Перспективы глухого человека построить в Беларуси карьеру невелики. Сначала спецшкола, потом училище, а следом, как правило, завод: Гомсельмаш, МАЗ, МТЗ… Глухим зачастую отказывают в найме на работу по формальной причине: мол, а общаться-то с людьми вы как будете? Михаил Золотовский поначалу с таким тезисом не спорил и шесть лет проработал обрубщиком на тракторном заводе. Но однажды Миша все же решил вырваться из этой клетки и стал фотографом. Миша вообще не похож на многих глухих, ведь такие, как он, разговаривают редко: одни не умеют, а другие по различным причинам стесняются это делать. Вячеслав Корсак провел день в компании глухого фотографа, чтобы узнать, каково это, быть глухим в стране, где тебя не хотят слышать.

Михаил — светловолосый молодой человек с легкой щетиной. Голубые глаза, открытое лицо, улыбка, располагающая к общению. Правда, общаться с Мишей не так-то просто. Он родился глухим и, несмотря на то, что за 29 лет жизни приноровился общаться со слышащими, местами его речь сложно разобрать. Приходится переспрашивать.

Мише тоже непросто общаться со слышащим собеседником. Он не различает ни звуков, ни интонации, ни акцентов. Все, что он может, — это читать по губам. Зачастую Миша не понимает, что говорит собеседник, и просит повторить. На этом этапе и происходит разрыв в коммуникации, разделяющий два мира: слышащих и неслышащих.

— Знаешь, как мы просыпаемся? — спрашивает Миша. — Кладем сотовый телефон под подушку и ставим на вибрацию. И когда утром телефон «бжжжжжж» — встаем. Или когда к вам гости приходят, то домофон звонит. А у нас вместо звука — световой сигнал. Сами такие домофоны делаем. А между собой мы чаще всего общаемся по скайпу, вайберу, ватсапу, с помощью видеозвонка.

У таких, как Миша, в Беларуси уйма проблем. Одна из них — как находиться среди людей со слухом и быть ими услышанными. Например, как сделать заказ в кафе и ресторане, если ты не можешь говорить или делаешь это плохо? Проверяем на практике. Миша останавливается перед продавщицей кафе в торговом центре МОМО и протягивает ей мобильный телефон.

— Кто-то пишет на телефоне, кто-то просит листочек и ручку, — рассказывает Елена о способах коммуникации с глухими. — Пишут спокойно, и все. Мы объясняем им, что у них определенный номер заказа. Проблем за то время, как я здесь работаю, у нас с глухими не было. Один раз, правда, неправильно поняла заказ человека, но ничего — просто сделали отмену и заменили. Глухие к нам приходят довольно часто. В день один человек стабильно.

Михаил пьет чай и признается, что непонимание в кафе лично у него случается редко. Он умеет говорить и писать на мобильном телефоне. Правда, говорящих глухих не так уж и много. Одни не умеют говорить, другие по различным причинам стесняются этого делать. Да и мобильники есть не у всех, особенно у пожилых.

— За границей все совсем не так, как в наших кафе, — говорит Миша. — Раз в год я езжу в Европу и смотрю на жизнь глухих. Например, был в Испании, и там в МакДональдсах стоят специальные экраны. Ты подходишь, выбираешь на компьютере то, что хочешь заказать, нажимаешь и оформляешь заказ. Это создано специально для тех, кому сложно говорить.

Бабушка

Мише на самом деле повезло. Несмотря на то, что он родился глухим, ему удалось получить неплохое образование. И во многом это стало возможно благодаря бабушке, которая работала доктором, а теперь, по словам Миши, «живет на небесах».

— У меня есть папа и мама, но они живут раздельно, оба глухие, — говорит Миша. — Папа учился в Петербурге на инженера. Потом работал в Центральном правлении Общества глухих в Минске. Сейчас трудится электриком. Мама работает санитаром в лаборатории. В детстве мне сильно помогала бабушка. Она была слышащая, и благодаря ей я и могу говорить. Бабушка заставляла меня много читать и писать. А еще — общаться со слышащими детьми. Детство я провел в Привольном, где живу и сейчас (сельский населенный пункт в Минском районе, на 19-м километре шоссе Минск-Могилев — прим. авт.).

