31 декабря тысячи белорусов соберутся на главных площадях городов, чтобы встретить Новый год. А люди без определенного места жительства будут искать открытые подъезды и подвалы, чтобы найти приют. «Имена» узнали у минских бездомных, как они отмечают Новый год, что самое сложное в жизни на улице, и кого из родственников и друзей они хотели бы поздравить с новогодними праздниками.

Каждый вторник минские бездомные собираются в центре Минска — у стен санпропускника по улице Петруся Бровки. Здесь они принимают баню, бреются и дезинфицирует от вшей свою одежду. Официально в Минске зарегистрировано всего лишь 300 бездомных, которые живут в государственной ночлежке. Еще небольшая группа бездомных обитает в частном доме на Школьникова, 12 у полковника в отставке Юрия Мельника. Остальные бомжи прячутся от милиции по подвалам и теплотрасам. Так они и живут. Многие давно привыкли к кочевому образу жизни, а другие сетуют, что государство считает их изгоями и не помогает социализироваться, несмотря на то, что в Беларуси действует акция «Социальный патруль».

Жизнь бездомных лишена романтики и напоминает игру на выживание. И тем временем, как тысячи белорусов в новогоднюю ночь выйдут на улицы пускать салюты и фейерверки, бездомные озадачены совсем другими проблемами. Специально для «Имен» шесть минских бездомных рассказали о том, как они будут встречать Новый год, и о ком скучают из прошлой жизни — жизни до улицы.

Николай, 44 года, на улице живет два года: «Новый год для меня значит „как мне переночевать“»

Меня зовут Николай, я коренной минчанин, и мне 44 года. Три года назад отец от инсульта умер, год мучился, а через год после смерти отца умерла от инсульта мать. Когда она умирала, у нее речь отняло. Где документы на квартиру, где что — неизвестно. И тут риелторы подсуетились — цыгане. Вот так за год тихим сапом я им типа должен оказался. Обещали одно, получилось другое. А я-то людям привык верить, они в церковь ходили каждое воскресенье… Ну, такая история. Теперь вот бомж. Приехал в Минск с риелторами разбираться — не получается, не отвечают.

Летом я жил в палатке в лесу. А сейчас буду что-то думать. Или по подъездам придется прятаться, или как. Хотелось бы работу найти, с командировками связанную, или чтоб общагу дали. Но как-то пока не получается — общагу не дают. В Минске сложно. Зимой вообще люди живут в теплотрассе. Есть на Медвежино, там идут трубы горячие, в них сделаны отдельные помещения, где люди и живут. А так еще живут на Школьной, 12 у Иваныча (10 лет назад полковник в отставке Юрий Мельник создал в Минске приют для бездомных, где сегодня живут несколько бомжей — прим. авт.). Но я ему не очень доверяю… Сейчас еще на Матусевича кормит церковь пятидесятников и студенты кормят по субботам-воскресеньям. Вот так и живу, где переконтуюсь.

У меня незаконченное высшее образование. Сначала работал электромонтером связи, потом электриком на МАЗе. А последние 15 лет электромонтажником охраны пожарной сигнализации. Мне еще по старой памяти звонят, чтоб я проводку сделал, видеосистему настроил. Но это нечасто. Могу разгрузить что-нибудь. А так у меня все специальности электрика. Вот так и змагаюсь потиху.

Самое сложное на улице — где найти переночевать. Это проблема из проблем. Пожрать всегда можно найти: например, выбросы на «Евроопте», когда срок гарантии заканчивается. А так сложно ночлег найти. Зимой вообще вешалка. Подъезды все с кодами. Сейчас вот на Ваупшасова, в Доме ночного пребывания бомжей, сколько людей лежит, которые уже этой зимой умудрились ноги пообмораживать. Им ступни поотрезало. И вот они по коридору кульгают на коленках теперь. Я в ночь с воскресенья на понедельник, когда в палатке ночевал, сам ноги чуть не отморозил. Так я ж все-таки в армии служил — выкарабкался.

