой ноги и разорванной селезенкой.
— Не представляю, как дошла от середины платформы к зеркалу (возле выхода на перроне) и не наступила на людей, которые лежали без движения. Я кричала: «Помогите!» — сотруднику метро, но тот открыл дверь сбоку от эскалатора, за которой была лестница наверх, и скрылся в тоннеле. Самостоятельно идти уже не могла: из рваных ран лилась кровь.
Преодолеть самые тяжелые в жизни ступени Наталье помогла незнакомка. Женщина говорит, что совсем не запомнила, как выглядела спасительница. Пыталась искать ее через программу «Жди меня», но безрезультатно.
Зато Наталья отчетливо помнит другое. Как из больницы скорой помощи она позвонила родственникам, которые в тот момент собирались посмотреть новости.
— Мой телефон остался в метро. Перед гипсовой попросила у постороннего человека мобильный. Хорошо, успела набрать до того, как меня показали по телевизору. У отца в 2010-м был инсульт. Согласитесь, в его состоянии увидеть ребенка окровавленным, и не знать, жив он или нет, — мягко говоря, опасное потрясение.
На этом видео — в сюжете телеканала ОНТ — Наталью выносят из метро (1:51 — 1:56)
Следующие восемь месяцев Наталья активно шла на поправку. Несмотря на то что за это время ей удалили желчный пузырь, а через несколько лет вырезали и щитовидную железу.
Лето 2011-го началось у нее дома в кресле.
— На костылях далеко не уедешь, а после потери крови, как я говорю, штормило. Два шага делала и падала от головокружения.
3-го августа, за день до дня рождения, Наталья сказала cебе: «Хватит, в свой праздник ты будешь ходить самостоятельно». Так и случилось. Тогда она впервые шагнула без костылей и без помощи мамы. А Новый год уже встречала на каблуках.
Вопреки ожиданиям, за время нахождения Натальи в больницах никто из руководства Миноблуправления Фонда соцзащиты, не удосужился о ней побеспокоиться.
— Не только навестить, но и хотя бы спросить по телефону, как самочувствие, — в голосе женщины чувствуется обида. За последние пять лет ее и сокращали (август 2013 года), и переводили в райотдел (декабрь 2013 года), и, чтобы окончательно не лишиться работы, ей пришлось идти на личный прием в Администрацию Президента.
Сегодня Наталья продолжает трудиться в минском областном управлении Фонда соцзащита — по-прежнему главным инспектором, как и до теракта.
— Удалось ли выбросить из головы то, что было пять лет назад, и вернуться к прежней жизни? Нет, такое не забывается.
Ярослав Кеда
29 лет, бизнесмен
— Парадокс, но я начал больше бояться внешних угроз, но при этом в своих решениях стал смелее. Например, примерно через год после теракта уволился, выучил языки программирования и открыл бизнес, — говорит Ярослав Кеда, еще один тяжело пострадавший от теракта. В 2011-м году он был сотрудником Научно-исследовательского института ЭВМ.
История Ярослава Кеды примечательна не только сменой работы. Пока парень мотался по больницам — познакомился со своей будущей женой Аней.
Но это теперь Ярослав так спокойно обо всем рассуждает. Тогда, 11 апреля 2011-го, жизнь его висела на волоске.
Перед тем как его из подземки вынесли спасатели, в собственной крови парень лежал около двадцати минут. За это время к нему подходил сотрудник метрополитена и пытался наложить жгут.
— Человек в синей форме оторвал лямку от сумки и перевязал мне ногу, но в итоге это мало, чем помогло.
Чтобы не затоптали люди, которые в панике бежали к выходу, стал отползать от вагона
На улице Ярослава передали в руки медиков, положили на носилки, забинтовали. Позже он узнал, что какие-то люди снимали происходящее на видео.
— Я превратился из простого работника Научно-исследовательского института в звезду YouTube. Лучше бы стал видеоблогером, — шутит он.
В архивах новостей сохранились первые кадры после взрыва. На видео, снятом корреспондентами «Нашай нівы», Ярослава можно увидеть на кадрах 1:23 — 1:25 в луже крови и в окружении сразу нескольких медиков.
— Нога болела, гноилась, — вспоминает сегодня ту адскую боль Ярослав.
— Периодически шли разговоры об ампутации. Каждый день в пять утра меня мыли, кормили, кололи. Вплоть до мая организм мучила лихорадка, слабость. Состояние беспомощности очень злило. В голове не укладывалось, почему все произошло именно так. Говорил с психологом, пил антидепрессанты, запрещал себе думать.
В общей сложности Кеда провел в реанимации около месяца, после чего еще девять — в отделении.
До сих пор в памяти Ярослава хранится момент о том, как его впервые выписали из больницы на выходные. Это были майские праздники.
— Помню, как вышел на костылях из палаты и растерялся… Понимаете, я пропустил момент, когда природа возродилась после зимы. Зеленая трава, запах цветущих деревьев, температура воздуха, свежий ветерок, дождь… Это было чудом.
