Смерть рядового Коржича в Печах вскрыла проблему, которая давно существует в Беларуси: родители погибших в армии остаются один на один со своей бедой. Исход дела зависит только от их настойчивости. И эта настойчивость дорого дается. Светлана Козик из Витебска оставила работу, чтобы доказать: ее сына в армии убили, хотя по документам он внезапно умер от болезни. А Людмила Юшко из Лепеля семь лет обивала пороги с жалобами, чтобы подтвердить: ее сын умер по халатности командования элитной части. В поисках справедливости матери и отцы серьезно подрывают свое здоровье, теряют работу, перестают жить обычной жизнью. В соседних странах для пострадавших существует системная и доступная поддержка — у нас этого пока нет.
«Имена» связались с семьями, которые доказали, что смерти их сыновей в армии были насильственными или произошли по халатности. Пережив это, они рассказывают, как помочь родным погибших солдат. И как сделать так, чтобы другие парни не умирали.
Два года материнского расследования
Светлана Козик потеряла в армии единственного сына. Это случилось в 2007 году в витебской воинской части 14848. Павел успел отслужить всего три месяца и неожиданно умер. Внезапную смерть следователи объяснили острой ишемической болезнью сердца и отказали в возбуждении уголовного дела.
Светлана проводила собственное расследование, скрупулезно изучала законы, медицинскую литературу, искала свидетелей, стучалась в самые разные двери.
В 2009 она обратилась к делегатам съезда судебно-медицинских экспертов: «У меня нет специального медицинского образования, но я учусь читать материалы судебно-медицинских экспертиз. То, что привычно для медика, нельзя читать матери, потому что в этих документах смерть и разрушение родной плоти. Я хочу на собственном примере продемонстрировать делегатам съезда тотальную зависимость справедливости и законности расследования от выводов и заключений экспертов. Поэтому прошу рассмотреть мой вопрос в рамках съезда. Сделайте так, чтобы смерть моего сына не была бессмысленной, чтобы к парням, сжимающим кулаки, приходило трезвое осмысление прежде действия».
Уголовное дело возобновили только после того, как появились свидетели — демобилизовавшиеся сослуживцы Павла. Они рассказали матери, что утром в казарме солдат позднего призыва ударил ее сына в солнечное сплетение, после чего тот схватился за грудь и упал на колени. Павла никто не спасал, он скончался на месте. Солдаты признались: раньше они молчали, потому что боялись, что с ними будет то же самое.
Мать обратилась за помощью к депутату парламента Светлане Окружной, которая немедля подключилась к делу и, изучив материалы, обратилась к генеральному прокурору. Только после этого дело дошло до суда.
Но судья пришел к выводу, что нанесенный удар не повлек смерть, а просто совпал с моментом наступления смерти. За дедовщину обвиняемому дали полгода ареста.
Даже со стороны тяжело такое принять, что уж говорить о родителях. Но Светлана никого не обвиняла, она методично и целенаправленно искала правду. Помогали ей не юристы и не следователи, а сторонние люди. В «Медицинском вестнике» она нашла врача Игоря Волынца и написала ему письмо с вопросами о причине остановки сердца сына. И этот абсолютно чужой человек проанализировал документы и подтвердил ее версию:
— Непосредственной причиной смерти явилось сотрясение сердца после удара в переднюю поверхность грудной клетки.
За убийство — шесть месяцев ареста. Это издевательство над родителями
Его ответ был приложен к делу. Также Светлану поддержали коллеги по работе. Десятки людей подписали коллективное обращение в госорганы: «Мы, свидетели судебного разбирательства по факту убийства единственного сына нашей коллеги, возмущены вынесенным приговором суда. За убийство — приговор шесть месяцев ареста. Это издевательство над родителями и насмешка над горем, которое остается на всю жизнь. Пусть солдаты убивают друг друга, а командование абсолютно не несет ответственности!»
Только третий суд установил, что Павел умер от удара сослуживца, и тот был осужден на шесть лет лишения свободы. Занимаясь делом сына, Светлана Козик была вынуждена оставить работу, досрочно вышла на пенсию.
