Эти ребята в 2011-м закончили 11-й класс Жодинской школы-интерната — и оказались сами по себе во взрослой жизни. Из восьми наших героев двое погибли, половина оставшихся поступили, но не окончили учебу. По закону им должны помогать адаптироваться в обществе, давать социальное жилье, поддерживать психологически, но вот что происходит на деле. Игорь Купреев не окончил колледж и ждет — не надеясь дождаться — положенную квартиру. Виталий Лисица бросил университет, но устроился на работу. Иван Авчинников и Сергей Курсаков погибли. 

Вместе с ребятами из Жодинской школы-интерната через семь лет мы полистали их «Выпускной альбом-2011» и поняли: без надежного плеча детям-сиротам будет очень сложно добиться хорошей жизни. «Интернатские» остаются наедине со своими проблемами: без жилья и самых простых житейских навыков вроде «как сходить в магазин». Проект «Наставничество для подростков-сирот», который помогает детям из детских домов находить наставников, делает путь таких детей проще. Взрослые наставники готовят их к самостоятельной жизни еще во время их жизни в интернатах. Но у этого проекта возникли трудности. 

Выпускной альбом: тогда и сейчас

Иван Авчинников

Иван занимался спортом, был добрым, жизнелюбивым парнем. После школы учился в Жодинском лицее, потом поступил в колледж. Связался с плохой компанией. Стал употреблять наркотики. Из колледжа его отчислили. Наделал долгов. Выгнала из дома сестра. В 2015 году после очередной дозы бросился под поезд. Погиб.

Игорь Купреев

«После интерната я поступил в архитектурно-строительный колледж. Тяжело было первое время. Привык, что на всем готовом жил. А тут надо самому и готовить, и убираться. Я умел это, но не приходилось раньше. Трудно было распределять деньги. Но как-то выживали. Помогали сестры и бабушка. Без них было бы намного сложнее.

Помню, первое время и пьянки-гулянки были, и на совет профилактики в колледже вызывали. Всякое случалось. Потом надоело всй это. Я успокоился, нагулялся. Устроился работать отделочником. Я с детства привык работать, что-то делать. Но совмещать работу и учебу не получилось. Я перестал ходить на практику, и меня отчислили. Потом восстанавливался на заочку. Но опять начались командировки. Так и не закончил колледж.

В прошлом году женился. Мне давно хотелось свою семью. Живем сейчас в квартире жены. А я стою на очереди в Городке в Витебской области, откуда я родом. В очереди я 117-й. Неизвестно, дождусь ли квартиры. За семь лет очередь продвинулась на два человека. Нас с сестрой даже пробовали из очереди выкинуть. Позвонили как-то из исполкома сестре, сказали, что якобы мы отказались от квартиры. Сестра говорит: «Раз отказались — покажите письменный отказ». Конечно, отказа никакого не было. Но они стали говорить: «Зачем вам тут квартира, вы же всё равно в Минске живете» и т. д. Так и ждем до сих пор. Рассчитываем только на себя. Даже расширяться думаем, но сами. Может, льготную субсидию получим.

Сергей Курсаков

Сергей учился на историческом факультете в БГУ. Любил слушать музыку и писал свою. В конце первого курса шел на станцию Колодищи по рельсам — сбил поезд. Сергей погиб. Ему было 18.

Виталий Лисица

«Я уже осознаю, что сам за себя отвечаешь. Не надо полагаться ни на воспитателей, учителей, ни на родителей. Надо всё самому. Но не хватает той заботы и той безответственности, которая была в интернате. Помню, нам тогда говорили: вы еще не понимаете, как вам здесь хорошо. Так и есть. Мы жили в идеальных условиях.

Я хотел поступать в мединститут, но понимал, что баллов мне не хватит. Одноклассник посоветовал идти в Педагогический университет имени Танка на физкультурный. Говорил: «Там столько девок будет!». Вот я и пошел. Учился на платном.

Думал, что мне кто-то будет помогать. Может, воспитатель какой или соцработник будет навещать, интересоваться

Деньги на учебу давали мои итальянские родители. К ним я езжу с пятого класса. У них своих детей нет. Они решили воспитывать других. Нас у них пятеро. Они заботятся о нас, как о родных детях. Но никогда не баловали. Я помню, тогда завидовал другим ребятам, которых баловали. А теперь наоборот, ценю, что не разбаловали. Родители никогда не предлагали усыновить меня. Наверное, я бы тогда согласился. Но сейчас не жалею, что остался здесь. Мне кажется, они мудро поступили, что не оторвали нас от своей страны, но при этом очень сильно помогают и поддерживают, звонят регулярно.

