В конце января 18-летний Богдан пошел в магазин, где купил шуруповерт и планшет. Шуруповерт — чтобы починить кресла в часовне. Планшет — чтобы слушать музыку и готовиться к экзаменам в лицее. Еще четыре месяца назад он не смог бы сделать такую покупку. Не потому что денег не было, а потому что государство запрещало ему эти деньги тратить.

Богдан — сирота. Его официальный опекун — представитель государства, и через суд он лишил Богдана возможности самостоятельно распоряжаться деньгами. Потому что Богдан плохо себя вел. Государственная система воспитания сирот работает со сложными детьми через наказания за плохое поведение. «Но дети-сироты не хотят быть плохими, они просто не умеют быть хорошими», считает Галина Боярина, которая занимается патронатным воспитанием детей-сирот более пяти лет.

Богдан и система

Богдан рассказывает, что в детском доме оказался через пару месяцев после рождения. Органы опеки забрали его и сводную сестру из семьи. Пьющую мать лишили родительских прав, а отцу с инвалидностью детей не доверили.

Воспоминаний о первом детском доме в Жодино у Богдана немного. Помнит, как воспитатель ругалась на него за то, что он, пятилетний мальчик, не мог застелить простынь. Или как их заставляли завязывать шнурки, иначе грозились лишить прогулки. Еще тюрьму помнит — она стояла в поле и была хорошо видна с их детской площадки.

В один из приездов мальчишки из группы Богдана попросили Галину забирать их к себе домой по выходным

В первый класс Богдан пошел в Станьковскую школу-интернат. Воспитатели в новом учреждении, как вспоминает Богдан, были хорошие, на день рождения дарили шоколадку или варенье, учили детей делиться друг с другом подарками, а новогодние сладости раздавали постепенно, чтобы дети не съели все конфеты за один день.

Когда Богдану было десять, в интернат по выходным стали приезжать волонтеры из православной группы «Отрада». Навещать детей предложила руководительница этой группы Галина Боярина. Галина утверждает, что руководство интерната пыталось убедить ее, что в интернате живут «неисправимые ужасные дети», которых уже усыновляли, но потом отдали обратно. Что дети их не примут и ехать к ним бесполезно.

Однако с детьми удалось подружиться: «Стали туда ездить регулярно, делали пикники, играли в футбол, концерты давали, в игры играли, организовывали поездки в монастыри».

После седьмого класса Богдана и часть других ребят перевели в Грозовскую школу-интернат, остальных — в Радошковичи. Интернат в Станьково закрылся. Галина Боярина вместе с волонтерами стала навещать ребят уже в двух интернатах. И в один из приездов мальчишки из группы Богдана попросили Галину забирать их к себе домой по выходным, как делают другие волонтеры. Она согласилась. Галина Боярина оформила патронат на нескольких ребят, в том числе, и на Богдана. Патронат — это гостевая семья. Патронатный воспитатель не получает за работу денег, не становится официальным опекуном, но может забирать ребенка на выходные и каникулы и помогает ему подготовиться к самостоятельной жизни.

— Помню, когда мы первый раз приехали к Галине Петровне, нам сказали, что мы пойдем на велосипедах кататься, — вспоминает Богдан. — А мы сразу: давайте сегодня! Все-таки редко на великах катались в интернате, велосипедов на всех не хватало. И мы потом и на великах покатались, и в парк сходили.

С тех пор на протяжении пяти лет Богдан с другими ребятами приезжают к Галине Бояриной на выходные и каникулы.

— Да, с ними тяжело, — признает Галина, — они сначала не доверяют тебе, потому что никому не доверяют, у них нет привязанности к другим людям, они не умеют считать кого-то близким. Но только доброе, уважительное отношение к ребенку может дать хороший результат.

Я понял, что семья — это не мое. И я начал себя очень плохо вести, громить всё. Я хотел обратно в интернат.

Незадолго до знакомства с Галиной Бояриной Богдана пробовала взять на воспитание семейная пара из Дзержинска, но ничего из этого не вышло.

