Криста создает большие яркие холсты и разрисовывает всё, что попадается на ее пути. Юлия делает скульптуры динозавров и мечтает воссоздать мир огромных рептилий. А Ханс-Йорг верит, что однажды людям не останется места на этой планете, и придумывает самолеты, чтобы все смогли улететь. Ханс-Йорг, Криста и Юлия живут во Франкфурте-на-Майне, и они — люди с ментальными и психическими особенностями. Что не помешало им стать художниками, работы которых стоят десятки тысяч евро и находятся в коллекциях по всему миру. И всё это благодаря основательнице немецкой мастерской Кристиане Кутиккио, которая решила доказать, что люди с особенностями — это творцы, которые способны на многое. И у нее это получилось.

Много лет Кристиана Кутиккио работала сценографом и художником по костюмам. И когда-то даже не предполагала, что сможет совершить такой прорыв. В 70-х годах она работала в Италии в театре. Тогда же у нее случился первый культурный шок. В эти годы по всей Италии открыли двери всех психиатрических лечебниц и выпустили людей с особенностями, чтобы они могли жить в обществе. Над ними смеялись, дети бросались камнями, но в то же время и помогали. Из солидарности бывшим пациентам интернатов давали маленькие поручения, за которые они получали копейку. Например, принести кофе или сделать какую-нибудь мелочевку.

Вернувшись в Германию, Кристиана долго ходила по немецким учреждениям, в которых искала людей с психическими особенностями. И увидела множество картин, которые рисуют эти люди. Кристиана была поражена. Этих картин никто не видел. Люди с психическими расстройствам в Германии были по-прежнему изолированы. Так она узнала о творчестве людей с психическими особенностями и решила рассказать о нем миру. В 2001 году в старом промышленном здании во Франкфуре-на-Майне Кристиана основала мастерскую «Гольдштайн», в которой у людей с особенностями появилась возможность не просто проводить время, а находить себя в искусстве.

Все они находились на социальной обочине, и им ничего не светило в обществе. Однако каждый из них занимался творчеством: живописью, пластикой, моделированием, фотографией. Кристиана и ее коллеги предоставили им помещение и обеспечили творческую свободу. Спустя 16 лет об особенных художниках из Франкфурта знают во всем мире, а их работы можно встретить в экспозициях крупных музеев. 

Кристиана приехала в Беларусь для того, чтобы на выставке «Имен» поделиться опытом работы с особенными людьми. В нашей такие творцы тоже есть. Но они либо изолированы в интернатах, лишены дееспособности и возможности вообще что-либо продавать. Либо после психиатрических больниц ходят в Клубный дом — единственное место в Минске, где могут научиться жить как люди, а не как изгои, от которых часто отворачиваются даже их близкие. И пока в Германии думают о новых выставках и новых возможностях развития особенных людей (государство там, кстати, тоже регулярно выделяет деньги на поддержку таких людей), в Беларуси из-за отсутствия финансирования умирает Клубный дом. Из госбюджета их больше не финансируют.

Мы поговорили с Кристианой об отношении к людям с особенностями в Германии и  поняли: чтобы мы однажды могли хотя бы приблизиться к тому, что сейчас есть в Германии, сегодня нам с вами надо обязательно поддержать Клубный дом любой доступной суммой. Подпишитесь на ежемесячное автоматическое списание пожертвования с вашей карточки на 3, 5, 10 рублей. Или на любую другую сумму. В Клубном доме очень рассчитывают на то, что именно постоянные подписчики смогут дать организации ту стабильность, которой сегодня так не хватает. И те возможности, о которых здесь мечтают ровно так же, как и 20-30 лет назад в Европе. О каких — почитайте в интервью.

«Особенных людей убивали так же, как евреев»

— Кристиана, как пришла идея создать студию для художников с особенностями?

