Когда у Сергея Баранчука и Елены Федорович родился сын, его сразу же попытались забрать. Государственные «мужи» решили, что люди с инвалидностью не могут быть родителями и воспитывать детей самостоятельно. Много лет домой к Елене и Сергею приходили проверки из различных министерств и ведомств, чтобы убедиться в том, что сын Саша живет в чистоте и комфорте. Сегодня Саше 10. Он всё так же живет с родителями, и не один, а вместе с пятилетней сестрой Нелли. Вячеслав Корсак побывал в гостях у особенных родителей и узнал, каково это — воспитывать ребенка, когда все вокруг думают, что ты на это неспособен.

Минская окраина. Грязно-серый девятиэтажный дом с частично утепленным фасадом. По улице ходят люди с черными лицами, ругаются, пьяно бурчат что-то себе под нос. Двое мужчин на лавке спорят о смотрящем района, один из них постоянно повторяет слово «предъявляешь». Именно в этой обстановке, которая, кажется, вообще не создана для того, чтобы в ней обитали дети, живут герои этой истории: 53-летний Сергей Баранчук, 37-летняя Елена Федорович, 10-летний Сашка и 5-летняя Нелли.

Сергей Баранчук находится в квартире один. Его супруга Лена вместе с сыном Сашей пошли забирать Нелли из детского сада. Лене забирать дочь самостоятельно из детсада тяжело. У женщины ДЦП, инвалидность I группы, и она не может подниматься на второй этаж за дочерью. Обычно Лена остается на первом этаже, а Саша поднимается за сестрой, помогает ей собраться и одеться. Когда Саша не может пойти вместе с мамой, Лена просит помочь подняться на второй этаж других родителей. Часто дочь из детского сада забирает Сергей. Но сегодня он остался дома — приготовил фаршированные помидоры и сварил компот. Сергею тоже тяжело передвигаться на дальние расстояния. В результате детской черепно-мозговой травмы правая сторона его тела фактически вышла из строя. Об этом можно судить хотя бы по тому, как он тянет за собой правую ногу во время ходьбы и прижимает к груди руку — та не двигается.

Друзья рассказывают, что у них произошло, а у меня все одно и то же: завтрак, обед, ужин, мама, папа, и разговаривать не могу

Когда-то жизнь Сергея Баранчука была совсем другой. Он жил с мамой и папой в общежитии при Академии наук. Учился в школе. Занимался спортом. Подавал надежды в плавании и баскетболе. В школьной баскетбольной команде всегда играл в первой пятерке. Любил математику, языки же давались не очень. Потом родители Сергея развелись. Мама стала жить с другим мужчиной, и Сергей перебрался в квартиру в районе минской филармонии. Жизнь Сергея шла своим чередом вплоть до пятого класса. Однажды зимой во время карантина он получил серьезную травму. Сергею проломили череп. С этого момента и началась новая история Сергея Баранчука.

Знакомство с Леной. «И представить не мог, что когда-нибудь буду женат»

— Сначала у меня было все нормально, а потом травма случилась — лет в 10–11, — вспоминает Сергей, сидя на кухне. — Это давно было, рассказывать подробности не нужно. Вкратце, черепно-мозговая травма. Ударили по голове, не люблю об этом вспоминать. Четыре часа врачи боролись, чтоб меня спасти. У меня теперь кости тут нет одной (показывает на провал в голове в области затылка — прим. авт.). И после этого правая сторона тела «отошла». Раньше лучше работала, но сейчас нету времени заниматься физкультурой.

Получив травму, Сергей разучился ходить и разговаривать. Он пять месяцев лежал в больнице, а потом весь следующий год провел дома, потому что заново познавал алфавит и заново учился делать первые шаги.

— Я понимал, как надо говорить, но язык и мозг не срабатывали, — вспоминает Сергей. — Врачи спасали сначала мозг, а потом все остальное. Первое слово мое было «балда». Отец принес как-то карточки по сказке Пушкина о работнике Балде. Он читал, а у меня вдруг выскочило слово «балда», и я начал его повторять. Пришел заведующий отделением, где я лежал, а я все говорю и говорю: «балда, балда». Он у меня спрашивает: «Не понял, чего ты на меня бочки катишь?» А я ж не могу объяснять, что это просто из сказки. Так и повторял это слово. Когда оказался дома, ко мне стали приходить друзья. Они уже шли в шестой класс, рассказывали всякое. А я рассказать ничего не могу, наслушаюсь их историй, а потом сижу, плачу в подушку и думаю: «Господи, вот почему у меня так получилось?» В жизни трудно одному. Особенно, когда общительный и много друзей. Друзья рассказывают, что у них произошло, а у меня все одно и то же: завтрак, обед, ужин, мама, папа, и разговаривать не могу.