«Воинские части, где погибли солдаты, должны опекать их родных»
— Родители после гибели детей находятся в тяжелом моральном состоянии. Они надеются на органы следствия, которые назовут им истинные причины трагедии, — рассказывает Светлана Васильевна. — Я тоже доверяла до последнего, пока не прочитала документы проверки. Следователь не поставил экспертам главных вопросов, не объяснил, откуда появилось заболевание у моего сына, который до призыва был совершенно здоров. Меня не признали потерпевшей по делу. Все это подорвало доверие, и я стала сама изучать документы. К юристам не обращалась, потому что знакомые говорили: за такое сложное дело они не возьмутся, многие побоятся испортить отношения с органами, да это и недешево. И на судах я была без адвоката, а командование части — с адвокатом. Тем не менее, мне удалось узнать истину и доказать ее в суде. Это стало возможным благодаря тому, что мне помогало много неравнодушных людей.
Узнав историю Светланы, к ней стали обращаться другие матери. Она видела много схожего в уголовных делах и человеческую беспомощность перед грудой необоснованных экспертиз и документов. Поэтому стала помогать им писать заявления и добиваться справедливого разбирательства.
— Сегодня, следя за делом Коржича, я вижу повторение истории. Мать погибшего недавно сказала: «Моего сына не вернуть, так сделайте так, чтобы другие не умирали». Я точно такие же слова говорила 10 лет назад. Надеюсь, сегодня следователи выполнят свое обещание, пересмотрят дела в Печах за прошлые годы. Но было бы лучше, если бы они пошли еще дальше, чтобы докопались до причин.
Саша Коржич умер в Печах в октябре 2017-го. Его тело в петле нашли спустя несколько дней после повешения. Сначала говорили, что это суицид, а когда всплыли подробности о дедовщине, завели уголовное дело. Расследование все еще продолжается. Эта история имела большой резонанс. Белорусы стали массово рассказывать в соцсетях об издевательствах в армии.
Светлана Козик считает, что воинские части, где погибли солдаты, должны брать опеку над их родными. Кроме того, родителям нужна юридическая помощь, причем на самых ранних этапах, когда сыновья рассказывают о нарушениях.
— Грамотная консультация, вовремя направленное заявление может предотвратить смерти, увечья, заболевания ребят, и тогда не придется юристам отстаивать в судах права осиротевших родителей, — говорит Светлана Васильевна. — А если уж это случилось, то систему поддержки нужно изучать на примере российского опыта, где существуют специальные фонды помощи семьям погибших солдат.
«Сокрытие преступления хуже самого преступления»
Бывший депутат Светлана Окружная, которая помогла семье Козик добиться справедливости в суде, сама пережила личную трагедию. Ее сына ранил сослуживец, трагедия произошла по халатности командования. Теперь он на всю жизнь в инвалидном кресле.
— Я не могла оставаться в стороне от страданий матерей. Полтора года своей жизни я отдала делу Козика, ходила на суды, подорвала там свое здоровье, что уж говорить о родных погибших детей! Так не должно быть! Мы с несчастной матерью Павла делали все сами, юристы отказывались браться за это дело. И это был не единственный случай в моей практике. До этого я прошла еще два судебных процесса, которые мы с родителями выиграли с неимоверным усилием. Например, доказали, что солдат не покончил с собой, а был доведен до самоубийства сослуживцами, которые впоследствии были осуждены, а мать погибшего получила положенную по закону пенсию. Одного парня с уже сломанной рукой помогла перевести из одной части в другую из-за неуставных отношений. Да, мы добились положительного результата, но какой ценой!
Сокрытие преступления — еще хуже, чем само преступление, так как это влечет новые смерти
Светлана Окружная считает, что обязательно нужно бороться, чтобы не гибли другие сыновья:
— Мне помогал статус депутата, потому что в парламенте я встречалась с чиновниками и могла на высшем уровне донести проблему. Поэтому считаю, что депутаты сегодня должны активно подключиться к решению этих вопросов. У них достаточно полномочий, чтобы помогать семьям погибших добиваться справедливых расследований и социальной помощи. Сокрытие преступления — еще хуже, чем само преступление, так как это влечет новые смерти, что сегодня и происходит. Это нужно понять! Кроме того, государство должно финансово помогать общественным объединениям солдатских матерей, чтобы они могли делать свою работу системно и более основательно.