Говорил с психологом, пил антидепрессанты, запрещал себе думать
А в следующие полгода, находясь в больнице, Ярослав познакомился с Аней, будущей женой. Ярослав тогда периодически выходил в интернет со своего телефона — пообщаться с миром.
Аня написала ему первая. Начала с простого — спросила: «Как дела?». Написала случайно. Просто потому, что, гуляя по сети, ее привлекло довольно редкое имя парня. Во всяком случае, если верить семейной легенде.
Отношения развивались быстро: вскоре Аня приехала к Ярославу прямо в больницу — с пирогом с капустой. Молодые люди подружились, после выписки ездили вместе в путешествие во Львов, начали играть в большой теннис и в один момент решили никогда не расставаться.
На метро Ярослав ездить продолжает. Говорит, не может сдержать саркастическую улыбку, когда останавливают милиционеры, чтобы проверить сумку или рюкзак.
— Первое время ходил пешком, что было жутко больно. Весной 2012-го я пересел на велосипед — совершенно спонтанно. До этого катался только в детстве и никогда не думал о подобной покупке. Сейчас понимаю: удачное решение. Нога постепенно стала восстанавливаться, и я вновь смог заниматься спортом.
Не покидает ощущение, будто на время больничного я стал другим человеком, а потом вернулся в обычное состояние только еще с каким-то дополнительным багажом, — говорит он нам напоследок. — Естественно, иногда нога болит, и я вспоминаю о событиях пятилетней давности. К счастью, так происходит не часто, поэтому могу заниматься более интересными делами, чем рефлексировать и смотреть в потолок.
Читайте также: «Закрылся от всех». После теракта в метро Василий Каптюх не научился жить без сына
Артем Дивненко
21 год, студент
— Изначально я не обращал внимания на то, что склонен к психологии, — говорит Артем и закуривает. Мы сидим на лавочке в Парке Горького. — А сейчас я нисколько не жалею, что из меня не вышел айтишник. Теракт меня закалил. Я перестал вообще всего бояться. Стал смелее. С легкостью прыгнул с парашютом. Хотя если бы мне раньше предложили прыгнуть, то я бы подумал: как? а вдруг что? зачем? Теперь единственное мое опасение — что парашют не раскроется (смеется). Хотя даже если не раскроется — я все равно соглашусь.
В 2011-м Артему было всего 17. Он был обычным школьником из 124-й минской школы. В тот вечер он ехал на курсы по подготовке к централизованному тестированию и спустился в метро — на станцию Октябрьская.
Как и у многих старшеклассников в эту пору года, в голове Артема было много разных мыслей, ведь, с одной стороны, весна только пришла и хотелось гулять, а с другой — надо было готовиться к поступлению. Артем тогда собирался стать программистом, представлял себя на лекциях престижного БГУИР и много учился. На курсы по ЦТ школьник ездил постоянно — то на физику, то на математику, то на русский. Но в тот день, 11 апреля, до курсов он не доехал.
— Спустился с эскалатора и шел по направлению к концу перрона. И тут раздался взрыв: яркая вспышка, крики, паника, гул в ушах. Я не дошел до места взрыва метров пять, поэтому, можно сказать, я был в самом центре происходящего, — вспоминает парень, которому сегодня уже 21.
Нет, паники не было. Был просто шок от всего происходящего. Когда меня вывели на улицу, места в скорой помощи уже не было. Один мужчина посадил меня и еще одного пострадавшего к себе в машину и отвез в больницу. Спасибо ему. Я теперь тоже стараюсь людям помогать. Когда был Хавьер, мы с друзьями сели в машину и стали развозить горячий чай, помогали людям выбираться из сугробов, — говорит Артем.
А дальше были операции. Много операций. Весь месяц в больнице рядом с Артемом находилась мама. Артем был забинтован практически полностью. Поэтому двигаться не мог.
Мама практически разжевывала мне всю пищу и клала в рот. Первые две недели я даже питаться не мог из-за ожогов гортани
Но даже не это его самое яркое воспоминание. Больше всего в памяти отпечаталось то, как именно его кормила мама.
— Мама практически разжевывала мне всю пищу и клала в рот… Первые две недели я даже питаться не мог из-за ожогов гортани.
В результате взрыва Артем получил множественные осколочные ранения ног, рук и вообще всего тела. Он говорит, что если бы мы увидели его эпикриз, то, возможно, упали бы в обморок.
— Когда позже мне привезли мои вещи, то я удивился, как выглядела моя сумка-почтальонка, с которой я тогда был в метро. На ней был большой разрыв. Мне сказали, там был кусок лавочки. Сумка, получается, меня еще очень защитила.
До сих пор в теле Артема продолжает оставаться около 11 осколков.
А вот самое сложное повреждение — ранение глаза — врачи увидели не сразу.
Взрыв в метро серьезно повлиял на планы Артема. Хотя говорит об этом парень совершенно спокойно.
В БГУИР он все же поступил. Но доучиваться врачи категорически запретили из-за больших нагрузок на глаза.
— У меня был выбор: или забирать документы, или переводиться куда-то. Решил переводиться. Тыкнул пальцем в любой вуз — попал в нархоз. Но через год я забрал оттуда документы. Учиться по этой специальности Артему было не сильно интересно.