Бабушка не хотела, чтобы я сидел дома, и заставляла меня ходить играть на улицу. Так я с познакомился с тремя друзьями, которые были слышащими. Мы стали дружить и как-то нашли общий язык. Благодаря им, и другие ребята со мной общались. А когда меня кто-то в детстве обижал, бабушка их ругала и говорила, что к глухому по-другому относиться надо. А дразнили меня так: (выпячивает нижнюю губу, корчит лицо и издает звуки «мэмэмэмэ» — прим. авт.)

Благодаря бабушке Миша пошел учиться не в школу-интернат, как большинство глухих детей, а в обычную школу среди слышащих.

— Бабушка настояла на том, чтобы я и учился среди слышащих, — вспоминает фотограф. — Меня отдали в школу № 91, где уровень подготовки был лучше, чем в школе-интернате. Первый этаж в школе был для неслышащих, а второй и третий — для слышащих. Так что мы все время общались. Например, когда играли со слышащими в футбол. В классе у меня все были слабослышащие, и я один — глухой. В отличие от всех одноклассников я не носил слуховой аппарат, потому что ничего с ним не понимал. Учился читать по губам, и сейчас делаю это хорошо. Те, кто об этом знают, стараются говорить медленнее.

Завод и фотоаппарат

В детстве Миша ездил в пионерские лагеря, санатории, и продолжал общаться со слышащими и неслышащими детьми, а еще пел на жестовом языке, занимался танцами и баскетболом. Но, как и у всех, его детство однажды закончилось. У глухих это происходит после школы, когда нужно определяться с будущим и зарабатывать на хлеб. В Беларуси инвалиды по слуху не избалованы вниманием социума и не могут меряться правами со слышащими людьми. Лишь немногие глухие после школы продолжают учиться в вузах, где не хватает сурдопереводчиков. Большинство глухих идут учиться в училища, где получают рабочие специальности, или сразу после одиннадцати классов устраиваются на завод. Так случилось и с Мишей. Он окончил школу и пошел работать на Минский тракторный завод.

— После школы я пошел работать обрубщиком на МТЗ, — вспоминает Миша. — Работал на заводе с 18 лет. Сначала получал 300–400 долларов, потом 500–600, а в самые лучшие времена даже 1 000 долларов три месяца получал. Но потом в 2010 году начался кризис, и все вернулось обратно. Завод — это грязь, а не работа… Темное было время. Я понимал, что он меня убивает. Там ведь можно проработать всю жизнь да так и прожить. Это ужасно. После шести лет работы на МТЗ я решил уволиться.

Совершив нетривиальный для белорусского глухого поступок, Миша захотел реализоваться в другой профессии. Он купил обычный фотоаппарат и стал фотографировать.

— Я увидел, что у меня неплохо получается, — говорит Миша. — Написал в интернете слово «фотосессии» и стал пробовать. Устроился в фирму оператором компьютерной графики, но через год она закрылась. Тогда я пошел в дом культуры глухих («Республиканский Дворец культуры имени Шарко» ОО «БелОГ» — прим. авт.) фотографом на полставки. А еще стал снимать для себя: людей, природу, архитектуру. Разместил объявление в интернете, сделал сайт и группу Вконтакте. Решил зарабатывать на фотографии. Так стал делать фотосессии в школе, садиках, а еще снимать крестины и свадьбы. Фотографировал как неслышащих, так и слышащих. Мир глухих маленький. В Минске их всего около трех тысяч, так что обо мне узнали через сарафанное радио. На фотографии сегодня зарабатываю по-разному. Если сезон, то хорошо, а в остальное время не очень. Но кроме этого я получаю еще пенсию по инвалидности и зарплату за работу во дворце глухих. Как-то выживаю.

— Я фотографирую свадьбы глухих и слышащих, — рассказывает Миша. — Со слышащими во время съемок работать несложно. Я же могу говорить, так что они меня понимают. Если не понимают, то все равно как-то находим общий язык. Что касается свадеб неслышащих, то у них есть свои тамада, а во время веселья люди поют песни с помощью жестов. У слышащих все по-другому, разница между свадьбами все-таки есть. У неслышащих свадьбы более скромные. Как ни крути, слышащие больше зарабатывают.

