Ксендз Яцек начинает свой день спозаранку. В его руках — сложенный вчетверо листок со списком дел: отвезти памятник для умершей одинокой старушки на кладбище, провести урок религии, заплатить за электричество, договориться о шенгенских визах для местных детей. Ксендз — кровь и мышцы белорусского местечка Камаи возле литовской границы. Он отреставрировал 400-летний костел святого Иоанна Крестителя, привел в порядок 30 деревенских кладбищ. Построил в местечке парк, школьный стадион, парковку для велосипедов — бабушкам остановиться у костела. Собрал вместе католиков, православных, староверов, мусульман и атеистов. Мы провели с ксендзом Яцеком один день и поняли, почему этому человеку не хватает 24 часов в сутках.

17:10. С автовокзала «Нарочь» нас забирает на своем красном бусике Паша Давидовский — филолог-славист, уроженец Камай, Поставский район. Паша — наш проводник к ксендзу Яцеку, его сосед и верный соратник. На бусе, который мчит нас в Камаи, Паша безвозмездно возит ксендза по делам в Поставы и еще 44 городка и деревни, которые относятся к Камайскому приходу.

Паша — романтик в душе и держатель обширной коллекции плодово-ягодного вина белорусского производства. Прожил более десяти лет в Польше и вернулся на родину, чтобы здесь, в Камаях, внедрять белорусский язык и развивать частный бизнес. Пока ксендз Яцек занят, Паша проводит нам экскурсию по Камаям.

Вот парк Бронислава Рутковского (назван в честь ректора Государственной Высшей Школы Музыки в Кракове, который родился в Камаях). В 2006 году местечку Камаи присвоили статус агрогородка, и местные власти занялись его благоустройством. Вырыли в парке пруд-канавку и насыпали дорожки. «По-богатому», но местные стали скидывать в пруд пластиковые бутылки, а газон вытоптали; дорожки были красивые, но бестолковые, куда ни двинешь — надо делать крюк через центр парка. Люди собрались и пошли в костел. Так, мол, и так, «проше ксендза». Переделать бы.

И ксендз Яцек поехал в Польшу, а потом в Штаты. Собрал денег. Согласовал с местными властями переделку. Заручился поддержкой колхоза и дорожной службы. Засыпал канавку, дорожки проложил от почты к магазину, от костела к стоянке — как люди ходят. У местного сварщика заказал фонари с литьем. Поставил турники, две детские площадки. Летом выставляет батут. Привез туи из Польши — высадил. И еще поставил статуи святых. Вот Святой Губерт — покровитель охотников и лесов и даров. Святой Флориан — защитник от пожаров. А рядом с парковкой, куда съезжаются каждый день автобусы на экскурсию в костел святого Иоанна Крестителя, — святой Христофор, покровитель путешественников.

Мягкая белорусизация

17:30. Караулим ксендза у его дома. Говорят, Яцек на ферме. Паша продолжает показывать, чего ксендз еще устроил в Камаях. Показывает на табличку с названием парка, таблички около статуй святых и прочие вывески в Камаях — все на белорусском языке. Установить таблички распорядился ксендз, перевел на мову — Паша. Также он переводит на белорусский все молитвы, службы, документы и письма ксендза. 

— Получается, что большинство вывесок и табличек на белорусском в Камаях делают два поляка. И в костеле всё по-белорусски. Люди привыкают. Когда ксендз приглашает представителей местных властей, они тоже говорят по-белорусски — держат марку. Такая мягкая белорусизация. Поляки всегда будут за белорусский язык, потому что знают, что такое польский язык для поляков, — говорит Паша.

«Здесь ты можешь что-то менять, быть кем-то большим, чем разнорабочий или офисный планктон. Как Цезарь говорил: „Лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме“».

Рассказывает, что проблем в Камаях много: освещение включают только в зимний период, люди много пьют и много завидуют, у местных властей нет средств, чтобы толком все привести в порядок. Но есть в Камаях ксендз Яцек и его энергия, его умение находить для местечка средства. Ксендз, благодаря которому хочется в Камаи возвращаться. Так вернулся в местечко Виталик, отец троих детей, который поработал и в Минске, и в Питере, а теперь трудится здесь продавцом. Так стекаются сюда люди с других деревень, которые потихоньку вымирают. Едут на ПМЖ и просто на лето минчане и жители других крупных городов, хоть жилье тут недешевое — последний дом продали за десять тысяч долларов.

У самого Паши есть польское гражданство и возможность жить в ЕС. Есть квартира Минске, осталась от дяди. Но ни в Польше, ни в столице Беларуси, Паша жить не хочет.

— Я вернулся в Камаи, потому что тут жизнь, тут простор. Куча ниш, которые не заняты. Потому что здесь ты можешь что-то менять и быть кем-то большим, чем разнорабочий или офисный планктон. Как Цезарь говорил: «Лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме».