Новый год для меня значит — как мне переночевать. Больше нету слов. Прорвемся. Но хочу сказать, что бомжи, которые на свалках живут или возле магазинов обитают, отмечают Новый год получше, чем студенты. А бомжи, которые опустились окончательно, мерзнут, замерзают или лежат в больницах. У меня куча знакомых бомжей сейчас на зиму по больницам порассувалась: в наркологию, психиатрию. Это ж закосить, как два пальца. Три месяца может «прокатить».

Я не знаю, как я буду отмечать Новый год. Понимаете, бомжи на день вперед не загадывают. Вот сейчас сюда милиция может подъехать, и дадут сутки. А поздравлять с Новым годом мне некого. Никого не осталось. Самому стыдно — порвал все связи старые. Сам я из Серебрянки, а уехал в Сухарево, подальше от всех. Осталась вот девушка знакомая из старой жизни и Леня-друг. Хочу им сказать: «Я еще жив, не дождетесь!»

Саша, 53 года, живет на улице с 1998 года: «Света, Оля, я просто сдыхаю. Помогите, иначе не могу»

Я извиняюсь, меня зовут Саша, мне 53 года. Жилища нету у меня с 1998 года. Хожу по улицам все время. Иногда мать даст 50 копеек. Сестра есть, одна и вторая. Но не помогают. Иногда только. А так говорят: шоб ты быстрее сдох, не появляйся.

Сидел я в тюрьме. Оказался там за карман, за квартирную кражу. В 1998 году освободился и восемь лет ходил без документов. Не было ни паспорта, ничего. Пошел в Ленинский РОВД, объяснил. Говорю: «Послушайте, я уже не могу. Шо, мне взять топор, отрубить голову, или что делать?».

У меня одна нога короче другой. Должны поставить инвалидность, но, скажу по правде, из-за пьянки никак не могу попасть во МРЭК. Живу в подвале. Зарабатываю бумагой, картоном, трубами, чугуном. Вот на этом пособии и живу. Чтоб зайти в столовую, хоть поесть. Зайдем — покушаем жидкого какого-нибудь, с собой что-то возьмем. Вот такая вот жизнь. А что делать? В хату не полезешь сейчас — все, не могу. Хотя, не буду обманывать, могу открыть любую квартиру. Жизнь такая научила.

Самое сложное в жизни на улице — это найти хлеба. Иной раз даже стыдно: одет хорошо, а просишь 10 копеек, 20, или купить бутылку кефира. Хотя есть люди — покупают. Но на коленях не стоял и стоять не буду. Не позволяет воровская масть.

Я сейчас на Новый год собираю деньги. Могу выпить чуть-чуть, но деньги все равно оставлю, потому что Новый год впереди. Отмечать придется где-то. Не в подвале, конечно, каком-нибудь. Хотя если какой-нибудь подвал подвернется, может, и там присяду, буду отмечать. А так могу еще пойти на проспект, на елку любую. Там и денег дадут, и покушать, и выпить.

Матери и сестрам я просто желаю здоровья, но не такого, как мое. Я человек. Света, Оля, я просто сдыхаю. Помогите, иначе не могу. То, что ты обиделась, что я в тюрьме просидел — черт с ним. Я ж не украл у тебя ничего: ни у младшей, ни у старшей. То, что я прихожу и прошу 50–100 копеек, из-за этого нужно избавляться от брата? Пускай будет так.

Сергей, живет на улице полтора года: «На Новый год я ничего никому не хочу желать»

Зовут меня Сергей. Живу в городе Минске, где и родился. Жил во Фрунзенском районе, на Одоевского. Потом мать поменяла квартиру и переехала на Автозавод. Я сидел в тюрьме. А когда вернулся, мать сильно заболела. У нее бородавка села на носу, осложнения дала. Сестра не помогала моя родная. Когда я сидел в тюрьме, мать переписала на нее квартиру. Квартира была кооперативной. Вернулся, мать мне ничего не говорила. Я за матерью ухаживал полгода, она под себя ходила, убирал вместе с сожительницей. За полгода сестра посетила мать пять раз. В основном, все делал я. Когда мать умерла, дали мне пожить 40 дней в квартире, а потом сестра попросила меня съехать. Я без никаких вопросов собрался и ушел. Так и стал бомжом.