Сергей научился заново ходить и читать. Вместо школы стал учиться на дому, а со спортом окончательно завязал из-за опасности получить травму головы. После окончания школы перед Сергеем встал вопрос: чем заниматься дальше? Поступать в вуз он не мог из-за инвалидности, как, собственно говоря, и найти достойную работу. Подсуетился отец Сергея. Благодаря ему, сын устроился на минское предприятие «Рембыттехника» и стал ремонтировать часы.

Люди у нас хорошо работали, а я не очень — медленно. Одной рукой сложно, не всегда план выполнял

— Вы же понимаете — инвалиды… Такое ощущение, что в нашей стране их не было, — вспоминает Сергей. — Я вообще видел инвалидов в детстве только один раз. Ехал мимо протезного завода как-то и увидел там двух инвалидов — смех разбирал. А когда сам стал инвалидом, не смеялся уже. К тому же, кому хочется брать таких людей на работу? Искали сначала через комсомол, потом папа договорился с кем-то, и меня взяли на завод часовщиком. Десять лет там проработал, ремонтировал будильники. У нас бригада была. Сидим, вот тебе десять будильников, надо их сделать. В бригаде было очень много инвалидов — люди без рук, без ног, карлики. И все по-разному инвалидами стали: один под трамвай попал, другой военным был, кого-то спасал, гусеницей задавило ногу. Люди у нас хорошо работали, а я не очень — медленно. Одной рукой сложно, не всегда план выполнял.

А потом Сергей остался без работы. Какое-то время был упаковщиком в кооперативе (упаковывал стаканы), но потом и оттуда уволили. Лишившись работы, Сергей стал жить на пенсию и посещать крупные спортивные соревнования и мероприятия от общества инвалидов. Когда ему было 40 лет, однажды он попал на дискотеку людей с инвалидностью и познакомился там с 24-летней Леной. Сергей говорит, что тогда и представить себе не мог, что когда-нибудь будет женат.

Из коридора доносится звук открываемой двери. Затем квартиру наполняют детские голоса. Лена с детьми вернулась из детского сада. Светловолосый Саша влетает в кухню и первым же делом заявляет, что его снимать нельзя, потому что он «с сегодняшнего дня священный». Следом за ним появляется шумная девочка Нелли. За считанные минуты она погружает некогда тихую квартиру в хаос. Вскоре Нелли будет лежать под кроватью и вытаскивать на белый свет игрушки с помощью хоккейной клюшки.

Следом за детьми в квартире появляется их мать Елена. Женщина, скованная параличом, медленно проходит в комнату и садится на кровать. Лена появилась на свет при тяжелых родах. А когда ей было полгода, пьяный отец вынес дочь на улицу в февральский мороз, чтобы проветрить. Сегодня Лена говорит, что отец ее заморозил и повлиял на течение болезни. Если бы не тот случай, который произошел 19 февраля 1981 года, все в ее жизни было бы по-другому, считает Лена. Женщина сидит на диване и вспоминает, как жила в однокомнатной квартире с восемью родственниками, а в возрасте восьми лет оказалась в Ивенецком интернате.

— Маме нужно было работать, и когда пришло время учиться, меня отдали в Ивенецкий интернат, где я провела три года, — рассказывает Лена. — В интернате было не ахти. Плохое обслуживание, плохое питание и очень плохое медикаментозное лечение. Если кто-то заболевал, медсестра или врач приходили не сразу. Таблетки давали не три раза в день, как делают, когда у ребенка температура, а один раз. Там дохлый номер был. Дошло до того, что однажды мама приехала, а у меня 39,9 температура, и я ее не узнала. Узнала только дома на вторые сутки, когда она сбила температуру. Спросила: «Мама, а как я оказалась дома?» Даже не помнила, как она меня везла из интерната в автобусе и как я шла по улице. Учеба в интернате была нормальная, но если заболеешь, то никто не посмотрит. А дети там были тяжелые. Очень много лежачих, очень много страшного. Пролежни, и до такой степени, что просто больно было смотреть. Зовешь-зовешь медсестру, а иногда приходилось и самим помогать. Мы были третьеклассниками и помогали девчонке лежачей из седьмого класса. До сих пор ее помню. Боже, как страшно было, когда ее приходилось переворачивать и подкладывать ей подгузники.

Знакомство с Сергеем. «Не знала, что найдется парень, который будет хотя бы дружить».