Трудности перевода

Мы идем по торговому центру, и Миша рассказывает, что у глухих помимо глобальных вопросов о том, как заработать, чтобы жить, зачастую возникают разные элементарные бытовые проблемы. Например, при покупке продуктов в магазине.

— У нас такое общество, что слышащие и неслышащие разделяются, — говорит Миша. — Вот ты, когда в школе учился, видел таких, как я? Слышащие смотрят на нас, видят, как общаются глухие, думают, «почему те машут руками?», и начинают дразнить. У нас в обществе такие стереотипы. В Европе — по-другому. Там для неслышащих созданы хорошие условия. Есть, например, компьютеры, которые принимают твои заказы в магазинах. А у нас же не всегда понимают, когда ты даже даешь бумажку на кассе. Сейчас в банках и некоторых магазинах появились аппараты, где можно оплатить услуги без помощи продавца. Это уже прогресс. Но все равно такое не везде.

Самому Мише нравится закупаться товарами в гипермаркетах. Там все просто — навалил продукты в тележку и кати ее к кассе. Когда же в магазине товар так просто не возьмешь, и тело упирается в прилавок, приходится искать общий язык с продавцом.

— Показываешь ему пальцем на товар, а он не понимает, — огорчается Миша. — Ты ему говоришь «я не слышу», а он ни в какую. Не уважают нас… Особенно те, кто в возрасте. Не очень к нам они относятся. Хотя все от человека зависит. Вот один раз в гомельском кафе меня не захотели обслуживать. Дал девушке бумажку, а она отказалась читать. Попросил книгу жалоб, продавщица стала уговаривать, чтобы я ничего не писал. Всякое бывает.

Фрагмент одного дня жизни Миши, который он провел с «Именами»:

Мы спускаемся на территорию подземного паркинга. Миша открывает свой Peugeot 407 и садится за водительское сиденье. Заводит машину. За рулем он уже двенадцатый год. Получил права в 18, окончив специальную группу с переводчиком в автошколе. За это время Миша успел сменить второй автомобиль. Первым был «Жигули». С ним фотограф общался, в основном, через крышку капота, постоянно ремонтируя легенду советского автопрома.

— Я думаю, что сделал верный выбор, уйдя с завода, — говорит Миша. — Ходишь весь черный, и работа черная. Глухие работают на заводах, потому что больше им работать негде. Ты не сделаешь бизнес, ведь для этого нужно оформить документы, а значит, найти переводчика, которых практически нет. Сложно неслышащим в Беларуси делать свое дело. Глухие, которых лично знаю, пробовали, но, к сожалению, долго они не продержались.

У врача

Проблема с сурдопереводчиками — одна из главных для белорусских глухих. Переводчиков попросту нигде нет: ни в вузах, ни в больницах, ни в государственных органах. Глухие, которые не пользуются услугами интернета, не могут смотреть новости по ТВ, потому что белорусские каналы не дают сурдоперевода и бегущей строки. Что тут говорить: впервые за много лет только в 2016 году новогоднее выступление Лукашенко пустили с бегущей строкой для тех, кто не слышит. Поэтому неудивительно, что каждую среду пожилые инвалиды по слуху собираются в доме культуры глухих, чтобы узнать о последних событиях в стране и мире. Специально для них новости читают представители ветеранской организации глухих.

Мише намного проще ориентироваться в окружающем мире, так как он активный пользователь интернета и практически не выпускает из рук смартфон.

Нет своих переводчиков и в милиции. С переводами по уголовным и административным делам с участием неслышащих помогают штатные переводчики Белорусского общества глухих. Они же решают частные проблемы инвалидов по слуху. Каждый день в общество глухих приходят люди, которые не могут без помощи сопровождения нормально существовать в белорусском социуме. Например, не могут сходить к поликлинику, где нет штатных переводчиков. Переводчики БелОГ сами записывают глухих людей к врачу и ходят с ними на прием. Иначе никак — государственная медицина инвалидам по слуху не рада.