Мама Паши Мария, которая всю жизнь проработала учительницей, после выхода на пенсию решила заняться предпринимательством. Вместе с ней Паша открыл магазин «Грошык» и усадьбу «Местачковая карчма» — настоящий деревенский дом с большим залом и двумя этажами для гостей. Здесь Паша планирует устроить не только усадьбу для приезжих, но и клуб для местных, с вечеринками, кружками по интересам, собраниями. Молодежи, говорит Паша, совсем некуда сходить вечером, вот и бухают. Уже в следующем году, 24 июня, в планах у Паши — присоединиться с усадьбой к фесту Иоанна Крестителя — это ежегодный католический праздник в честь покровителя костела. После торжественной службы Паша хочет собрать у себя в гостях треть деревни.

«Бог послал меня сюда. И я каждый день думаю, что Бог хочет, чтобы я тут сделал?»

18:45. Ксендз Яцек Хутман подъезжает ко входу в костел на колхозном погрузчике, прямиком из коровника. Одет ксендз в растянутый свитер, старенькие штаны и шлепанцы на шерстяные носки. Глаза насмешливые. То и дело подмигивает.

— У добры момант вас сустрэў. Якраз нада сьмеці (мусор) грузіць, — говорит ксендз на ядреной помеси польского и белорусского.

Ксендзу Яцеку 46 лет. Местные называют его седьмым отделением колхоза, вдобавок к шести имеющимся. Некоторые, говорит Паша, налог на благоустройство приносят не в сельсовет, а напрямую, ксендзу. Он, конечно, не берет.

Яцек родился в деревне Копки Подкарпатского воеводства на юго-востоке Польши. Его отец служит органистом в костеле. Мама работала медсестрой в больнице, а сейчас плетет корзинки под заказ. Ксендз говорит, что связать свою жизнь с костелом решил еще в детстве. Поступил в лицей, потом — в духовную семинарию. В Камаях ксендз уже 12 лет.

Местные называют ксендза седьмым отделением колхоза, вдобавок к шести имеющимся.

— Там, в Польше, я был викарием (священник-помощник епархиального епископа — примечание редакции) в трех приходах. Мне говорили — я делал. Не говорили — не делал. А тут я ксендз. И это небо и земля. Столько дел — ошалеть! Но я отдаю себя Камаям. Такое мое предназначение. В любой момент я могу сказать епископу, что хочу вернуться в Польшу, и могу отсюда уехать. Но Бог послал меня сюда, и я каждый день думаю, что Бог хочет, чтобы я тут сделал? И он подсказывает и подталкивает.

Здесь, в Беларуси, у Яцека в приходе 45 деревень. Жители каждого населенного пункта приходят наводить порядок в костеле по расписанию, независимо от вероисповедания и национальности — на двери храма висит график уборки. Водитель, который привез ксендза на погрузчике, за ксендза стоит горой. Яцек дает городу дополнительную работу, с которой в Камаях туговато: в колхоз или на свинокомплекс. Ксендз говорит, что делает всё возможное, чтобы давать людям возможность подработать: «Как не будет у людей работы, они поедут в Поставы. Я потеряю прихожан. И с чего мне тешиться?»

19:30. Местный учитель физики — тоже здесь, в костеле, несмотря на то, что на дворе глубокий вечер. Ксендз просит учителя позвонить в колокол за упокой. Похороны в Камаях — дело нередкое. Ксендз говорит, что в его приходе на 38 похорон приходится одна свадьба. 

— Кто умер? — спрашиваем.

— Раз слышите, как колокол звонит — не вы, — улыбается ксендз.

«Мир принадлежит людям живым. А пердуны пусть остаются, где есть»

7:30. У ксендза нет мобильного телефона. Говорит, серьезные дела по телефону не решишь. Так что следующим утром мы ловим Яцека у входа в плебанию — дом священника, где ксендз живет и принимает гостей. План на утро у ксендза следующий.

8:00 — сходить в колхоз и попросить трактор, чтобы завести на кладбище памятник. Этот памятник — для женщины, которая лежала на соцкойке в больнице, у нее нет родственников, которые могли бы ее похоронить. Местные власти выделяют таким людям памятники из мраморной крошки за счет бюджета. Ксендз говорит, что такие памятники разрушаются за пару лет. Поэтому Яцек берет у района этот памятник деньгами, доплачивает чуть-чуть из денег костела и ставит маленький памятник, но каменный. Чтобы на века. И обязательно с надписью на белорусском языке.

8:30. Нужно дождаться трактора, договориться с водителем, чтобы он завез на кладбище памятник и стройматериалы, помочь погрузить всё в кузов.

9:00. Снова сходить в колхоз и попросить погрузчик, чтобы завести на кладбище гравий для строительства на то же кладбище. Ксендз говорит, что надо быть дипломатом. Если попросишь и то, и другое одновременно, дадут что-то одно. А если просить в два присеста — будет и то, и другое.