После школы Лена поступила на психолога в минский педагогический институт, но учиться там не смогла — далеко ехать, а возить на занятия ее было некому. Лена стала ездить в центр реабилитации и социальной поддержки инвалидов на улице Воронянского, где познакомилась со многими людьми с инвалидностью. Вступила в общество колясочников. А потом стала ходить на дискотеки в реабилитационном центре, на одной из которых и познакомилась с Сергеем.

— Мама Лены была общественницей и проводила эту дискотеку, — вспоминает Сергей. — Она и познакомила меня со своей дочерью. Я от Лены не был в восторге. Она потом рассказывала, что тоже не была в восторге от меня. Говорила, что я старый и больной, а ей нужен молодой и здоровый (смеется). Мы потанцевали с ней, и все. А потом на других танцах вытянула из группы меня одна девушка и говорит: «Пошли». Начали мы с ней танцевать. Танцевали-танцевали, а потом она руку убрала, и я загремел на пол. Думаю — ни хрена себе. А Лена тоже с кем-то танцевала и упала. Решил подойти к ней и помочь. Подошел, поднял, потанцевали еще немного, она мне дала свой телефон. Когда позвонил ей через пару дней, сказала: «Я думала, ты мне не позвонишь». Так что счастье могло пройти мимо.

Сергей и Лена начали общаться. Сначала просто дружили, потом стали приезжать друг к другу в гости, проводить вместе время. Вскоре их отношения переросли в роман. А затем Лена заговорила о детях.

— Я боялся, — рассказывает Сергей, — говорил ей: «Лена, ты же понимаешь, что мы инвалиды. У нас последствия могут быть. Видишь же, нас никто не хочет слышать». Но Лена очень хотела ребенка. Говорила: «Если до 27 лет ты мне ребенка не сделаешь, то мы разбежимся. Я матерью хочу стать». Всё, начали стараться. Лена забеременела. Через год у нас родился ребенок.

Приходили проверки из милиции, МЧС, системы образования, поликлиник

Лена говорит, что захотела ребенка, чтобы у нее была полноценная семья. Родственники предлагали ей сделать аборт, но девушка решила рожать.

— Когда с детьми, знаете, семья считается уже полная, — рассуждает она. — А семья из двух человек — это не семья, я так считаю. Я так всегда думала. Но даже представить себе не могла, что у меня будут дети. Думала всегда, что рано или поздно вообще окажусь в интернате, буду где-нибудь загибаться, лежать на кровати, и всё. Не знала, что найдется парень, который будет хотя бы дружить. Если бы я не встретила Сергея, то по-любому после смерти мамы попала бы в интернат. Я ведь себе сама не приготовлю, не сварю, а питаться надо.

Саша родился абсолютно здоровым мальчиком. Но, как вспоминают родители, после рождения Саши чиновники им постоянно предлагали отказаться от сына. Говорили, что Сергей и Лена не справятся с воспитанием ребенка. Что люди с инвалидностью не способны быть нормальными родителями. Что лучше воспитанием займется государство.

К Лене и Сергею стали постоянно приходить проверки: из детского сада, поликлиники, а потом и из школы. Соли в ситуацию подбросил брат Лены — алкоголик, который жил в соседней комнате и постоянно устраивал «концерты». К тому же, на людей с инвалидностью стали жаловаться соседи. Как вспоминает Сергей, чуть стоило ему повысить голос, как домой заявлялась очередная проверка. Когда же буянил Ленин брат, вспоминает мужчина, никто жаловаться не спешил.

По словам Сергея, сегодня проверки из детского сада, школы и поликлиник должны приходить к ним каждый месяц, потому что семья находится в «опасном положении», ведь родители — инвалиды. А в 2014 году в квартире Сергея и Лены загорелся старый телевизор. После этого стали приходить проверки и из МЧС.

«Может, вы сдадите ребенка в интернат? Вам проще будет»

— Приходили проверки из милиции, МЧС, системы образования, поликлиник, — вспоминает Сергей. — Говорили, что у вас не развернуться: тесно, грязно, вещей много. Ну, куда эти вещи дену я? Выкину детские игрушки? Я ночью их собираю, а старший потом их разбрасывает обратно. Начали говорить нам, что мы не справляемся. Спрашивали: «Может, вы сдадите ребенка в интернат? Вам проще будет». Родили, значит, держим. Никаких детей мы вам отдавать не будем. Если не сможем справляться, то напишем бумагу, что не справляемся. А один раз пришла комиссия целая по защите детей — пять человек с милицией. Ленка Сашу как раз в тот день одела во все белое. Милиция говорит: «Мальчик, подними маечку, повернись, покажись. Так, хорошо. Ноги покажи». Наверное, соседи написали, что я над ребенком издеваюсь, и у него синяки. А оказывается, ничего там нет. Ходили так к нам долго. Я целый год думал, когда в дверь звонили — это пришла комиссия, почтальон или еще кто-нибудь? Не так просто, когда тебе звонят, и ты боишься каждого звонка.