Я живу на улице где-то полтора года. У меня есть тетя на Якуба Коласа, которая от меня отказалась. Естественно, я ж не буду брать ее за шмотки и колотить. Отказалась — так отказалась. Родственников у меня в Минске больше нет. Летом вот ездил коров пас. Мне должны теперь за сентябрь деньги — 3 миллиона 500 тысяч (350 рублей — прим. авт.). Но я сейчас не могу туда поехать и забрать их, потому что это в Могилевской области находится. Зимой я теперь у тетки своей живу, а летом — на канале, там, где лес, на улице Запорожской.

На Новый год я ничего никому не хочу желать. Почему? Потому что эти люди из прошлого для меня сейчас никто. Не хочу и плохого им желать. Здоровья и счастья только. Говорю это родственникам, которые остались живыми, друзьям, подругам, первой жене, второй. Пускай будут счастливы. А уже как моя жизнь сложится — это не должно волновать никого. Людям все равно. Сейчас такое время, сам знаешь. А лучше всего, честно, быстрее б умереть. Неохота так жить, просто уже надоело. Это не жизнь. Это как кошки и собаки бегают, только у них рук нету. А у тебя две ноги и две руки, и ты руками еще ешь.

Я думаю, праздновать Новый год буду нормально. Уверен в этом. Ну, судьба так сложилась. Новый год, скорее всего, буду праздновать у девушки своей, нашел хорошую. Если будут деньги, обязательно сделаю подарок ей. Водку не подарю. Хотя бы три цветка, и то нормально. Это уважение человеку.

Коля, живет на улице 11 лет: «Город стал чистым благодаря бомжам»

Меня зовут Николай. Родился я в Смолевичском районе, деревня Доброводка. В интернат меня сдали, потому что мама была инвалидом первой группы. Вынуждена была, она за мной ухаживать не могла. Потом я поступал в художественное училище в городе Бобруйске. Не поступил. Поэтому 9–10 класс закончил дома, в деревне. За семь километров ходил в школу. Учился довольно-таки неплохо. Литература шла хорошо и история. А в математике я был дубом. Потом умер брат родной. А затем и мама в 1986 году. С тех пор я одинок. Так и бомжую.

Документы у меня были, потерял. Только недавно мне их восстановили в милиции, молодцы. Паспорт восстановили, и слава богу. Но без прописки, понимаете, устроиться на работу негде.

Я живу на улице лет 11 точно. Живу в подъездах, на вокзале, где придется. Пить я особо не люблю, курить — другое дело. Неудачная жизнь у меня, понимаете. Но что делать? Не вешаться же, правда? Зимой я подъезд какой-нибудь нахожу, так и живу. Зарабатываю на жизнь тем, что бутылки собираю, макулатуру, металл, медь. Я санитар города. Короче, кручусь. Но город стал чистым, слава богу. Благодаря именно бомжам.

Как праздновать Новый год, не знаю. Рад бы, но не с чем. Я живу только сегодняшним днем. Не думаю, что будет завтра, а надо думать. Как бог велит, так и будет. Бомжи празднуют новый год, конечно. Но этот год я не знаю, как буду праздновать. Обычно ездил ко Дворцу спорта. Там елка, праздник, еда. А сейчас не знаю, где буду. День прожил, и слава богу.

Последний подарок на Новый год я получал в школе. У нас был художник. Он нарисовал елку на обоях, побил игрушки и наклеил их. Получилась новогодняя елка. Повесили ее на стенку. И ее мне подарил директор нашей школы Виктор Степанович по кличке Колобок. Знал, что я бедно живу, и сделал такой подарок. А больше подарков у меня и не было. Кто ж их подарит.