Мальчику тогда было восемь лет. Летом в лагере он сломал руку и оказался в больнице. О том, что Богдан — сирота, узнала работавшая там женщина-лифтер и стала навещать мальчика, приносила разные сладости и жвачки. А потом решила забрать его в свою семью. Пока Богдан лечил руку, она оформила все документы, и из больницы мальчик отправился в новый дом в Дзержинске. Поначалу ему всё нравилось. Но прижиться в новой семье у Богдана так и не получилось.

— Я привык, что у меня есть группа. А в семье ты идешь в школу, приходишь домой и ты один, — объясняет Богдан. — Когда ты находишься в интернате, у тебя есть много друзей, есть с кем пошататься, поговорить. Там интереснее. Я понял, что семья — это не мое. И я начал себя очень плохо вести, громить всё… Я хотел обратно в интернат.

Через полгода приемные родители вернули Богдана обратно в Станьковский интернат.

— Я помню, такой счастливый был, когда вернулся, — вспоминает Богдан. — У меня был такой мешок большой тканевый, а в нем игрушки, вещи, которые приемные родители мне купили. И я с друзьями радостный шел с этим мешком по коридору к себе в группу.

«Не идет на контакт»

Сейчас Богдану 18. После окончания 9-го класса он поступил в «Минский государственный профессиональный лицей № 14 деревообрабатывающего производства и транспортного обслуживания» на плотника. Его государственным опекуном стал директор лицея. Фактически воспитанием Богдана занимались социальный педагог и завуч по воспитательной работе. Из интерната он переехал в лицейское общежитие. Там жили не только студенты, но и взрослые семейные люди. За порядком в общежитии и поведением студентов следили воспитатели.

Богдан жил в комнате с двумя другими подростками, тоже сиротами. И в какой-то вечер на них пожаловалась соседка снизу за то, что ребята часто шумят в позднее время. Воспитатели решили расселить подростков. Но те были против. В итоге между взрослыми и детьми произошла ссора. На Богдана участковый составил протокол за то, что он ударил воспитательницу. Парень говорит, что никого не бил, но участковый ему не поверил. А ребят в итоге расселили по другим комнатам.

Отношения Богдана с воспитателями и социальным педагогом испортились. Он больше не хотел с ними общаться. Как вспоминает Галина Боярина, они называли это «не идет на контакт». Из-за этого парня отправили на углубленную психиатрическую экспертизу. «Раз не идет на контакт, возможно, он ненормальный и надо это проверить», — так поняла логику опекуна Галина. Весной Богдан провел месяц в детском психиатрическом отделении, где его обследовали врачи. Парень оказался здоров.

Получается, что мы сами делаем преступников за государственные деньги.

«Идти на контакт» с педагогами Богдан по-прежнему не хотел.

— Они считают, что ребенок должен им всё рассказывать и про себя, и про других, — объясняет Галина Боярина. — А если он не общается, значит, он какой-то ненормальный, асоциальная личность. Они почему-то не понимают, что «идти на контакт», — это значит, что есть, например, я, надежный человек, и ребенок сам обращается ко мне, когда ему нужно, а не когда я его допрашиваю. Это педагог, взрослый должен найти контакт с ребенком, а не наоборот.

Прошлой весной, когда Богдан заканчивал второй курс лицея, на него составили еще два протокола: первый за то, что Богдан пил пиво с друзьями на озере, а второй за то, что он был нетрезвый в общежитии в день своего 17-летия.

После летних каникул, в первый день нового учебного года, Богдан с социальным педагогом поехал на слушание в Партизанский районный суд. Государственный опекун парня требовал лишить его права самостоятельно распоряжаться своими деньгами. Речь идет о деньгах, которые Богдану ежемесячно выплачивает государство: пособие по сиротству и стипендия. В месяц получалась сумма примерно 160 рублей, которые обычно Богдану перечислялись на карточку и он мог тратить эти деньги по своему усмотрению.

Опекун может попросить суд, чтобы он запретил подростку самостоятельно распоряжаться деньгами, поясняет юрист Данила Смольский. Это возможно, если опекун считает, что подопечный тратит деньги не по назначению. Например, на алкоголь. По мнению законодателя, так защищаются и интересы подростка, и интересы его семьи, и интересы государства.

