Бывший строитель, продавец, искусствовед, математик и парикмахер — минчане с непростым опытом. Все они по разным причинам прошли психиатрические больницы, и каждый после выхода оттуда столкнулся с проблемами. Ни общество, ни работодатели не хотят их принимать. «Имена» побывали в Клубном доме и посмотрели, как люди, от которых многие отвернулись, шьют, готовят, сажают овощи и фотографируют, чтобы найти самих себя, друзей и работу. А еще смысл жизни, который они время от времени теряют.

Клубный дом — самая большая в Минске общественная организация, которая помогает людям после психиатрических больниц возвращаться к полноценной жизни. Руководитель Клубного дома Ольга Рыбчинская говорит, что после больницы человеку сложно снова попасть «в струю», найти работу и адаптироваться. Людям нужен переходный этап — реабилитация и социализация. Этим и занимается Клубный дом. Организация, которая одно время работала в системе госзаказа, сегодня существует только на пожертвования. Их катастрофически не хватает, и оплачивать работу соцработников становится невозможным. Недавно также стало известно, что не продляет договор с организацией и нынешний арендодатель, который предоставлял свои площади с очень большой скидкой.

Максим. Психическое расстройство получил по наследству.

— Я родился в Минске, но с 16 лет жил у бабушки и дедушки в Бресте. Родители не могли меня воспитывать. Мама была психически больна, а отец жил в коммуналке. У мамы шизофрения, у меня от нее болезнь, — рассказывает Макс.

Бабушка Максима работала фельдшером, а дедушка на железной дороге. До 10 класса парень жил в Бресте, а затем вернулся в Минск к отцу. В школе Максим учился хорошо, больше всего любил математику и русский язык, был хорошистом и даже отличником. А после школы поступил на заочное отделение мехмата БГУ.

— Математику хорошо знал, — делится Максим. — Самое лучшее — таблицу умножения.

Максим смеется и просит его протестировать. Легко решает задачку с 5*8, но спотыкается на 600*700. Снова смеется. Максим вообще часто смеется в разговоре — такая у него особенность. Но улыбчивым, говорит, стал не сразу — только после того, как прошел в жизни множество испытаний и научился смотреть на всё философски.

Один раз из-за этой депрессии даже лег под поезд и лишился ступни.

После того как бросил вуз, Максим поработал окантовщиком на заводе керамики, у него родился сын. А потом, когда ему было всего 19, Максим стал чувствовать, что с ним происходит что-то не то. Расстройства начались с тревожности по самым разным поводам, которые постоянно учащались. Несмотря на это, парня забрали в армию, но воинская служба длилась недолго. На шестой день он выпрыгнул из окна пятого этажа. Испугался «дедов». Они сказали, что он, как и другие новобранцы, будет драить унитазы.

— Понимаете, шесть дней — это не служба, я даже не давал присягу. Спрыгнул с пятого этажа. Испугался драить, испугали «деды». Сломал руку, меня положили в военный госпиталь и поставили аппарат Илизарова, — вспоминает Максим. — Хотел из госпиталя убежать, думал, что сплю. Отправили в Новинки, в военное отделение, 24-е.

После больницы Макс так и не вернулся к нормальной жизни. Его ребенок остался с девушкой, и сына парень больше не увидел. Максим не смог найти работу из-за своей болезни, так как не был к этому готов. Он стал жить во многом на финансовую помощь отца. И при этом постоянно грустил. Так Максим стал попадать в больницу всё чаще.

— Такая была у меня депрессия, — говорит Максим и признается, что один раз из-за этой депрессии даже лег под поезд и лишился ступни.

В обычной жизни, вне стен больницы, у Макса не осталось друзей. А однажды ему посоветовали прийти в Клубный дом, и он послушался. С того самого дня Макс приезжает в «Открытую душу» каждый день. Сегодня Клубный дом — единстсвенное место, где Максим может работать и чувствовать себя полезным для этого мира.

В Клубном доме Максим входит в «офисную группу». Он работает за компьютером, рассылает электронные письма и составляет важные базы. В 2016 году Клубный дом решил по-особому отметить Всемирный день психического здоровья и сделать плакат. Макс нашел е-мейл адреса всех Клубных домов мира и разослал им письма. Клубные дома прислали фотографии, и теперь на стене минского клуба висит плакат, который был создан благодаря Максу.