Лена и Сергей решили воспитывать ребенка сами. Поначалу было сложно. Сергей боялся держать сына на руках, а Лена в связи с ограниченными физическими возможностями не могла сделать того, что делают обычные мамы. Но паре помогли близкие. К ним постоянно приезжали мама Сергея и подруга Лены, а потом стал приходить соцработник — помогать по домашней уборке, мыть полы. Через пять лет после рождения Саши у Лены и Сергея родилась девочка Нелли. Сегодня она ходит в детский сад и устраивает дома постоянный беспорядок, разбрасывая игрушки по полу.

Нелли — очень активная, и за ней нужен глаз за глаз. Помогает в воспитании ее брат Саша. Он ходит в пятый класс, забирает Нелли из детского сада, а также помогает своей маме. Саша говорит, что хочет стать футболистом, потому что «им за игру пять миллионов платят». А если бы ему дали пять миллионов, то обязательно три миллиона положил в банк, а еще помог родителям. Купил бы им универсальную машину или диван.

Сергей Баранчук и Елена Федорович признаются, что воспитывать детей им сложно. Они постоянно испытывают давление со стороны общества, а вместо государственной поддержки получают бесконечные проверки.

Живет семья Сергея и Елены скромно — за счет пенсий и детский пособий. Пенсия по инвалидности Сергея составляет 180 рублей. У Лены чуть больше — 200. Пособия Нелли и Саши — 150 рублей на двоих. Итого, семья из четверых человек живет в месяц на 530 рублей. Как говорит Лена, этих денег им хватает на две недели, ведь надо покупать еду, платить за коммуналку, выплачивать кредит за утепление квартиры, а еще тратить деньги на кружок по информатике, на который ходит Саша.

— Вся забота в нашей семье ложится больше на Сергея, — говорит Лена. — Я не сварю, не приготовлю. Могу что-то купить. Зимой, когда снег, я дома, а когда его нет, могу и выйти — малую из садика забрать. Завести ребенка инвалиду — это большая ответственность. Без Сергея я бы точно не справилась. Не дай бог что-то с Сережей случится. 53 года ему, а ноги болят и сердце. Выход тогда у меня только один: сдать детей и самой сдаться. Детям своим я бы хотела пожелать добра. Чтобы они выросли человечными.

— По телевиденью один российский журналист все время говорил, что людей-даунов надо сразу в большую яму сбрасывать, — говорит Сергей. — Какая глупость. Если так, то и врачам не надо спасать людей. Зачем спасать жизнь человеку, который потом станет инвалидом и будет лежать, прикованный? Так и с детьми. Дети для меня значат очень многое. Правда, когда они меня достают, думаю: «Господи, зачем они мне нужны?» (смеется) А потом обнимают и целуют, смотришь, как они едят… Понимаете, есть такие моменты, которые не объяснишь словами. Ну, не объяснишь же, что такое любовь. Так и тут. Смотришь на них и думаешь: какая радость, что они есть.

Никаких законов, которые бы позволяли забирать детей у людей с инвалидностью просто из-за инвалидности, нет

Саша и Лена — не единственные, кому государство, ссылаясь на свои нормы, пыталось помешать самим воспитывать детей. Так, в 2015 году в Беларуси широкий резонанс вызвал случай, когда у родителей с инвалидностью из Ивацевичей попытались забрать ребенка. Чиновники от здравоохранения и соцзащиты ссылались на нормативный документ Минздрава, согласно которому люди с такими заболеваниями, как ДЦП, не могут выполнять родительские обязанности. Правда, позже СМИ выяснили, что никаких законов, которые бы позволяли забирать детей у людей с инвалидностью просто из-за инвалидности, нет. Однако есть 25-е постановление и постановление 36 Минздрава, на которые и ссылаются чиновники и медработники. Но, видимо, не все чиновники знают, что постановление утратило силу.

В ситуацию с Анной Бахур из Ивацевичей вмешалась министр труда и соцзащиты Марианна Щеткина, заявив, что подобные случаи нужно рассматривать в индивидуальном порядке. Ребенка у ивацевичской семьи не забрали. Как оказалось, люди с инвалидностью тоже могут быть родителями.

Руководитель Офиса по правам людей с инвалидностью Сергей Дроздовский подчеркивает, что подобная дискриминация в праве заводить полноценную семью и-за наличия инвалидность в Беларуси — действительно не едичный случай. И как раз после случая с Анной Бахур в Ивацевичах и всплыла. Сегодня ему известно уже о четырех подобных случаях.