Но в том же Витебске руководитель областного отделения организации солдатских матерей встречается с родителями солдат на лавочке в парке — своего помещения нет. Если надо позвонить или выехать в воинскую часть, расходы оплачиваются за свой счет. Юриста в организации никогда не было — нечем оплачивать его работу.
— У нас нет членских взносов, потому что как взять взносы с матери, у которой в армии умер единственный сын, например? Рука не поднимется, — говорит руководитель Витебского областного отделения «Белорусской общественной организации солдатских матерей» Екатерина Кушнерова. — Чтобы мы могли нормально работать, нужна поддержка из бюджета, как у некоторых других общественных объединений. Тогда бы мы могли часто ездить в воинские части, изучать ситуацию, разговаривать с ребятами, могли бы как-то поздравлять матерей с юбилеями, оказывать материальную помощь особо нуждающимся семьям.
«Всё повторяется: смерти списывают на болезни или самоубийства»
Вадима Юшко из Лепеля летом 2005 года призвали в элитную 103-ю мобильную бригаду ВДВ. Через полгода службы он попал в больницу, через три месяца умер. По официальной версии, «от заболевания, полученного в период военной службы». Родителям удалось доказать, что заболевание возникло не само по себе.
— Мы добивались правды семь лет, — рассказывает Людмила Юшко, мать погибшего. — Наш сын ушел в армию по первой группе здоровья, а через девять месяцев умер от «заболевания». Шесть лет мы ходили по кругу, требуя пересмотра дела. Я обращалась куда придется, к знакомым юристам, в епархию. Где увижу объявление о юридической помощи, туда и иду, слушаю советы. Дело сдвинулось после того, как попало в Следственный комитет. Там провели проверку, новую судебно-медицинскую экспертизу и установили, что заболевание появилось не просто так, а в результате холодовой травмы. Сын, будучи в наряде, обслуживал автомобиль на открытом воздухе днем и ночью, лежал на земле. Из-за этого сильно переохладился и заболел. Но командирам до этого не было дела.
Это подтверждают документы. В решении суда говорится: «По делу установлено, что расследование о причинах получения заболевания и смерти Юшко командованием в/ч не проводилось. В нарушение требований Устава внутренней службы и иных документов, начальник медслужбы не доложил командиру о необходимости проведения служебного расследования по факту длительного, более 21 суток заболевания. В то же время командиром в/ч самостоятельное расследование не проводилось».
В итоге суд обязал врачебную комиссию пересмотреть свое постановление и признать холодовую травму военной травмой, повлекшей заболевание.
Людмила Юшко также ушла на пенсию ранее положенного срока, так как смерть сына и семилетние поиски справедливости серьезно подорвали ее здоровье.
— Прошло столько лет, но боль от утраты не утихает. И знаете почему? Мы живем со своей болью один на один. Разве кто-то нас слышит и помнит? Нет. Даже ко Дню матери никто не вспоминает родителей погибших в армии солдат, — Людмила говорит, что хочет, чтобы ее и других матерей услышал президент. — Мы не будем ругаться и идти с транспарантами. Мы выскажем свою боль и расскажем, что нужно сделать, чтобы наши дети, которых мы 18 лет растим здоровыми, честными, добрыми, не погибали молодыми в армии в мирное время. Если бы руководство с нами встречалось, таких ужасных случаев, как с Коржичем, не было бы. Мы видим, что все повторяется: смерти списывают на заболевания или самоубийства. И никто не задается вопросом: почему до армии парни были здоровыми, не имели проблем, и вдруг там становятся смертельно больными или психами?
Из матери сделали свидетеля, а не потерпевшую
Не все семьи, даже спустя несколько лет после трагедии, готовы говорить про свою проблему. Одна из причин — боязнь за близких. Так, мать одного погибшего в 2008 году солдата рассказала «Именам», что после того, как она стала обращаться в СМИ, не веря в самоубийство сына, ей стали звонить с угрозами, мол, подумай о других своих детях. А через некоторое время ее дочь сбила машина. Женщина считает, что это не случайность. Поэтому эту историю, по ее просьбе, мы рассказываем без фамилии и подробностей, опираясь на имеющиеся документы. В них есть очень важный нюанс. Солдат был найден повешенным на дереве. По данному факту военная прокуратура возбудила уголовное дело и установила, что он покончил жизнь самоубийством. Родители с этим не согласились. Но в отличии от предыдущих семей, им так и не удалось добиться пересмотра дела.