— Ателье «Гольдштайн» существует с 2001 года. Я создала его с помощью некоммерческой ассоциации родителей и родственников людей с ограниченными возможностями Lebenshilfe во Франкфурте. Раньше я работала в театрах и придумывала костюмы. И там часто сталкивалась с искусством людей из психиатрических клиник. Произведения психически больных людей часто служили источником вдохновения для профессиональных художников, но не были защищены при этом авторским правом, их просто забирали себе в коллекцию. Я довольно рано поняла, что это очень высокохудожественные произведения. Мне было жалко, что их не расценивали как искусство, а о создателях никто ничего не знал. Людям с психическими особенностями сложно обратить на себя внимание. К примеру, люди с аутизмом очень часто создают прекрасные произведения, но не могут себя прорекламировать. Им нужен человек-переводчик, куратор. И когда я начала искать таких художников, то открыла для себя огромный мир их произведений. Сегодня в нашей мастерской работают 15 художников с особенностями.

— Как вы их нашли?

— Сначала искала их в учреждениях, где содержатся больные люди. Например, в психиатрических отделениях. Приходила, смотрела рисунки, которые висели в фойе, выбирала. Я увидела, что самая главная потребность людей, которые занимались творчеством, — это мастерские. Я нашла для них мастерские и основала независимую галерею для людей с особенностями.

— Как сегодня живут люди с особенностями в Германии?

— В Германии отношение к людям с инвалидностью иное, чем в других странах. Например, в той же Франции инвалидов никогда не убивали, и их всегда можно было встретить на улице. Что касается нас, то после войны в Германии особенных людей просто не было — их практически всех уничтожили так же, как евреев. В качестве компенсации у нас создали очень хорошую систему, которая действительно отлично защищает людей. Сегодня люди с особенностями могут жить в домах-интернатах и у себя дома под присмотром специалистов. Согласно закону, каждый человек в Германии имеет право работать, поэтому людям с психическими особенностями дают рабочие места в специальных мастерских. Всё очень хорошо: богатая страна, качественная медицинская и психологическая помощь. Но всё равно люди с инвалидностью изолированы от общества. После окончания войны их посадили под колпак. Возят группами на специальном транспорте на выставки, а на улице их не встретишь.

— Вы сказали, что каждый человек с инвалидностью в Германии имеет право работать. А где?

— Если у человека физический недуг, то он сможет работать очень даже хорошо. Немецкие предприятия обязаны брать на работу определенное количество таких людей. Если они не соблюдают квоту, то платят штрафы государству. Но у людей с ментальными заболеваниями дела обстоят сложнее. Им сложно вписаться в общество из-за их умственного состояния и другого социального поведения. В Германии этот вопрос решили так: после войны у нас построили огромные фабрики на 400 рабочих мест, где работают исключительно люди с ментальными и психическими заболеваниями. Эти предприятия на 100% финансируются государством. Люди на них делают легкую работу, например, раскладывают письма в конверты. В принципе, это могила для денег и налогов. Но другого выхода, как включить этих людей в общество, сегодня нет. В Беларуси тоже есть такие предприятия?

— Нет. Только частные, и то единицы. В детстве вы часто видели на улицах людей с инвалидностью?

— Я выросла в маленькой деревне в лесной местности. И у нас был деревенский дурачок Альфред  — слово такое нехорошее «дурачок», которое сейчас нельзя употреблять. Люди над ним смеялись, но при этом очень любили. Затем в молодости я много лет прожила в Италии. В 1970-х там открыли двери всех психиатрических лечебниц и выпустили людей с особенностями, чтобы они могли жить в обществе. Я помню, что внезапно повсюду появились сумасшедшие люди. Над ними смеялись, дети бросались камнями, но в то же время и помогали. Из солидарности бывшим пациентам интернатов давали маленькие поручения, за которые они получали копейку. Например, принести кофе или сделать какую-нибудь мелочевку. В это время я работала в итальянском театре художником по костюмам. У нас тоже был один человек, который не числился в штате, но ему всегда давали немного денег.

— А что было в это время в Германии?

— В Германии деревенский дурачок Альфред был единственным человеком с отклонениями, которого я видела в своей жизни. Расскажу такой пример. В нашей студии работает художница Криста — женщина с синдромом Дауна. Она родилась в 1950-х годах. Когда родители впервые отвели ее к доктору, тот сказал: «Боже мой, „это“ не доживет». Он называл ее именно так — «это», потому что после войны таких людей просто не было, и никто не знал, что с ними делать и как лечить. В девять лет Кристу вновь привели к этому же доктору. Он удивился: «О, оно еще живо? Не знаю, что с этим делать. Просто будьте к нему помягче». Криста выросла, и теперь она одна из самых лучших художников нашей студии. Она очень маленькая, но обожает рисовать огромные холсты и не может остановиться.

