Раиса Бирюкова, вдова ликвидатора Дмитрия Бирюкова, сегодня погружена в воспоминания. 30 лет назад в этот день еще не муж, но уже возлюбленный впервые должен был приступить к обязанностям на Чернобыльской АЭС. Про Дмитрия не раз писали в газетах, где он высказывал свои недовольства положением ликвидаторов в адрес властей. «Нам не гарантировали ничего, кроме места на кладбище», — сказал он однажды журналистам. Это было его последнее интервью — год назад Дмитрия Бирюкова не стало. Он умер от рака крови, которым болел почти 20 лет. Анастасия Писченкова, автор журнала «Имена», поговорила с его женой о том, как Чернобыль стал для семьи личной трагедией.
![](/system/resources/11196906/original/64ae1ae210d40b2dcc61b672.jpg)
— В 1985 году я жила и работала в Лиепая (Латвия) на хладокомбинате, а Дима служил на флоте. Нас познакомила моя подруга. Помню, как я сразу обратила внимание на статного, высокого, красивого молодого человека. И как же прекрасно он рассказывал истории! Когда начали встречаться, в восхищении описывал свои родные места — украинский город Чернобыль, дом на берегу Припяти, семейную рыбацкую лодку, сад, огород. Говорил, это лучший город на свете.
Фотографий отцовского края у него не было, поэтому Дима только говорил, говорил, а я слушала и все больше хотела там побывать. Бирюков тоже мечтал вернутся на Родину. И вот в начале 1986-го он уволился, а затем уехал, чтобы пойти на работу на атомную станцию. Обещал, как только обустроится, заберет и меня. Где-то в середине весны получила письмо, в котором Дима сообщил: «Прошел курсы. Первый раз выходить на смену 26.04. Сад облагородил, огород вскопал. Жду тебя». Но, увы, попасть к нему было уже не суждено…
![](/system/resources/11196906/original/4fad18dbc9237b3c36d751bc.jpg)
Газета «Знамя Юности», 20—26 апреля 2012 года:
«Аккурат 25 апреля 1986 года после долгой и сложной учебы парню наконец вручили заветный пропуск в зону, а ночью, когда новоявленный атомщик видел десятый сон, в окно постучала знакомая медсестра и рассказала о ЧП. Дмитрий, конечно, насторожился, но не сказать, чтобы очень, ведь станция была огромным сложным механизмом, где регулярно что-нибудь ломалось, перегревалось, останавливалось…».
Как сейчас помню, Михаил Горбачёв выступал по телевизору и рассказывал о том, что взорвалась ЧАЭС, продолжает Раиса. Естественно, всего ужаса произошедшего ни я, ни мои знакомые тогда не поняли. В мае я даже собрала вещи и пошла на вокзал покупать билет до Киева, а кассир мне: «Направление закрыто». И что делать? Села писать весточку: «Как ты? Где ты?», а сама думаю: «Получит ли он ее вообще?»
![](/system/resources/11196906/original/6bdffa28c419535c6cd89d61.jpg)
Почти два месяца новостей не было. Дима приехал, если не ошибаюсь, в июле. Если честно, сразу не узнала его. С момента первой встречи он казался таким веселым, таким жизнелюбивым человеком. Но летом 1986-го как подменили: на пороге стоял молчаливый, грустный парень. Рассказал, остался жив чудом.
![](/system/resources/11196906/original/71710d03a347817ff81b3a2c.jpg)
Газета «Обозреватель», № 17 (452), пятница, 29 апреля 2011 года:
— То, что творилось на станции 26-го, невозможно описать, — вспоминает Дмитрий Бирюков. После спецпроверки и обучения в конце апреля 1986 года 28-летний Бирюков должен был приступить к работе в турбинном цехе на третьем и четвертом энергоблоках. — Вся территория была в дыму. Казалось, пожар везде! В воздухе стоял стойкий запах плавящегося рубероида и битума. Особенно страшно было около четвертого энергоблока: весь в разломах. Для тушения огня пожарные забирались на крышу и ходили по пояс в горящей смоле. А вокруг — сумасшедший фон радиации…
Дима также говорил, что весь Чернобыль эвакуировали. Причем спасатели просили людей с собой не брать много вещей, животных оставлять дома. Обещали, что отъезд вынужденный и временный, максимум на три дня.