— Одним из главных препятствий стало то, что следователь почему-то признал меня свидетелем по делу, а не потерпевшей! — рассказывает мать погибшего. — В итоге я не могла заявлять ходатайства, анализировать обоснованность решений о прекращении уголовного дела. По этой же причине мне было отказано в выдаче копии постановления о прекращении предварительного расследования. И только после обращений в Генеральную и военную прокуратуры, «в порядке исключения» мне выдали копию. А вот копии судебно-медицинских экспертиз я так и не получила. А они были необходимы, потому что на теле сына имелись следы насилия, но почему-то это не было замечено экспертами. Естественно, я хотела добиться правды, но как это сделать без копий всех документов по делу? Билась в стену.
Разбирательство по делу сына, трагедия с дочерью сильно подорвало здоровье матери, поэтому в определенный момент она сдалась.
— То, как отнеслись к делу Коржича, конечно, возродило в нас надежду, — говорит она. — Но столько лет уже прошло! Возможно ли сегодня что-то доказать?
Будь у таких семей грамотная юридическая поддержка, возможно, не пришлось бы им так долго добиваться справедливости, самостоятельно разбираясь в протоколах вскрытия собственных детей и других тяжелых подробностях дела.
Не каждый может позволить себе адвоката
Белорусской организации солдатских матерей уже 25 лет, но юридическую помощь здесь не оказывают.
— Мы работаем так: если к нам обращаются, мы сами выезжаем в части, советуем ребятам и их родным, куда обратиться с заявлением, а также сами обращаемся в различные органы: Министерство обороны, Министерство юстиции, парламент, если нужно. И нам там помогают, — говорит председатель организации Галина Чигринова. — Мы не можем решить все вопросы и подменить собой Минобороны, Следственный комитет, прокуратуру, которые обязаны следить за законностью.
Многим членам комитета далеко за 60.
— Активно помогать могут родители ребят, которые проходят службу на данный момент. Но желающих особо нет, — признается Галина Чигринова. — Существуют различные формы организаций солдатских матерей. У кого-то это правозащитный формат, например. Мы же изначально объединились, чтобы поддерживать тех, кто потерял детей в армии, и ставить перед госорганами вопросы их социальной и правовой защиты. Мы это и делаем в рамках возможностей. А оказывать системное доступное юридическое сопровождение могут, например, ассоциации юристов.
Пострадавшие всегда могут обратиться за помощью к адвокатам. Другой вопрос, что не у всех есть деньги:
- Самая простая консультация стоит до 123 рублей (расценки приблизительные, привязаны к размеру базовой величины).
- Если адвокату нужно ознакомиться с документами — до 245 рублей.
- За один день участия в предварительном следствии и суде или за составление кассационной жалобы нужно заплатить еще 245-500 рублей
- Если адвокат выезжает в другой город, нужно платить до 735 рублей за день участия.
Каждый адвокат вправе сам устанавливать цену. Исключение по решению коллегии адвокатов или заведующего консультацией могут сделать только для малоимущих семей.
«На практике, если адвокат понимает, что у человека нет возможности оплатить его работу, гонорар может быть назначен гораздо ниже примерных ставок. Коллегия адвокатов не оставит потерпевшего, тем более в такой трагической ситуации, без юридической поддержки, — говорит заведующий специализированной юрконсультацией № 2 по вопросам военной и госслужбы Минской городской коллегии адвокатов Елена Гайдученок. — По воинским преступлениям сегодня к нам обращаются единицы. К счастью, таких преступлений стало значительно меньше по сравнению с событиями 25-летней давности, когда мы только начинали свою специализированную деятельность».
Она считает, что родители должны действовать на упреждение.
— Если сын позвонил и рассказал о вымогательствах, иных проявлениях неуставных взаимоотношений, или у него изменилось поведение, родные могут обратиться к командиру воинской части с просьбой разобраться и принять необходимые меры, — советует адвокат. — Также родители вправе написать заявление в прокуратуру, которая осуществляет надзор за правопорядком в воинских частях. Солдаты срочной службы, по большому счету, еще дети. Для многих из них призыв на службу — крайне сложное испытание. Родители в такой ситуации должны проявлять максимальную внимательность к своим детям, разделять ответственность за их жизнь.