Мне нравилось учиться. Но в конце первого курса мы с друзьями поехали на футбол и попали в аварию. Я не помню ничего. Только что выезжали из Минска — и всё. Очнулся в больнице с открытым переломом ноги. Два месяца там пролежал. Потом полетел с железками в ноге в Италию. Мама и папа — врачи. Они посмотрели снимки, сказали, что всё заживет, надо только хорошо питаться.

В университете я взял академический отпуск, родители оплачивали мне аренду комнаты в Минске. Но тогда же я понял, что теперь надо самому отвечать за себя. Я думал, что мне кто-то будет помогать. Может, воспитатель какой или соцработник будет навещать, интересоваться. Нет, ничего такого. Всё сам. Рядом были друзья. А еще, когда лежал в больнице, я узнал, что мой одноклассник Сергей Курсаков погиб. Вот тогда я это впервые ощутил: мы вышли, и как раньше уже не будет.

Университет я так и не закончил. Восстанавливался несколько раз. Но бросал. Работал сначала на газосиликатном заводе. Мой друг там работал, но его забирали в армию, и он предложил пойти на его место. Говорит, нафиг тебе этот универ. И я пошел на его место работать. Первую зарплату получил 9,5 миллионов (сейчас это 950 рублей). Я таких денег никогда в жизни в руках не держал. Понакупал себе штанов, курток, к маме родной поехал в гости с подарками — цветами и конфетами. Мама в Червене живет. За ней дедушка, ее папа, ухаживал. А год назад дедушка умер, и теперь сестра ее иногда приходит, помогает. Я собираюсь оформить маму в дом инвалидов. Она одна не может жить, за ней нужен присмотр, поэтому моя задача устроить ее туда, где за ней будет должный уход. Я надеюсь, ей там будет хорошо.

С завода я уволился через полгода, кризис начался, зарплата сильно упала. Пошел работать охранником в клубах. А потом Артем Семисильный стал начальником участка на подшипниковом заводе и позвал меня к себе. Я Артему очень благодарен. Сейчас вместе работаем. Снимаю квартиру, живу с девушкой, наверное, поженимся.

Виктор Михалевич

«В интернате каждый следующий день похож на предыдущий. Ты живешь одним днем и никак не развиваешься. Подъем, зарядка, завтрак, школа, домашка, которую мы не делали. Свободное время, в которое мы ходили за будку пить и курить. Потом вечер, ужин, отбой.

Парень стоял на остановке, а я смотрел на него и думал: «Как же я тебя ненавижу»

После 11-го класса поступил в иняз. Несколько раз на летних каникулах я ездил на отдых в Германию и неплохо выучил немецкий. Поэтому с учебой проблем не было. Зато были другие проблемы. Например, я не умел распоряжаться деньгами. Первую стипендию потратил за пару дней на шоколадки, сладости разные. И только потом подумал, что мне еще месяц жить, а денег уже нет.  Я вообще не умел готовить. Что-то простое я бы, наверное, и приготовил, бутерброды какие, но не знал, что для них нужно покупать. А еще надо было следить за вещами, что-то порвалось — покупать новое, продумывать что-то на зиму. В интернате мы жили на всем готовом, для нас всё делали, всё давали. А потом вдруг мне нужно было заботиться обо всем самому. Я был не готов к этому совершенно.

Самым сложным для меня было общение с людьми за стенами интерната. Я был грубый, прямолинейный. Для меня было нормальной вещью материться, оскорбить кого-то или ударить. Я же не знал тогда, что это плохо. Я не любил людей, можно даже сказать, ненавидел. Помню такой пик моей ненависти: парень просто стоял на остановке, а я смотрел на него и думал: как же я тебя ненавижу. Просто так, на пустом месте. Когда мы жили в интеранте, городские дети к нам плохо относились. Я думал, что все люди такие же. И отвечал им тем же.

А потом я познакомился с Оксаной. Она училась со мной в инязе. Она очень помогла мне в жизни. Оксана была особенной. Всегда спрашивала, как мои дела, ей было не наплевать на меня. Я к такому не привык. Такой доброжелательной и внимательной она была ко всем людям. Я не понимал, почему, и как у нее это получается. Позже она рассказала, что верующая, пригласила меня в церковь. Я захотел жить, как она, так же относиться к людям. Теперь мы живем по Библии. С Оксаной мы поженились два года назад.

После третьего курса я сдал сессию и ушел из университета. Мне хотелось зарабатывать. Я думал, что льготы на квартиру действуют до 23 лет, и если я доучусь, то могу упустить свою возможность получить квартиру (до 23 лет сохраняется статус ребенка-сироты, чтобы претендовать на социальное  жилье до этого возраста нужно стать в очередь — примечание редакции). Устроился работать строителем. Просто позвонил в фирму и попросил: «Научите меня, я буду работать». Сначала плитку клал, потом электромонтажом занимался. Теперь строю бани, беседки. Мне очень нравится с деревом работать. Думаю, может, когда-то свое дело открою.