На первом же заседании суд вынес решение, что до 18-летия Богдан действительно не сможет самостоятельно распоряжаться своими деньгами. До совершеннолетия оставалось всего пять месяцев. Но Галина Боярина и Богдан всё равно решили этот запрет оспаривать, считая его несправедливым. Галина помогла Богдану составить апелляционную жалобу, собрала характеристики, пыталась объяснить педагогам лицея, что Богдан не плохой ребенок. Что он не заслуживает такого наказания. Деньги он всё равно будет искать, а суды только настроят его против опекуна. Но понимания со стороны педагогов Галина Петровна не нашла.

Галина Петровна вспоминает, что к повторному слушанию педагоги собирали все сведения о Богдане, начиная с его раннего детства: документы о том, что парень в шестилетнем возрасте лежал в психушке из-за плохого поведения, о том, что когда-то у него был низкий показатель IQ (хотя, как вспоминает Галина, перед поступлением всех детей в интернате проверяли специалисты, и Богдан был здоров физически и психически).

— Я не понимаю, зачем они это делают, — говорит Богдан. — Это несправедливо.

Суд оставил прежнее решение в силе. Это значит, что уже взрослого парня обязали ходить за покупками только с кем-то из педагогов. Богдан же не хотел с ними никакого общения и отказался от совместных походов за покупками. Так парень окончательно разочаровался в том, что может получить поддержку у тех взрослых, которые по закону должны его поддерживать. Продуктами и своими деньгами эти пять месяцев ему помогала Галина Боярина.

«Имена» обращались в лицей и Комитет по образованию Мингорисполкома за комментариями по ситуации с Богданом: сначала звонили директору лицея Александру Коваленку с просьбой об интервью, но тот отказался что-либо говорить без разрешения комитета. И несмотря на то что комитет не возражал, директор лицея всё равно не захотел давать никаких комментариев.

— Конфликтов никаких нет. Сирота чувствует себя нормально. Пока я его опекун, я интервью давать не буду. Мы делаем то, что положено по закону, — сказал Александр Коваленок.

«Детских домов вообще не должно быть в стране, где нет войны»

Наша система работает так, что на основании одного маленького нарушения, педагоги делают из мухи слона, ссылаясь на то, что выполняют инструкции министерства, считает Галина Боярина: «Ну и что в итоге: по бумагам всё правильно, в министерстве — отчеты, а ребенок — в тюрьме сидит. Получается, что мы сами делаем преступников за государственные деньги. Должна быть система, как с детьми работать, а не бумажки заполнять. А такой системы нет».

Сам Богдан вспоминает, что наказания сопровождали его по жизни. То за плохое поведение воспитатели лишали сладкого стола, то укладывали в постель рано, то не давали, как другим детям, новогодних подарков.

Грязная доска — поднял дежурного на руки и им помыл доску

24-летний Виктор Михалевич, бывший выпускник интерната в Жодино, с Богданом не знаком, но тоже хорошо помнит, как их наказывали воспитатели. «Например, плохо вымыл пол — ведро воды [воспитатель] выливал на пол, нашел где-нибудь пыль после уборки — убирай заново. Грязная доска — поднял дежурного на руки и им помыл доску». За хорошее поведение не поощряли. Поощрением было отсутствие наказания. «У меня по крайней мере не было такого, чтобы за что-то хорошее мне воспитатель дал конфетку».

— Все сироты так или иначе пережили жестокое обращение: насилие — эмоциональное и физическое, или просто родители не давали им ласки, заботы, нормального питания, устроенного быта. Второй травмирующий момент — разлука с семьей, — объясняет психолог Наталья Смущук, которая десять лет работает с сиротами. Система наказаний лишь усугубляет восприятие ребенком себя как плохого. Это касается не только сирот, но и любого ребенка: «Плохое поведение ребенка — это способ привлечь внимание к себе, когда его не хватает. Когда взрослый понимает, почему ребенок себя так ведет, он может выбрать эффективный способ взаимодействия с ним», — добавляет Наталья.

Дети-сироты часто получают ярлыки «трудный», «плохие гены», «девиантное поведение», «ненормальный».