Сегодня Артем — снова студент. Он учится на заочном отделении в минском институте управления по специальности «психология юридической деятельности». То ли в штуку, то ли всерьез молодой человек говорит о том, что, отучившись, будет, возможно, «писать работы о психологии террористов».
Скорее всего, Артем шутит. Он теперь вообще — большой шутник. Потому что, говорит, у него полностью переменилось отношение к жизни. И речь не только про парашют. Недавно в жизни молодого человека появился и роупджампинг.
— В Москве я прыгнул с моста, с 12 метров! Обмотанный веревкой, не задумываясь! — вдохновенно говорит он. — Друзья — спасибо им — затянули меня туда. Летел вертолетиком!
Специально для журнала «Имена» Артем продемонстрировал свое бесстрашие — прыгнул с моста на веревке.
«Йо-ху!» — кричал он, пока летел с моста уже в Минске, спиной вниз.
Красный и запыхавшийся Артем снимает шлем и, широко улыбаясь, признается:
— Адреналин теперь — мое любимой ощущение! Просто я понял, что умереть на самом деле очень легко. Я реально стал относиться к жизни совершенно по-другому. В том плане, что я все равно не уверен: буду я жить завтра или нет? Буду ли я в конце концов жив сегодня вечером?
Лучше я сделаю и не буду жалеть, чем буду потом сожалеть, что чего-то не успел.
Мира Ясюкевич
46 лет, учитель
Хочешь наказать человека — заставь его лежать, — считает Мира, учительница младших классов в СШ № 68 Минска. И очень быстро становится понятно, что эта женщина знает, о чем говорит.
— У меня был перелом тазобедренной кости со смещением. В палате было окно, расположенное значительно выше постели. Мне приходилось подтягиваться на руках, чтобы выглянуть на улицу. И вот лежишь, замечаешь: солнце встало, и дальше лежишь. Прошло время — солнце село, а ты дальше лежишь.
11 апреля 2011-го Мира после работы ехала на встречу с сыном Сашей. Семья собиралась на шопинг. Хотелось как следует пройтись по магазинам, чтобы обновить гардероб.
— Когда произошел взрыв, я потеряла сознание. Хотя в голове, помню, несколько раз пронеслось: «Нужно предупредить родных». Такие мысли заставили прийти в себя, — вспоминает женщина. — Я стала на ощупь искать телефон. Тогда ко мне подошел какой-то мужчина. Видимо, заметил, что шевелюсь.
Из метро Миру вынесли незнакомые люди и передали в руки медиков. В общей сложности на больничном она пробыла почти до конца 2011-го. Вначале женщина несколько дней лежала на вытяжке, а затем ей вживили металлическую пластину, с которой пришлось ходить около полугода, пока перелом не сросся.
Женщина до сих пор помнит, как не хотела говорить своим маме с папой, что с ней произошло.
— Когда сын приехал, я просила не волновать бабушку. Но Саша рассказал, что она уже все увидела по телевизору и обрывает телефон. Как потом выяснилось, родители смотрели «Жди меня» и услышали экстренные новости. Мама тогда закричала: «Это же Мира!», а папа зло пошутил: «Чего боишься, то и видишь».
Семью Миры Ясюкевич пять лет назад взбудоражил тот же самый сюжет телеканала ОНТ, что и семью Натальи Павлючик. Миру можно увидеть на кадрах 0:22 — 0:24.
Родители смотрели «Жди меня» и услышали экстренные новости. Мама тогда закричала: «Это же Мира!»
— Мне пришлось заново учиться ходить…, — Мира опять смотрит тот самый сюжет и вспоминает свое состояние. — Хорошо, помог мой друг Павел. В 2011-м мы еще не были расписаны. Он тогда работал посменно и все равно каждый день приходил, заставлял делать хотя бы пару шагов. Говорил, до свадьбы заживет. Так и получилось.
Шаг за шагом Мира Ясюкевич вернулась и к работе.
— Я очень скучала по школе! Дети мне носили письма, навещали. Коллеги рассказывали, что в сочинениях ребята рассказывали, как по мне скучают. Бабушка одного из учеников даже написала стихотворение.
Сейчас о теракте мы не разговариваем. Не до этого. Каждый урок — новая тема. Дома тоже стараемся не вспоминать события пятилетней давности.
Мира считает, это просто не нужно. Говорит, что ей все равно очень повезло. Она смогла остаться в живых.
Пальто, которое было на ней 11 апреля, оказалось разорванным в клочья. А вот свитер совсем не пострадал. Он до сих пор висит в шкафу. О прошлой жизни женщине теперь напоминает только он.
…А у кого-то больше и нет никакой жизни. Ни прошлой, ни настоящей.
— На «Площади Победы» в последние секунды перед отправлением в вагон забежала пара — у мужчины в руках были цветы, женщина была нарядно одета, — вспоминает Мира. — Получилось, что, когда мы подъезжали к «Октябрьской», они стояли ближе всего к дверям. Насколько я знаю, эти люди погибли.