— Когда произошел перелом в отношении к людям с особенностями в Германии?

— Всё началось с самоорганизации людей, у которых были больные дети. Родители стали объединяться и открывать группы поддержки. Только эти объединения заставили политиков заняться вопросом жизни людей с особенностями. Это произошло в конце 1960-х — одновременно с движениями студентов и феминизма. Мы пытались избавиться от призраков национал-социализма в то время. Тогда же было решено создать предприятия, где бы работали инвалиды.

— Ситуация в Германии и в постсоветских странах во многом схожа. Ведь и в Германии, и в СССР в свое время создавали «сверхчеловека». Иных людей прятали или уничтожали. В Беларуси психоневрологические интернаты строили за городом, чтобы этих людей не было видно. Но у нас, в отличие от Германии, сохранилась советская система и сегодня. Люди, оказавшиеся в интернате, очень ограничены в правах. Допустим, они не могут выходить за пределы интерната. Многие лишены дееспособности. А это значит, что не имеет права за свой труд получать деньги. Есть ли что-то подобное в Германии?

— Я нигде такого больше не встречала. В Германии существует очень много инициатив, которые требуют от политиков соблюдать права людей с особенностями. Права инвалидов прописаны в конституции точно так же, как свобода вероисповедания и сексуальной ориентации. Недавно по немецкому телевидению показали сюжет, снятый скрытой камерой. В нем две санитарки в интернате издевались над больным. Они закрывали его и не давали есть. Это вызвало огромный скандал. Женщин судили и посадили в тюрьму. Также в Германии есть специальная инстанция, которая осуществляет надзор над домами для психически больных. Она постоянно ходит и смотрит, как к ним относятся. Своеобразная социальная полиция.

«Мальчик, который не мог ходить, мечтал летать»

— Кристиана, расскажите о художниках, которые занимаются в вашей студии.

— У всех наших художников совершенно разные заболевания. Например, нарушения аутистического спектра, синдром Дауна, психоз. Самому молодому художнику мастерской 21 год, а самому старшему скоро будет 70. У них есть желание постоянно что-то продуцировать и создавать. Они просто не могут остановиться — творят днем и ночью. Художники работают в разных техниках: живопись, графика, фотография, керамика, моделирование. Как именно работают и что делают, решают сами. Честно говоря, они это решили еще до того, как попали к нам. Мы никого не учим и не рассматриваем нашу деятельность как терапию. Например, с аутистами мы не ведем беседы о личном, а общаемся через материал: форму, объем, краски. Так коммуницируют в Академии искусств. Эти люди попали к нам в мастерскую багодаря искусству, и мы относимся к их творчеству с большим уважением, рассматриваем их как художников.

— Где живут ваши художники?

— Некоторые у родителей. Люди постарше живут самостоятельно в квартирах. Раз в неделю к ним приходят специально обученные люди и помогают. Те, кто не может жить самостоятельно, живут в интернате. Уход за ними оплачивает государство. Также они могут жениться и жить как семья или пара. Если двое людей с особенностями в Германии решат завести ребенка, они имеют на это право. Даже с генетическими особенностями, например, с синдромом Дауна.

— Родственники всегда разделяют тягу особенных художников к творчеству?

— Был один интересный случай, когда к нам обратился Штефан Хефнер. Его отец запрещал ему творить. Художник попросил убежище, чтобы заниматься любимым делом. Он создавал модель утопического города из бумаги три года, а отец заставил его всё разбурить. Но мужчина успел сфотографировать модель и принес целый альбом фотографий. Он рассказывал, почему нам так важен этот город, и как он поможет выживать в будущем. Мужчина спросил: может ли он построить новый город у нас при условии, что мы не будем впускать его отца. Так как отец не был его попечителем, мы согласились и предоставили убежище. Художник работал в нашей студии десять лет и сделал огромный макет размером с большую комнату. Сейчас макет города будущего забрал Немецкий музей архитектуры. Он очень часто его выставляет в своих экспозициях.