Даже для поступления в вуз неслышащим нужно брать специальное разрешение медико-реабилитационной экспертной комиссии (МРЭК), которое определяет, на каких специальностях может обучаться инвалид по слуху. В белорусских вузах не хватает переводчиков жестового языка. Многие глухие получают высшее образование за границей: в Польше, Украине, России и др. Но даже оно не гарантирует трудоустройство в Беларуси наравне со слышащим.

Мы едем в поселок Привольный, где Миша ходит в местную амбулаторию. Обращается он туда по мелким проблемам, ведь в амбулатории работают всего четыре специалиста. Если дело касается обследования, то Мише приходится ехать в поликлинику в Боровляны. Там уже все сложнее. Врачи не всегда хотят разговаривать с Мишей без переводчика, и он обращаться за помощью в общество глухих.

По дороге в поселок фотограф глядит в зеркало и не издает ни звука. Из колонок доносятся звуки радио. Если сделать музыку громко, то Миша ее услышит. Правда, не как набор привычных человеческому уху звуков, а как вибрацию. Кстати, в доме культуры глухих даже проводятся дискотеки, и музыка на них звучит очень громко.

— Вот это мой дом, а это — магазин друга детства, — нарушает тишину Миша, когда мы въезжаем в двухэтажный Привольный. — Сейчас мы с ним уже не общаемся: глухому и слышащему сложно находить общий язык. Просто здороваемся на улице, когда встречаемся.

Миша паркуется неподалеку от амбулатории, и мы выходим из машины. По улицам Привольного днем ходят почерневшие люди, которые думают о вечном. Миша указывает на потрескавшееся бледно-желтое здание через дорогу.

— А это наш Дом культуры, в нем неделю назад Солодуха был, — говорит Миша. — Нравится мне он.

— Я хожу к врачам сам: могу говорить, они меня понимают, — рассказывает Миша. — Но сейчас чаще обращаюсь в частные клиники. Разница в обслуживании все-таки есть. В платную пришел по своему времени, тебе улыбаются, а в государственной… (делает недовольное выражение лица — прим. авт.).

В амбулатории Привольного Мишу знают давно, и здесь он обходится без каких-либо переводчиков. Педиатр Привольненской амбулатории Алла Ивановна Донцова помнит Мишу совсем маленьким, и поэтому удивляется, зачем при общении с глухими врачу вообще нужны переводчики.

— С ним никакой проблемы не было общаться, — вертит в руках очки Алла Ивановна. — Он понимает речь, говорит — и я его понимаю. Если что-то непонятно, например, какой-то термин медицинский, то просто напишу его на бумаге. Можно ведь все всегда понять.

Обслуживала Алла Ивановна и маму Миши, так что о работе с глухими людьми знакома не понаслышке.

— А почему может быть тяжесть? — спрашивает она. — Я понимаю, когда обсуждаешь какую-то книгу или что-то такое, где нужно много словарного запаса. Может, и сложность в этом. Но когда узкая проблема, он приходит и излагает свои жалобы (температура, горло болит, кашель) — это же буквально несколько предложений. Никаких трудностей не возникает.

Одно общество, один язык

Покинув Привольный, Миша заскакивает на заправку, заправляет машину и возвращается в Минск. Каждый день он паркует авто на подземном паркинге торгового центра возле станции метро «Могилевская», а дальше едет на работу общественным транспортом.

Миша припарковался, и мы выходим в люди. Город засасывает в подземный переход.

Миша останавливается у окошка, показывает кассирше на жетон за стеклом, а потом демонстрирует пальцами цифру два. Заветная пластмасска лежит в его ладони. Миша опускает жетон в железную копилку турникета и спускается в сторону вялой платформы станции метро «Могилевская».

В час дня платформа о чем-то мычит и нечленораздельно посапывает. Миша не слышит этих звуков. Он смотрит на мои губы, чтобы считывать с них информацию.

Подъезжает подземный состав. Миша заходит в вагон и практически сразу указывает на электронное табло в конце вагона.

— Это хорошо. Нам это важно, чтобы знать, где выходить, — резюмирует он и присаживается на пустую коричневую лавку.