![](/system/resources/11196906/original/203eb3af68e61a0913cd586e.jpg)
Дмитрий Бирюков в интервью «Знамя Юности» в том же номере:
«Меня до сих пор возмущает факт, что руководство страны столько дней замалчивало катастрофу и никто из высших чинов тогда не соизволил приехать на станцию. Когда в конце прошлого века в штатах взорвалась местная АЭС, уже через 16 часов президент Картер был на месте, чтобы оценить обстановку и дать распоряжения. А Горбачев прилетел к нам только спустя три года, когда все уже было вылизано и вычищено».
Меня до сих пор возмущает факт, что руководство страны столько дней замалчивало катастрофу и никто из высших чинов тогда не соизволил приехать на станцию
Конец лета Дима провел у меня в гостях. В сентябре ему пришла телеграмма, в которой его вызвали в Украину. Удивило, как он отреагировал. «Это моя Родина», — сказал. И, невзирая на уговоры, уехал обратно. Спустя много лет узнала, как его отец всеми силами пытался скрыть адрес сына.
Если честно, точно не могу сказать, чем Дима должен был заниматься в Украине. Столько лет прошло, не помню. Знаю, работал вахтовым методом — по две недели. 14 дней в Чернобыле — 14 в Лиепая. Мотался туда-сюда.
![](/system/resources/11196906/original/492007139f0fd8fa7bc5b222.jpg)
Через год в перерывах между поездками сделал мне предложение. Так и стали семьей. Никаких церемоний: пошли в загс, расписались. Тем же вечером пришли подруги, накрыли стол — вся свадьба.
![](/system/resources/11196906/original/b14486383ab4f3c0f6b80852.jpg)
Газета «Знамя Юности» 20—26 апреля 2012 года:
«Дмитрию Бирюкову тоже досталась работа не из легких: на протяжении двух лет после взрыва он прокладывал по зоне безопасные маршруты.
— Если верить фильмам, ликвидаторы должны были носить защитные очки, противогазы и надетые поверх одежды костюмы из полиэтилена, — рассказывает Дмитрий Иванович, — хотя на самом деле этот якобы полагающийся нам полимерный комбинезон я видел только в музее…»
В 1988 году Дима перестал ездить в Украину и до развала СССР мы жили вместе в Прибалтике. Но в 91-м совсем не стало работы и пришлось уезжать. К тому моменту у нас уже был Алеша — единственный сын, и я поехала к родителям в деревню Еськовка Могилевской области, а Дима вернулся к работе на ЧАЭС.
Через год он получил квартиру в Чернигове и семья воссоединилась. Казалось бы, живи да радуйся, но еще совсем скоро в нашу жизнь вошло еще одно страшное слово — миелолейкоз (в народе эту болезнь называют раком крови — прим. ред.).
Как сейчас помню, Михаил Горбачев выступал по телевизору и рассказывал о том, что взорвалась ЧАЭС, продолжает Раиса. Естественно, всего ужаса произошедшего ни я, ни мои знакомые тогда не поняли
Связана ли болезнь Димы с Чернобылем, однозначно сказать, наверное, нельзя. Но, конечно, заболел он неслучайно. Такое вряд ли может пройти мимо.
![](/system/resources/11196906/original/fbe22b88ee05acc3b129f71f.jpg)
Тогда Дима остался жить. Активно начал делать дыхательную гимнастику по методу Бутейко. Постепенно вышел из больницы, получил инвалидность, а вместе с ней и пенсию. Но между нами пошли разговоры: «Если что, то куда ты с мальчиком?» Так мы переехали в Беларусь. Честно говоря, была рада этим переменам. Здесь ведь моя родня. К тому же, мамина сестра разрешила пожить в своей квартире.
![](/system/resources/11196906/original/afdb7e9eac144fe449b7eb3d.jpg)
В Беларуси Дима начал оформлять документы на инвалидность и пенсию, а я стала на учет в центр занятости и через год нашла работу лифтера. Сын учился в школе.
![](/system/resources/11196906/original/3d7b897ead9fb27aa54a2a3c.jpg)
В 2005 году по очереди нуждающихся нам дали социальную квартиру и мы опять переехали. До самой смерти супруг мечтал ее приватизировать, но увы. Закон не позволил.
![](/system/resources/11196906/original/a48a9df2b62814184448f614.jpg)
Не думаю, что он не понимал, насколько опасна его работа, насколько тяжелы могут быть последствия.
Тем не менее, он старался делать вид, что все в порядке. До последних дней вспоминал, каким уютным был семейный дом на берегу Припяти, каким красивым был Чернобыль и жалел, что так и не смог мне все это показать.
![](/system/resources/11196906/original/69f5c7d67857e6b7af86d52a.jpg)
Редакция журнала Имена благодарит «Благотворительное общество Каритас» за помощь в поиске Раисы Бирюковой.