А еще прошлым летом, радуется Максим, он работал на огороде, который тоже есть при Клубном доме. Ухаживал за яблоками и поливал овощи. Теперь в Клубном доме есть тыква, фенхель, петрушка и укроп.

— Мне нравятся люди, само общение — это великая вещь, — говорит Макс. — В Клубном доме у меня появился новый смысл жизни — творить. Я хочу приносить только добро. А моя единственная и самая главная здесь работа — это работа над собой.

Андрей. После психбольницы друзья отвернулись.

Раньше Андрей работал на стройке, был облицовщиком плитки и интересовался восточными мистическими практиками. Но однажды он оказался в психиатрической больнице. О причинах говорить не особо хочет. Рассказывает лишь то, что стало происходить с ним после больницы. А после Андрей лишился многих друзей и стал верующим человеком. Увлекся фотографией. Сначала посещал платные курсы при Свято-Елисаветинском монастыре, а четыре года назад попал в Клубный дом и продолжил изучать фото.

— У меня обычный фотоаппарат был, но поломался, — говорит Андрей. — Я одолжил денег и по-быстренькому купил «мыльницу» Nikon. Потом купил новый, хороший портретник. Вот им и фотографирую уже больше двух лет.

Очень хорошо было бы продавать фотографии. Я хотел бы, чтобы мне объяснили, как работать с фотошопом и фотостоками

Сейчас у Андрея нет работы. Он, как и многие люди с психическими заболеваниями в Беларуси, сталкивается с проблемой трудоустройства. Работодатель, узнавая о диагнозе, принимать не хочет. Сказывается и общая экономическая ситуация. Пока Андрей живет на пенсию, однако не отчаивается и ищет работу. Основное время проводит в Клубном доме. Здесь его друзья — курсы по компьютерной грамотности, которые он посещает.

— Я хотел бы, чтобы мне объяснили, как работать с фотошопом и фотостоками, — рассказывает Андрей. — Очень хорошо было бы продавать фотографии. Я, может, заставил бы себя тогда по утрам подниматься и ехать к Минскому морю, фотографировать, распечатывать фотографии и продавать. Пусть будут небольшие деньги, но была бы Клубному дома поддержка какая-то. Я бы помогал. Единственное — я не хочу летать самолетом, потому что они падают. Если поездом, то можно. А так хорошо бы найти работу. Я хочу фотографировать всё: и портреты, и пейзажи. Сейчас мне нравится, когда у меня получается. Если видишь, что кадр-два получились, то уже хорошо.

Маша. «На психике сказались постоянные ссоры дома»

Маша любит рисовать. В детстве она училась в художественной школе, а еще пела. Но дома Маше было не до искусства. «У меня семья полная, но в какой-то степени пустая», — говорит девушка. Она поясняет, что, несмотря на то, что родители живут вместе, внутри семьи царит тревожная атмосфера, где крик и ругань — привычное явление.

— В старших классах у меня не было сил вообще ни на что, — говорит Маша. — Мне не приходилось долго думать о своем будущем и получении профессии, потому что дома была очень сложная обстановка, в том числе, материальная. Я отбросила все мечты и решила, что нужно как-то жить. Решила, что мне нужна физическая работа: уборка или что-то еще. До поры до времени казалось, что всё ничего, но начались тяжелые обострения. Летом я особо не выходила из дому. Когда видела хорошую погоду и как светит солнце, мне казалось, что я этого просто не заслуживаю… Так я потеряла месяца 3–4. А потом оказалась в больнице в Новинках.

— У многих творческих людей было мое заболевание — биполярное расстройство, — говорит Маша. — Сказать, что это перепады настроения — ничего не сказать. Если у человека легкая стадия этой болезни, он может направить эмоциональный подъем на работу, открытия и произведения. Предполагают, что это расстройство было у Ван Гога, Пушкина и Есенина. Но когда это расстройство идет дальше, оно разрушает.

Отсылала резюме, в которых указывала, что является певицей

Сейчас Маша бывает в больнице, в среднем, два раза в год и при этом уже больше года посещает Клубный дом. Здесь она ходит на швейное дело: обучается шитью с нуля. Например, недавно девушка перешила пуговицы в своем пальто, которое ей досталось на благотворительной акции.

— Мне нравится здесь бывать и посещать образовательные программы и курсы, — говорит Маша. — Мы учимся чему-то новому, у нас есть определенный распорядок дня, и это помогает выстраивать планы. Если бы это были бы какие-то посиделки, то здесь было бы нечего делать.