Электронные табло в общественном транспорте появились в Минске относительно недавно — каких-нибудь полтора года назад. До этого глухим белорусам приходилось ориентироваться в пространстве по памяти. Запоминать внешний облик остановок, индивидуальный почерк подсветки (присмотритесь к станции Парк Челюскинцев — это ведь самая настоящая пещера) и не давать себе во время движения спать.

Сейчас жизнь глухих Минска стала легче. Электронные табло появились как в самом транспорте, так и на общественных остановках. Правда, работают они не всегда, а иногда выдают загадочный набор иероглифов, не выдерживая торжества отечественной электроники.

Мы выходим на станции метро «Тракторный завод» и идем в сторону выхода.

— Там сидел мой знакомый, — объясняет Миша после того, как поезд исчезает в тоннеле. — Не помню, как его зовут, но тоже глухой — пару раз его видел. У глухих одно общество, один язык жестов, все друг друга поддерживают. Например, когда ты встречаешь на улице слышащего, ты же с ним не здороваешься, а просто проходишь мимо. А когда я встречаю неслышащего, то подойду и скажу: «Здорова. Как дела?». Даже если не знаю, обязательно подойду и поздороваюсь.

Сплошная тишина

В доме культуры глухих Миша работает 4–5 часов в день. В его кабинете блекло-зеленые стены и старая мебель. Два стола, два стула, потертый паркет и компьютеры. В такой обстановке Миша и делает афиши для белорусского общества глухих. Но в свободное от работы время он не только фотографирует свадьбы и разрабатывает концепцию иллюстраций. Вместе с друзьями Миша создал первый информационный сайт в Беларуси для глухих людей — Deafbelarus.org.

— Мы втроем, мои друзья лучшие, решили сделать информационный портал для глухих Беларуси, — рассказывает Миша. — Стали собирать разную информацию, заливать ее на сайт. Записывать ролики, закачивать их с YouTube. Развивались. Например, сегодня мы выкладываем последние новости из мира глухих, предстоящие мероприятия. Обновлять сайт часто у парней не выходит, ведь делают они его за свои деньги. Однако несмотря на это, сайт не теряет своего особого колорита. На нем можно увидеть уникальные авторские подкасты, созданные на жестовом языке. Например, видеоролик о том, как готовить яичницу в микроволновке. Или практические советы по работе юзера в фотошопе.

Миша не жалуется на жизнь и не кивает на несправедливое общество. Он не захотел оставаться в Беларуси обычным глухим и прозябать на заводе. Миша фотографирует, играет в баскетбол, катается на сноуборде, снимает видеуроки для неслышащих, и при возможности путешествует по свету с женой. А еще мечтает открыть курсы по фотографии.

За 29 лет жизни Миша приноровился общаться со слышащими, но местами его речь сложно разобрать. Приходится переспрашивать.

Напоследок мы просим Мишу ответить на несколько вопросов о будущем и настоящем.

— Миша, как ты смотришь на свое будущее?

— Хочется сделать бизнес, чтобы развиваться. Но почему-то пока не получается. Семью делать, родить детей, построить дом. И путешествовать, самое главное, а не сидеть на одном месте. Вот этого я хочу. Что-то новое делать.

— Как в этой стране относятся к глухим?

— По-разному. Кому-то все равно, а кому-то интересно. Например, вам интересно.

— А что должно измениться, чтобы люди научились друг друга слышать?

— Это у нас такой менталитет. Чтобы поменять отношение к глухим, это надо с детства внушать. В школе объяснять, что такое глухой человек, и как с ним вести разговор. А так — ничего не будет, все останется по-прежнему.

— Ты в детстве хотел слышать?

— Да, конечно. Просто у слышащего больше возможностей. Это Беларусь. В Америке у глухого и слышащего все одинаково. Они могут работать в банке, в магазине. А тут у нас ограничения — завод. В Америке можно выучиться на менеджера. Здесь такого нет.

— Как звучит этот мир?

— Тишина. Ничего нету. Уши закрой — и почувствуешь. С утра вставь в уши бируши, походи так весь день, а к вечеру придешь домой и поймешь, что такое тишина.

— Во снах тебе звук приходит?

— Ничего нету. Вижу сны, как кино немое. Движение только, а больше ничего.