Но все «странности» поведения ребенка-сироты — это всего лишь нормальная реакция на ненормальные обстоятельства его жизни, объясняет психолог.

— Официальной статистики, что происходит с детьми после детских домов, нет. И это — проблема, — говорит Артем Головий, руководитель центра «Нити дружбы», который помогает сиротам социализироваться после выпуска из интерната. По словам Артема, практика показывает: дети выходят из интернатов не подготовленными ни к чему.

Виктор Михалевич, который выпустился из интерната шесть лет назад, подтверждает слова Артема. Он рассказывает, что из 13-ти человек из его выпуска двое покончили с собой, у четырех девочек органы опеки изъяли детей. По словам Виктора, нормально устроиться в жизни смог он и еще один парень.

Если мы сегодня не можем дать ребенку семью, давайте искать, чтобы кто-то спас этого ребенка от кризисов

— У сирот нет ни навыков, ни сил, ни знакомств. Если мы сегодня не можем дать ребенку семью, тогда давайте сегодня искать инициативы наставничества, чтобы в жизни ребенка кто-то появился, чтобы кто-то спас этого ребенка от тех кризисов, которые в его жизни будут после выпуска из детского дома, — предлагает Артем Головий.

Психолог Наталья Смущук добавляет, что «в стране, где нет войны, детских домов вообще не должно быть.

Как на агроусадьбе «Отрада» сироты учатся жить

Вот уже несколько лет Галина Боярина для сирот — и есть тот самый наставник. В мае прошлого года женщина купила домик в деревне, чтобы обустроить там агроусадьбу. Здесь дети могут не только отдыхать, но и учиться самостоятельной жизни. Богдан с ребятами и волонтерами «Отрады» вместе тут ремонтировали домик и облагораживали участок. Перестроили подсобные помещения, сделали лестницу на второй этаж, починили кровати, высадили деревья на участке и покосили траву. В сентябре ребята пристроили небольшую веранду, сделали стены, накрыли крышу, поставили окна. Всё лето они ходили в лес за грибами и ягодами, катались на велосипедах и купались в озере.

Но самое главное, они учились заботиться о себе и своем доме.

— Дети-сироты не хотят быть плохими, они просто не умеют быть хорошими, — уверена Галина Петровна. — Тут они сами стирают в стиральной машине, вешают, сушат всё. Сами поехали, купили, чем стирать, абсолютно всё сами. То, что готовим на костре и в печке, так это я, честно говоря, специально, чтобы дети трудились непрерывно. Зачем облегчать жизнь? Чтобы они готовили быстро на газу? Зачем? Так они дрова колют, заготавливают. Они заняты!

Предстоящим летом у Богдана и Андрея будет только месяц отпуска. С середины лета они выйдут на работу после окончания лицея. А в агроусадьбе будут отдыхать и трудиться ребята из Радошковичской школы-интерната, которые приезжают в домик пока на выходные.

— Этим детям нужно давать возможность реализовать себя, чтобы они делали что-то для других, старались и трудились для кого-то, чтобы они не чувствовали себя одинокими. А еще нужно постоянно восполнять в них ресурс добра, счастья, любви, радости, жизнеспособности, чтобы перевесить ту травму, которую они получили, оказавшись брошенными родными родителями, — уверена Галина Боярина.

У агроусадьбы большие планы. Самое главное — сделать дом полностью принадлежащим «Отраде». На то, чтобы купить дом в деревне Октябрь (Логойский район), где дети смогут проводить выходные дни и каникулы, Галина Боярина — регент обычного церковного хора — одолжила деньги у знакомых и взяла два кредита. Читатели журнала «Имена» уже поддержали агроусадьбу, собрав средства на погашение первого кредита. Осталось выплатить оставшийся долг — 2500 рублей. А еще ребятам для работ в доме понадобятся инструменты. Ведь летом они также хотят построить баню, заняться отделкой веранды, а на месте шалаша собираются строить беседку. Самостоятельно расплатиться женщине будет очень сложно.

Галина Петровна надеется, что осенью они соберут первый урожай со своего огорода, а сад пополнится новыми саженцами.

Вы можете помочь Галине и ребятам, перечислив любую возможную сумму на кошелек проекта.