— И всплыла в связи с тем, что Анна Бахур согласилась о ней рассказать, — говорит Сергей Дроздовский. — Насколько она типична? Когда мы только коснулись проблемы Анны, все, что мы слышали от органов местной власти и специалистов: «Ну, мы же всегда так поступали…» Но ограничить право на семью может только суд. На это неспособны никакие органы опеки и медицинские комиссии. А местным органам власти проще отобрать ребенка и передать его в орган опеки, чем заниматься своей непосредственной работой — содействовать тому, чтобы семья жила полноценно. Вместо помощи в отношении людей с инвалидностью происходят акты принуждения. Например, Анне Бахур говорили, что ее не выпустят из больницы. А в адрес других людей с инвалидностью поступали заявления, что им не отдадут ребенка. Такой силовой характер взаимоотношений наблюдается фактически везде.

Юрист Офиса Ольга Лихачева вспоминает последние похожие случаи:

— После рождения ребенка с женщиной, у которой психическое заболевание, развелся муж, и ребенка передали родной сестре ее бывшего супруга. Ребенок сейчас фактически находится в семье биологического отца, а маме препятствуют общаться с ребенком. Несмотря на психиатрическое заболевание и то, что мама стоит на учете, она работает. Мы добились того, чтобы она могла видеться с ребенком, но в конечном результате девушка хочет его забрать.

Еще в одном случае маме не хотела отдавать ребенка ее родная сестра. Опекун подала заявление в суд на лишение биологических родителей родительских прав. Мы оказали содействие в составлении исковых возражений, и никто их родительских прав не лишил. Более того, мы добились через администрацию, чтобы ребенка вернули его матери.

Сегодня в нашу организацию поступил новый случай. Девушка с первой группой инвалидности должна родить через 2 недели, и мало того, что во время беременности ей предлагали сделать аборт, так еще сказали: готовься, будет подниматься вопрос об отобрании ребенка. Это тоже случай из региона, но подробности я пока сообщить не могу.

По словам Сергея Дроздовского, юристы Офиса готовы предоставить родителям с инвалидностью свою помощь.

— Во-первых, интересы ребенка заключаются в том, чтобы он воспитывался в семье, — отмечает Сергей Дроздовский. — Недопустимо, чтобы ребенок оказался в интернате. Во-вторых, никакая медицинская комиссия не может ограничить человека в его праве на семью. Иметь семью — это право, гарантированное Конституцией. В-третьих, никто не имеет права использовать силовые методы по отобранию ребенка. В такой ситуации необходимо обращаться к специалистам. Например, юристы нашего офиса готовы предоставлять правовую и информационную помощь людям с инвалидностью при решении семейных вопросов. Самое главное — нельзя замыкаться в себе при решении этой проблемы. Если люди видят, что их мнение не учитывается, нужно идти в общество и прессу. Право на семью остается незыблемым. Отобрание детей, разрушение семей по признаку инвалидности — это дискриминация. Об этом однозначно говорится и в Конвенции по правам инвалидов.

Если вы сталкивались со случаями дискриминации по признаку инвалидности, вы можете обратиться в Офис по правам людей с инвалидностью по телефону +375 (17) 256-08-29 или по адресу [email protected]

P. S.

Сегодня семья Сергея и Лены испытывает тяжелое финансовое положение. Маленькие государственные пенсии и пособия не дают возможности не только вкладывать в развитие детей, но даже покупать им одежду. Лена и Сергей одели Сашу на зиму, но мальчику все равно нужны вещи, например, майки и кофты. Нелли нужна зимняя куртка.

Если вы захотите как-то помочь детям Сергея и Лены, то пишите в редакцию «Имен» [email protected]. Или звоните Сергею по телефону: + 375299944900.

Размеры одежды Саши: рост 140 см, обувь 36.

Размеры одежды Нелли: рост 122, обувь 29.

Если хотите помочь семье материально, то вот реквизиты:

Филиал 527 «Белжелдор» ОАО «АСБ Беларусбанк», г. Минск код: 153001254. Получатель: Федорович Елена Владимировна Название платежа: дополнительный взнос. Вклад 357 — Сберегательный. Номер счета в белорусски рублях: 110004708 Номер счета в валюте: 8400900000028. Фио Вкладчика: (0527/0209) Федорович Елена Владимировна.

«Имена» работают на деньги читателей. Вы присылаете 5, 10, 20 рублей, а мы делаем новые истории и помогаем еще большему количеству людей. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен». Нажимайте сюда и выбирайте удобный способ для перевода!