Всё, о чем мечтает Маша сегодня, — это найти хорошую работу. Из-за болезни некоторые работодатели не хотят оформлять девушку. По ее словам, они думают, что девушка опасна. Или же берут, но платят смешные деньги. Например, в прошлом году за две недели работы в столовой, где Маша мыла посуду, ей заплатили всего лишь 60 рублей.

— Иногда кажется, что из-за моего расстройства вся жизнь накрывается медным тазом, — говорит Маша. — В плане обучения и работы путь оказывается очень тернистым. Когда работодатель сталкивается с тем, что у меня диагноз, кто-то с пониманием к этому относится, а кто-то шарахается и говорит: «Так, а что ж вы будете делать?! А куда вас тут? А что?» Рисует преграды там, где их нету. Некоторые работодатели ко мне относятся так, как будто я экспонат в музее. Я должна стоять за стеклом, а они пыль будут с меня сдувать. Больше я ни на что не способна.

Иногда кажется, что из-за моего расстройства вся жизнь накрывается медным тазом

Самые большие деньги Маша зарабатывала, когда работала официанткой в столовой — 210 рублей в месяц. А сейчас, благодаря Клубному дому, девушка нашла подработку — раз в неделю развозить документы в качестве курьера. Правда, на достойную зарплату девушка пока так и не может выйти.

— Я ищу себя в разных отраслях, — говорит Маша. — А вообще с мечтами у меня плохо. Я отвыкла что-то хотеть, потому что с детства на свои желания часто слышала «нет». Когда я говорила дедушке, что хочу яблок, он отвечал: «А я на Луну хочу». Я привыкла малым довольствоваться: и в физическом плане, и в своих целях. Конечно, я хочу работать, у меня жить не за что.

Ирина. Расстройство случилось после чрезмерного увлечения духовными практиками.

Во время учебы в вузе Ирина увлекалась йогой, восточной философией и по вечерам с подругой занималась асаной и дыхательными практиками. На фоне этого увлечения, по словам девушки, однажды у нее и начались проблемы со здоровьем.

— Без правильного духовного руководства — это опасно, — говорит она. — Может завести в дебри. Духовные враги — те же бесы и черти — прельщают тебя, и это всё выливается в «прелесть». Прелесть — это такое понятие в православии, когда человек одержим злыми духами, выглядит со стороны очень правильным, но это на самом деле будет зло.

Ирина закончила вуз, поработала в минском музее Азгура, а потом у нее и случилась эта «прелесть». Попала в психбольницу. А когда вышла оттуда, поняла, что потеряла многих друзей. Стала заново искать работу. В Клубном доме открыла для себя мир кукольного театра.

— В 2014 году я написала сценарий про одноухого зайца, — вспоминает Ирина. — И мы сделали в Клубном доме одноименный спектакль света и тени, с которым ездили по белорусским городам и выступали в домах-интернатах и домах ребенка. С того момента я связалась с куклами и нашла себе работу — теперь я батлейщик, показываю спектакли для детей при Свято-Елисаветинском монастыре. Работаю там официально.

— В Клубном доме очень душевная атмосфера, — объясняет девушка. — Все друг другу рады. Есть возможность проявить себя в творчестве и готовке, и все это делается вместе. Я раньше не готовила, а теперь пробую. Прихожу сюда отдыхать душой, ведь многие друзья пропали из моей жизни. У меня была подруга, мы с ней общались полтора года после больницы, а потом она перестала отвечать на мои звонки. От других людей я узнала, что она говорит, что я не позитивный человек и что от таких нужно себя ограждать.

Саша. Расстройство случилось после смерти отца.

Отец Саши — латвиец, а мама — белоруска. Саша родился в Риге, а после распада СССР его семья перебралась в Беларусь.

— У меня была мечта стать преподавателем математики и физкультуры, — улыбается Саша. — Это были мои любимые предметы, и всегда существовало такое представление, что физрук — он такой тупой, а математик — неуклюжий. Мне хотелось убить эти стереотипы, чтобы быть физруком и математиком одновременно. Вот такая детская немного мечта.

В Беларуси семья Саши занялась бизнесом — продавали сладкую вату. Однако после смерти отца с Сашей что-то произошло. Он потерял покой, а потом стал видеть галлюцинации, которые довели его до психбольницы.

Как-то раз катался по асфальту на коньках, обмотавшись сосисками, и напевал: «Расскажи, снегурочка, где была?»