По сути армейские преступления — это нарушение прав человека, и семьи военнослужащих могут обращаться в правозащитные организации.
— Но к нам по таким случаям последние несколько лет практически не обращаются, — говорит председатель «Белорусского Хельсинского комитета» Олег Гулак. — Для нас это удивительно, поскольку в такой закрытой системе, как армия, не может не происходить правонарушений. Дело Коржича это показало: стали всплывать похожие случаи, о которых никто громко не заявлял. Очевидно, что нет большой заинтересованности в раскрытии дел по фактам суицидов, смертей, и часть преступлений остаются латентными. Наша организация готова бесплатно помогать военнослужащим и их семьям. Однако полноценную работу по уголовному делу могут вести только адвокаты, так построено наше законодательство. Мы можем проконсультировать, помочь в составлении документов. Эта категория дел требует большего внимания правозащитников.
Организация «Правовая помощь населению» (зарегистрирована в Украине) готовит правовой ликбез по таким делам.
— Важно, чтобы родителей погибших солдат признавали потерпевшими. Многие думают, что это формальность. Но это не так, поскольку потерпевший может контролировать ход расследования, знакомиться со всеми документами по делу. На руках у семьи должны быть, как минимум, постановление о признании их потерпевшими и постановление о возбуждении уголовного дела, — уточняет бывший следователь прокуратуры, руководитель организации Олег Волчек. — Как показывает наш опыт, многие не знают этих основ, что потом затрудняет их участие в деле, процесс обжалования решений. Недавно я разговаривал с мамой Коржича и выяснилось, что она до сих пор не знает, признали ли ее потерпевшей по делу. Поэтому сейчас мы подготовим правовой ликбез по этой теме и будем его всячески распространять. В этой проблеме есть еще один важный вопрос: почему не наказаны те сотрудники прокуратуры, следователи, кто не возбуждал уголовные дела по фактам убийства солдат в армии? Если бы вовремя были возбуждены дела против преступников, то не было других смертей призывников.
Какой может быть выход
В России есть успешные примеры решения проблемы. С 1989 года работает благотворительный фонд «Право Матери», который оказывает бесплатную юридическую поддержку семьям погибших военнослужащих, защищает их интересы в судах. Фонд существует за счет пожертвований, государственных грантов и поэтому может оплачивать работу юристов.
«Имена» попросили председателя Правления Фонда «Право Матери» Веронику Марченко дать совет, что можно сделать в Беларуси на первом этапе для формирования похожей системы.
— Максимальная публичность выявленных негативных случаев, широкая огласка — это то, с чего все начинается, — говорит Вероника.
Что можно сделать потом?
- Комитеты солдатских матерей могут наладить сотрудничество с коллегиями адвокатов и договориться о выделении им юристов на волонтерских началах
- Приглашать к себе на практику студентов-юристов и «выращивать» из них своих специалистов.
- Просить о помощи существующие правозащитные организации.
- Некоммерческие организаций могут собирать пожертвования, участвовать в конкурсах грантов, чтобы найти финансирование на оплату труда юристов и другие виды помощи.
Как оказалось, в белорусских комитетах солдатских матерей юристов нет, и их ряды не пополняются активными молодыми родителями. Правозащитники не могут выступать представителями в суде. Адвокатские услуги многим не по карману, а в небольших городах, как рассказали нам матери, не все юристы берутся за такие конфликтные дела, опасаясь за свою карьеру.
Пока в Беларуси нет оптимальной модели помощи семьям погибших военнослужащих, как тот же фонд «Право матери» в России. И хотя масштаб проблемы и количество преступлений в нашей армии совершенно иные, тем не менее ситуация требует решения.
«Имена» готовы стать переговорной площадкой и поддержать проект, который будет оказывать юридическую помощь военнослужащим и их семьям. Заинтересованные организации могут отправить нам заявку. «Имена» собирают деньги на проекты благодаря резонансным материалам на сайте, публикациям в соцсетях, акциям и партнерству с бизнесом.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!