Я хотел бы передать большой привет двоюродной сестре Белявской Нелли Викторовне, которая живет на Леси Украинки. Ее мужу Виктору Андреевичу, дочке Раисе, внучкам. Нелли, хочу пожелать здоровья и удачи. Она болеет немного, почки больные. Дай бог ей здоровья, она очень хороший человек.

Сергей, 58 лет, живет на улице 12 лет: «Я хотел бы на Новый год трудиться, хоть бы в третью смену»

Меня зовут Горковенко Сергей Владимирович. Мне 58 лет. Моя основная квартира находится по Жуковского, 5, получал ее на троих. Меня за алименты моя жена в тюрьму посадила. Заболел туберкулезом, вырезали треть легкого. Три года с детьми не судился, потерял право на жилплощадь. Оказался на Ваупшасова — вот я вам и бомж. Куда не обратишься — везде бомж. Даже ходил по судам, плати за услуги. Откуда у меня деньги? Государство делает бомжей. Как хочешь, так и живи.

На стройке живу. Присматриваю за собаками, кормлю. Живу там в подвальчике — тепло. Так уже ж сколько лет. Я же ничего не ворую, нормально. А куда пойдешь жить? Еще попробуй найди такое место, как у меня. Утром ухожу, вечером прихожу в рабочий день. А в выходной можем со сторожем попиликать, чаю попить. Зимой, конечно, холодно. Но куда денешься? Так и спишь в «упаковке» (в одежде — прим. авт.). Шапку одеваешь, шарф. Одеялом накроешься, и все.

Я живу на улице 12 лет. Свое человеческое достоинство, я считаю, еще не потерял. Встречаюсь с бывшими знакомыми, сотрудниками. Электриком ведь работал. Люди говорят: «Какой ты, Сергей, бомж! Просто так случилось». Морально это поддерживает. Но иной раз думаешь: чего б не умереть? Помощи от государства никакой, куда не пойдешь. Все равно, милиция если что — фью! 15 суток! Ты бомж — ты и виноват. Социально опасный. Сейчас работал у частника. Месяц продукты разгружал — не получил ни копейки. Все стараются нажиться на нас, как ни старайся даже. Вот попробуйте выжить в такой обстановке.

Чем я живу? Что найду, то и мое. То макулатуру сдам, то бутылок, ну и метал. Так и зарабатываю на вторсырье. Но сейчас много на нем не заработаешь, цены-то какие. Но люди помогают: сало некоторые дают. А вот чая сейчас не купишь. На вокзал и в кафе не пускают. Я говорю: скоро вообще не будет бомжей, повымирают, как мамонты.

Мне помогает жить то, что я почти все время на одном месте обитаю и не пью. А так, если шататься абы где, я не знаю, как вообще выжить. Как работать? Я бывший туберкулезник. Справку из тубдиспансера покажи — никто не возьмет. Нигде разговаривать не хотят. Только в мир иной идти, и все. Дает бомжам милиция «сутки». А на этих сутках бомжи, что выпивают, могут хоть как-то пропитаться. С бюджета деньги идут — абсурд какой-то. Отдали б эти деньги на больницу. Кто пил, тот и будет пить. А кто стремиться жить… Пойдешь в церковь, послушаешь проповедь, и какие-то силы появятся. Кто такой бомж? Бывший интеллигентный человек. Случилось с человеком так.

Как я Новый год отмечаю? В прошлом году со сторожем посидели, чаю попили, чего греха таить, выпили по сто грамм. Посидели, музыку послушали. А в этом году и не знаю, дотяну ли я до Нового года или нет. Я даже не загадываю на полдня вперед. Обуви вот нет. Как дали мне осеннюю, так в ней и хожу.

Я никогда не получал подарки на Новый год. От кого мне их получать? Я хотел бы на Новый год трудиться, хоть бы в третью смену. Труд — он не грешен, никогда не грешен. А что вот так — бродишь, бродишь… Это разве не работа? Это колоссальная работа. В любую погоду иди что-нибудь и найди. Поздравлять в Новый год у меня некого, все родственники умерли. А друзья меня и так увидят, если буду живой.