— Когда мы только переехали в Беларусь, умер мой отец, — говорит Саша. — Сначала я пережил его смерть, не задело. Но потом начались галлюцинации и видения. Я два месяца пролежал без сознания, овощем в Новинках. Рассказывали, что мне делали уколы, а я все время лежал и читал стихи. Брал еду только от одного человека — верил, что в него переселился мой отец. Но потом меня выходили. В 11-м классе я уже учился отдельно от всех одноклассников.

После того, как Саша побывал в больнице, его жизнь изменилась. Он стал «странным человеком». Учился в университете, продавал с мамой очки, поменял сто профессий, но при этом постоянно «шалил». Проделки Саши были нетривиальными. Так, один раз он катался по асфальту на коньках, обмотавшись сосисками, и напевал: «Расскажи, снегурочка, где была?». Если бы Саша называл свои действия искусством, он бы смог сойти за современного перформера. Однако Саша этого не делал и попадал в психбольницу раз за разом.

— В Клубном доме я уже около двух лет, — вспоминает Саша. — У меня было депрессивное состояние, не было работы, кушал редко. Покушаю — и спать, покушаю — и спать. Работы не было никакой. Представляете, когда я пришел в Клубный дом, то был так плох, что практически не разговаривал. Но здесь меня потихоньку «раскочегарили». Стали подкармливать, и я заговорил. Пришел в Клубный дом, печенюшку перехватил, чаек попил — уже что-то в желудок легло. Так потихоньку меня вытянули из депрессивного состояния. Сегодня я один из активных участников Клубного дома.

— Прошлым летом я вскопал в Клубном доме огород и сделал три грядки, — говорит Саша. — А потом лег в больницу, и урожая уже не видел (улыбается). Когда я не в больнице, то помогаю всё время на кухне. Чищу овощи, делаю салатик, мою посуду, хожу в магазин. Сегодня мы готовили запенку, и для нее я ходил за творогом. Вспоминаю, как жил раньше. Боялся в своей квартире выходить на кухню, ел все всухомятку. А сейчас в Клубный дом пойдешь, рубль сдашь на еду, и в четверг во время занятий кухонной группы уже что-то поешь. Раньше я думал, что я никто, а теперь самооценка выросла.

Как можно помочь

Клубные дома, подобные минскому, существуют во всем мире и помогают людям с ментальными расстройствами восстановить навыки труда, общения и независимого проживания. Однако в Беларуси таких организаций мало. И сегодня Клубный дом нуждается в финансовой помощи и продолжает вести переговоры с властями о том, чтобы их включили в систему государственного заказа. Организации нужно стабильное финансирование. Но его уже давно нет. Клубный дом существует фактически на волонтерских началах, а у его сотрудников нет постоянного источника дохода, чтобы регулярно уделять время тем, кому оно нужно.

Недавно сотрудникам Клубного дома стало известно, что психоневрологический дом-интернат для престарелых и инвалидов № 2, где базируется организация, не продлевает с ними контракт. Интерант будет использовать комнаты Клубного дома, которые раньше сдавал в аренду с очень большой скидкой, для собственных нужд. И теперь Клубному дому нужно срочно найти помещение. Съехать из интерната они должны до 1 марта.

На свою работу Клубный дом ищет средства самостоятельно, но делать это в последнее время становится все труднее. Имена помогают в сборе средств. Деньги предназначены на годовую оплату трех сотрудников — директора и двух социальных работников, а также на оплату средств связи, коммунальных услуг и аренды помещения. И если эту сумму собрать не получится, то у Маши, Саши, Андрея и еще многих других больше не будет места, где они смогут собираться и заниматься любимым делом. А значит, их социальная адаптация под вопросом.

Этот материал Имена писали в 2016 году. Клубный дом нашел новое помещение, продолжает свою работу и помогает людям с психическими заболеваниями. Он объединяет 165 человек из Минска. В 2019 году проект получил помощь от государства по программе государственного социального заказа, и часть расходов проекта финансируется из местного бюджета. Но этих средств недостаточно. 

Имена собирают средства на зарплаты специалиста по трудоустройству, директора, юриста, двух социальных работников, а также аренду офиса, оплату связи и другие расходы.

В Клубном доме работают кухонная группа, в которой члены Клубного дома сами готовят, и офисная группа, где они могут научиться пользоваться компьютером, играть на музыкальных инструментах или изучать английский язык.

Члены клубного дома могут при необходимости получить у специалистов юридическую консультацию или психологическую поддержку.