— Насколько сегодня в Германии пользуется спросом искусство людей с особенностями?

— Немецкие музеи покупают много таких произведений. Художественный рынок сегодня таков, что произведения здоровых художников музеи больше не могут себе позволить. Нет таких денег, цены очень высокие. На предыдущей биеннале в Венеции американский куратор Массимилиано Джони добился того, что 30% представленных работ были искусством аутсайдеров. Но это не единичный случай. В Германии на выставке Documenta еще в 1970-х известный швейцарский куратор Харальд Зееман демонстрировал проект «Живопись душевнобольных». Сейчас с нашими художниками сотрудничают международные арт-площадки. Мы продаем работы иностранным коллекционерам. А кроме этого, их покупают адвокаты, бизнесмены и врачи.

— Чем является искусство для ваших художников? Они вам об этом рассказывают?

— А это и неважно. Большинство из них видят себя не как художников, а как исследователей, научных деятелей. Человек, который построил модель города будущего, хотел, чтобы люди просто жили лучше. Художник из нашей студии Ханс- Йорг Георги постоянно делает модели самолетов. В детстве он болел полиомиелитом. В 12 лет ему ломали ноги, чтобы они формировались правильно.

Годами Ханс лежал в постели. С тех пор стал рисовать и делать самолеты. Мальчик, который не мог ходить, мечтал летать. И сегодня он делает самолеты потому, что верит, что однажды мы всё больше не сможем жить на земле и будем жить на орбите. Для этого нам и понадобятся самолеты.

Его картонные модели сейчас находятся в главных коллекциях музеев мира. А один его самолет стоит 40 тысяч евро — он очень успешный художник. После одной такой продажи мы должны были зарегистрировать эту сумму в министерстве финансов. Когда мы туда пришли, чиновник сделал нам замечание: «Вы ошиблись, тут, наверное, четыре тысячи». Мы говорим: «Нет-нет, он заработал 40 тысяч». Чиновник ответил: «Но у него же ментальное заболевание, он не может заработать такие деньги». Я горжусь тем, что мы меняем систему и сам подход, как обращаться к людям с особенностями.

Еще у нас есть художница Юлия Краузе-Хардер, которая делает модели динозавров. Она особенная: настоящий гений. Юлия — высокофункциональный аутист. Она училась в академии моды и защитила диплом. Сейчас Юлия посвящает себя изучению динозавров. У нее просто такая цель — создать модели всех динозавров, которые когда-либо существовали. Юлия знает все их разновидности. Все наши художники ищут ответы на какие-то вопросы.

На мой взгляд, это и есть современное искусство — когда люди, независимо от их болезней, задают себе важные вопросы современности и пытаются найти на них ответы. Это право каждого человека — такое же, как право на дыхание и еду. Если ты творческий человек, то искусство — это единственный способ самовыражения, коммуникации. Ни в коем случае нельзя подавлять желание творить. Ведь это самая лучшая форма терапии.

В Беларуси картины особенных художников меняют на еду и средства гигиены

У белорусских особенных художников нет таких мастерских, как у Кристианы. Они живут в закрытых интернатах и хосписах и в чем похожи на таких же художников  из Германии, так это страстью к творчеству. Творчество — единственное, что их спасает и хоть как-то связывает с внешним миром. Только мало кто о нем знает.

В этом году известная художница Ника Сандрос устроила выставку работ художников-самоучек, на которой были представлены несколько картин Михаила Булича и Геннадия Гришеля из минского психоневрологического дома-интерната № 3, о которых «Имена» рассказывали год назад.

— Это люди, которые не испорчены академической школой и не зависят от трендов в искусстве. Они живут в доме-интернате для престарелых и инвалидов и просто творят, при этом, на мой взгляд, творят шедевры. Их искусство очень честное, — говорит Ника. — Но я не думаю, что в Беларуси их работы кто-то купит. Здесь нет никакого рынка. Никому нет дела до искусства, у людей другие интересы — как выжить. Работы этих ребят надо продавать в Европу.