Социальное жилье мне не дали, но пару лет назад предложили построить квартиру в Заславле. Нам помогли Оксанины родители плюс мне дали льготный кредит — 5000 долларов на 40 лет под 1%. Делаем ремонт, скоро будем новоселье справлять.

Василий Остапец

«Первой задачей после интерната было нас куда-то пристроить. И чтобы заведение с общагой: ну, не на улицу же нас выбрасывать. У меня по волбной борьбе были показатели хорошие, ездил на соревнования. Хотел в университет физкультуры поступать. Потом передумал. Всй-таки это Минск, соблазнов много, и жить будешь от стипендии до стипендии. А если что — выгонят, и вообще ни с чем останешься. Поэтому пошел в Жодинский лицей на автослесаря и слесаря механосборочных работ. Год отучиться — и профессию получить. Я понимал, что через год у меня будет профессия, личное время и свои деньги.

Меня распределили на кузнечный завод. Сначала нравилось, потом надоело. Меня не хотели с завода увольнять, и я просто ушел. Уволили по статье за прогулы. А я поехал в Минск, стал отделкой квартир заниматься. Но денег не хватало, работы особо не было. И через полгода я понял, что наделал. Вернулся в Жодино, попросился обратно на завод. Меня взяли. Сейчас там и работаю, всё нормально. В свободное время борьбой занимаюсь, на соревнованиях выступаю.

Скоро в свою квартиру перееду. Мне дядя помог построить, большую часть суммы он дал, а в банке дали льготный кредит и субсидию. Социальное жилье не знаю, сколько бы я ждал. В Жодино очередь не движется».

Артем Семисильный

«Как и многие мои одноклассники, каждое лето я ездил в Италию на отдых. Я был уверен, что меня усыновят — и я перееду туда жить. Я такой наивный был. Но к девятому классу понял, что меня никуда не заберут. Нужно всё делать самому и никогда ни на кого не надеяться. Правда, надо сказать «спасибо» итальянской семье, они меня и кушать готовить научили, и деньги тратить разумно. В интернате у нас не было своих денег, и нас не учили, как их правильно тратить. У многих сирот есть счет, куда капают деньги за умерших родителей (пенсия по потере кормильца — примечание редакции) или еще что-то. И вот исполняется ребенку 18, он может сам ими распоряжаться. Я помню, многие ребята снимали эти огромные суммы и спускали их ни на что.

В интернате нас как-то сдерживали, а после выпуска ребята начинают делать то, что им запрещали

После 11-го класса я поступил в строительный лицей. Отучился год на каменщика-штукатура, окончил с красным дипломом. Когда я учился, у меня все спрашивали: «Зачем тебе этот красный диплом?». Все сдают на семь, а я остаюсь после пар, чтобы на девять сдать. А я хотел доказать, что не все интернатовские плохие. Там, в лицее, когда говоришь, что ты из интерната, на тебя смотрят искоса. Преподаватели и администрация очень не любят интернатовских. Потому что для них интернатовские — это алкаши, тунеядцы, которые ничего не делают, на пары не ходят, а выгнать их нельзя. И они просто их терпят, сжав зубы. И таких «плохих» на самом деле большинство. Почему? Наверное, свободы становится слишком много. Если в интернате нас как-то сдерживали, то после выпуска ребята начинают делать то, что им запрещали: пьют, курят, гуляют допоздна, попадают во всякие неприятности. Никто за ними не смотрит, не контролируют. Они никому не нужны.

После лицея я окончил Жодинский политехнический колледж. Распределился в Минск. Мне светил Жодинский кузнечный завод, где я проходил практику. Там очень маленькие зарплаты, завод еле-еле стоит. Но из Минска пришла заявка на подшипниковый завод, три места. Директор колледжа настояла, чтобы меня в Минск распределили. Меня в колледже любили, я был одним из лучших учеников, висел на доске почета, делал ремонты в общежитии. Уже два года работаю на заводе. Сначала был оператором-кузнецом. Потом, так как я знаю итальянский, меня взяли на новую совместную линию производства. Год был оператором, потом инженером без высшего, стал начальником участка. В общем, добился своих определенных высот. В прошлом году поступил в БНТУ на машиностроительный факультет, учусь заочно. Хочу еще в Академию при президенте, чтобы иметь юридическое или управленческое образование. Для карьерного роста».