Андрей, 35 лет, на улице живет с 2012 года: «Желаю, чтобы всегда помогали ближнему своему и нищему»

Зовут меня Андрей Крупенькин. Я родился в 1981 году в седьмой клинической больнице на Комсомольском озере. Жил с Иваном Андреевичем и Лидией Степановной. Еще я закончил высшее техническое училище. Потом поступил на завод тракторный, но там мне чего-то мало платили, затем пошел на МЗОР — Минский завод октябрьской революции. Заглушки точил, тоже мало платили. Перевелся на МАЗ. Что я там делал? Подметал стружку. Потом дома произошло нехорошее событие в субботу, и меня завезли в тюрьму на город Могилев. Там я стал инвалидом второй группы. Паралич мозга был и эпилепсия. Шесть лет тюрьмы дали, а провел три года и восемь месяцев.

Жил я в ребцентре в Пуховичах. Потом пошел в монастырь на Выготского. Побыл там месяца два, приехала прокуратура и сказала, что я должен жить в Минске. Выселили. Попал к адвентистам седьмого дня, а оттуда меня отвели к Юрию Ивановичу Мельнику, и живу я теперь на Школьной, 12. Чем занимаюсь? Добываю продукты. Правда, много попадается плохих людей, особенно «выпивоны», но мне везет — помогает Иисус. Аминь. Теперь я вроде как не на улице, живу с господом, но приходится продукты добывать.

На улице я живу с 2012 года, ибо мама не хочет сказать прокуратуре, что я самостоятельный парень. Поэтому не живу в бабушкиной квартире по улице Кольцова. Господь мне дает другое жилье. Я не знаю, временное оно или постоянное. Все мы временно живем на этой планете, как сказал Иисус Христос, и только с ним мы живем постоянно. Мы есть никто, как написано в псалтыре царя Давида. «Я же червь, а не человек».

Новый год — это праздник, установленный Петром Первым в честь того, чтобы люди несли радость в себе. Это значит, что старый год уходит, и все старое забывается, и Иисус в новом году поможет. По возможности я постараюсь отметить Новый год в храме Вефиль. Там будет шабатное служение — шабат переводится как суббота, если знаете, по-еврейски. Там будет служение, а потом Новый год.

У меня осталась мама и родственники. Хотел бы сказать матери Татьяне Ивановне Крупенькиной, знакомым Пацифине Семеновне Степаненко (она ходит в храм Вифания), Юрию Ивановичу Мельнику и другим, чтобы они всегда оставались с богом и Иисусом, не глядя ни на какие праздники. Чтобы всегда при любых условиях помогали ближнему своему и нищему, делились от избытка своего. Никогда жадными не были, это самое главное.

«Имена» ищут проект по социализации бездомных

В Беларуси не существует точной статистики количества бездомных людей. Официально в Минске зарегистрировано лишь 300 бездомных. Это те люди, которые прописаны в государственной ночлежке, — Доме ночного пребывания. В документах последней переписи населения (2009 год) в графе, отдельной от просто «бездомных», указываются люди, которые назвали своим домом «нежилые помещения, используемые для жизни». Это около тысячи человек во всей Беларуси. Еще четыре тысячи заявили, что живут в «иных жилых помещениях», а к ним как раз и относятся все те помещения, в которых человек не может быть зарегистрирован официально: от сараев до гаражей. При том, что с 2009-го года ситуация могла существенно измениться. Так, например, по новому Жилищному кодексу выселить человека из помещения могут без предоставления другого жилого помещения.

Сколько же всего людей обитает в подвалах, на свалках, в подъездах и на стройках — неизвестно. Известно лишь то, что все они потеряли социальные связи, и им не так просто вернуться в общество.

«Имена» предлагают решить проблему бездомных сообща. Если вы хотите помочь бомжам с поиском работы, обучить их новым профессиям, или дать временную крышу над головой — пишите на [email protected] и оставляйте комментарии в официальных группах «Имен» в соцсетях.