Однако с продажей работ девиантных (т.е. отклоняющихся от нормы) художников, которые живут на попечении государства, есть сложности. Мы поговорили с организаторами нескольких выставок, на которых среди прочих работ были представлены картины художников из психоневрологического дома-интерната, и поняли: главная проблема даже не в том, что никто не хочет покупать их картины, а в том, что продать их в Беларуси за деньги практически невозможно! Причина в том, что эти художники по нашим законам не имеют права сами распоряжаться деньгами. А у того же психоневрологического дома-интерната нет такой статьи доходов, как продажа картин.

— Был случай, когда мы продавали картины жителей интерната не за деньги, а за продукты, средства гигиены, одежду, обувь, — рассказали «Именам» организаторы одной из выставок. — Для этих художников искусство — это просто один из способов терапии.

Несколько лет назад какой-либо финансовой поддержки от государства лишилась и крупнейшая в Минске общественная организация, которая помогает реабилитироваться и социализироваться людям, вышедшим из психиатрических больниц. Клубный дом.

В Минске Клубный дом помогает людям, которых общество часто выбрасывает на обочину. Клубные дома работают в Витебске и Бресте, в мае открылся в Гродно. В столичном Клубном доме 140 участников.

Среди подопечных Клубного дома тоже немало людей, которые пытаются реализовать себя в искусстве. Но очень часто случается так, что от них отворачиваются даже друзья, которые считают, что психиатрический диагноз — клеймо. Уже много лет в Клубном доме, который даже не всегда может оплатить аренду, собираются десятки людей, чтобы просто учить английский, играть на гитаре, рисовать, ставить спектакли, вместе готовить обед.

Цель работы Клубного дома в том, чтобы человек понял, что он может быть активным членом сообщества, предлагать новые идеи для его работы, например, открыть танцевальные занятия. И вообще не зацикливаться на том, что он болеет. Понял то, что кроме мыслей о болезни есть и другие и то, что и с диагнозом можно быть счастливым.

Клубному дому удалось трудоустроить четырех девушек. Татьяна и Света начали с помощниц продавца в книжном магазине, потом одна стала продавцом-кассиром, другая теперь убирает офисы. Ирина занята в творческой группе, которая делает батлейку. Маша — курьер. Социальный работник Дома Максим — бывший пациент Новинок. Трое участников Клубного дома увлеклись фотографией. В ноябре у них открывается выставка в фойе соседнего Дома кино.

* Выставка проекта «Имена», основанная на реальных историях борьбы и преодоления в жизни белорусов проходила в 2017 году. 10 современных художников на протяжении шести месяцев работали с героями Имен, представителями местных сообществ, государственными и частными институциями, экспертами, журналистами. Итогом совместной работы стали 10 инсталляций — 10 площадок для встречи, общения, сопереживания, рефлексии, обсуждения, критики. Художники работали не только на основании статей «Имен» — они работали «в поле», взаимодействовали с героями, выходили из зоны комфорта, преодолевали свои стереотипы, выстраивали отношения.

Как вы можете помочь таким особенным людям в Беларуси

Этот материал Имена писали в 2017 году. Сегодня Клубный дом нашел новое помещение, продолжает свою работу и помогает людям с психическими заболеваниями. Он объединяет 165 человек из Минска. В 2019 году проект получил помощь от государства по программе государственного социального заказа, и часть расходов проекта финансируется из местного бюджета. Но этих средств недостаточно. 

В Клубном доме работают кухонная группа, в которой члены Клубного дома сами готовят, и офисная группа, где они могут научиться пользоваться компьютером, играть на музыкальных инструментах или изучать английский язык.

Члены клубного дома могут при необходимости получить у специалистов юридическую консультацию или психологическую поддержку.

На свою работу Клубный дом ищет средства самостоятельно, но делать это в последнее время становится все труднее. Имена помогают в сборе и собирают средства на зарплаты менеджера проекта, социального работника, специалиста по социальной работе, психиатра и психолога, на оплату аренды, услуг связи, интернета.

 «Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!