Екатерина Толкач

«В школе всё было хорошо: все одеты, обуты, накормлены. А после… Госорганизации не выполняют свои обязанности, не следят за детьми, не звонят, не отслеживают судьбу. У ребят абсолютно нет никакой поддержки. Государство оставляет детей, и после школы ты никому не нужен. Для сироты самое сложное — не иметь рядом человека, который будет тебя поддерживать, который может поругать и сказать, что надо делать. Каждый человек хочет, чтобы его пожалели, приласкали, где-то поругали и направили. Вот этого не хватает. Дети нуждаются в поддержке, в уверенности, что если в будущем они ошибутся в жизни, то им кто-то поможет и поддержит.

В этом центре была комната для бомжей, где можно было зарегистрироваться

Мне повезло. У меня есть родители. Итальянские. С шести лет я каждый год езжу к ним. Моя мама бухгалтер, ей 52. Папе 54, он менеджер-продавец. У них нет своих детей, и они меня безумно любят. Когда-то они хотели удочерить меня, готовили документы. Но потом случилась эта история с девочкой, которая не вернулась с отдыха из Италии, и с усыновлением возникли сложности. А потом уже я подросла, и родители позволили мне самой выбирать, где и с кем жить. Я решила остаться в Беларуси, жить самостоятельно. Я уверена, что если вдруг что, то я не сопьюсь, не пойду по стопам своих биологических родителей — просто перееду в Италию. Я знаю, что меня там ждут, меня любят и поддерживают.

После школы я окончила минский финансово-экономический колледж. Хотела остаться в Минске. Но мне предложили распределиться в Жодино, сказали, что скоро там сдается социальный дом, и я быстро получу квартиру. И я согласилась. Я заранее узнала, что когда я приеду отрабатывать распределение, мне предоставят место в общежитии и регистрацию. Но когда в августе я приехала заселяться, мне сказали, что мест нет. Естественно, у меня началась паника. Мне же надо было приступить к работе. А чтобы приступить, мне необходимо было получить регистрацию. А из Минска я уже была выписана. Хорошо, что у меня был телефон моей воспитательницы из интерната. Я ей позвонила. Она работала в социальном центре в Жодино и предложила мне сделать хоть какую-то прописку в этом центре, чтобы я могла выйти на работу, потому что если бы я не вышла, платила бы штраф. В этом центре была комната для бомжей, где можно было зарегистрироваться. Я пошла в милицию, чтобы оформить регистрацию. И там уже стали разбираться, что к чему, потому что это было незаконно — переводить меня из статуса сироты в статус бомжа. Начальница отдела позвонила в общежитие. И мне быстренько предоставили место. Даже выбрать могла, в какую комнату заселяться.

А свое жилье жду. В том доме, который сдавался, мне квартиру так и не дали.

Как помочь «интернатским»

Проект «Наставничество для подростков-сирот» с 2015 года ищет для сирот, которые живут в детских домах и интернатах, наставников. Наставники — это индивидуально подобранные к конкретному ребенку надежные взрослые друзья. Они проводят время вместе. Старшие обучают детей жизненным навыкам: «Покидая интернаты, дети часто не умеют общаться с окружающими, зарабатывать деньги, решать элементарные бытовые вопросы», — говорит руководитель проекта Артем Головий. 

В 2017 год проект создал шесть новых пар «наставник — ученик». Всего таких пар сейчас 25. Все ребята из Минска. Например, Саше, которому 16, наставник помогает подтянуть математику, учит ориентироваться в городе и объясняет азы финансовой грамотности. А Вике, которой  19, наставник помог сделать ремонт в комнате в общежитие. Решают, куда Вике после колледжа поступать. У 16-летней Марины интеллектуальная недостаточность. Она ездит по программе в Ирландию, поэтому наставник занимается с ней английским языком. Есть небольшие успехи в чтении и речи. 

Однако осенью у «Наставничества» возникли сложности с доступом в интернаты — новые пары временно не создаются. Проект и «Имена» вместе разбираются, как сделать так, чтобы наставники снова помогали «интернатским». Мы ожидаем в ближайшее время получить разъяснения от двух минских интернатов. При этом сбор средств на проект продолжается. Деньги не тратятся, они аккумулируются, чтобы продолжить работу проекта в двух прежних интернатах или в новых. Мы уверены, что дружба и разум победят! И в этом году проект найдет наставников еще 24 подросткам из интернатов. Подпишитесь на любую сумму от одного рубля — она будет списываться автоматически с карточки раз в месяц. Деньги пойдут на оплату работы сотрудников проекта (если мы соберем нужную сумму, они смогут заниматься только своим проектом, не отвлекаясь), интернета и связи, аренду офиса. Средства поступают прямо на счет проекта «Наставничество». Проект предоставляет «Именам» раз в квартал отчет, и мы публикуем его у себя на сайте. «Имена» контролируют расход и эффективность потраченных денег. Нажимайте кнопку «Помочь»! 

«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!