9:15. Погрузить гравий на погрузчик, удостовериться, что тот доставит материалы куда нужно.

— Все деньги и вся жизнь — в ногах, — говорит ксендз, пока мы шагаем от плебании в колхоз. — Надо много ходить, много разговаривать. Жить и работать бок о бок с людьми. Мир принадлежит людям живым. А пердуны пусть остаются, где есть. 

Всего в приходе 43 кладбища. Костел ремонтирует их и восстанавливает, чтобы те совсем не запустились, не заросли. Вырубает старые деревья, косит траву, обновляет таблички. Помощники ксендза — молодежь, которая ходит в костел. Зачем столько внимания кладбищам?

— Надо о них заботиться. Делаешь там что-то, чистишь, строишь, и откладывается у людей наука — о мертвых, о предках, надо помнить. Молодежь лучше всего учить этому работой, трудом, — говорит ксендз.

10:00. В рабочем кабинете ксендза на стене висят «Погоня», две православные иконы, которые святил Московский патриарх, и староверский крест.

— Этот крест мне привез мой дядька, который работал на стройке в Нью-Йорке. Рабочие разрушили стену, нашли крест, увидели, что не католический и выкинули на свалку. Дядька мой сказал, что крест есть крест. И отдал мне. Это большая наука. А иконы раньше принадлежали Аркадию Нафрановичу, камайскому поэту. Он был хороший человек, и когда умер, я его хоронил, несмотря на то, что он не католик. Его сын в годовщину смерти отца, привез мне эти иконы в память о последнем камайском поэте. «Погоня» — с местной школы. Ее выкинули по причинам идеологии. Думаю, когда-нибудь придут дни, когда герб можно будет отдать школе. Так что здесь, на стене, она у меня на сохранении. Самое для нее безопасное место.

«Все деньги и вся жизнь — в ногах»

Ксендз говорит, что людей надо помнить и нельзя разделять: вот это люди из колхоза, а это — свои, из костела. Он даже придумал такую штуку: в костеле повесить памятную табличку о всех, кто когда бы то ни было костелу помогали. Трудом, деньгами, любовью и верой. Ангелочки и лица в солнышках на фресках в костеле чем-то напоминают местных прихожан.

10:10. Сначала женщина, а потом мужчина, приносят Яцеку щавель, три литра молока, картошку, яйца. Так камайцы ксендза благодарят. Все деньги, что приходят в костел, ксендз тратит на Камаи и сам костел. А сам ест вот это, что люди принесут. Даже в магазин не ходит. Пока выдалась свободная минутка, ксендз чистит картошку и готовит щавелевый суп для реставраторов из Минска, которые работают в костеле. Для них же варит целую кастрюлю яиц. Работникам нужно успеть закончить обновление фресок к 22 октября, когда в камайский костел приедет генеральный консул Польши в Беларуси Марэк Пэндзих. Консул, кстати, сам родом с Камайщины.

10:30. К ксендзу приходит родственник умершей ночью женщины. Они оговаривают детали завтрашних похорон. Пока мы едим вареные яйца с горчицей, ксендз говорит с гостем, прощается с ним и готовится к похоронам сегодняшним — хоронят жителя небольшой деревушки под Камаями. Этот мужчина не ходил на службы, так что ксендз отказывается отпевать его дома. Говорит, такое ему наказание.

10:50. Ксендз звонит в польское консульство, договориться о шенгенских визах для детей из прихода. Всего детей 95. Многие из них помогают ксендзу в костеле. Небольшими группами, по три-шесть человек, Яцек вывозит их на экскурсии в Европу. Ребята уже были в Италии, Австрии, Германии, Чехии. Сегодня ксендзу удалось договорился еще о восьми трехгодовых шенгенских визах.

— Место мучает. Даже золотое. Надо выезжать иногда, менять место, тогда будешь рад возвращаться домой, — объясняет ксендз. Сегодня после похорон эти дети придут к Яцеку на урок религии. Сначала малыши. Завтра — подростки. Послезавтра — молодежь 16-18 лет.

11:25. Перед похоронами ксендз успевает заскочить в банк, оплатить электричество и сходить на почту — отправить письма в Польшу с благодарностями тем, кто пожертвовал деньги на костел. 

Едем на похороны мужчины из соседней деревни в машине. Ксендз напевает: «Эпитафию вычитал, про женщину: здесь спит Серова Валентина, моя и многих верная жена. Храни Господь ее незримо. Впервые спит она одна».

12:30. Похороны.

14:30. Ксендз едет на кладбище, чтобы удостовериться, что утром рабочие привезли всё на нужное место, и в нужном месте устанавливают памятник женщине без родственников.

15:35. Уроки религии.

16:40. Ксендз едет в Поставы, чтобы договориться с мастером по изготовлению памятников и памятных табличек о той самой табличке с благодарностью жителям Камаев, которые помогали костелу.

Надо быть дипломатом

— Главное выражение, которое я услышал в Камаях — «Усяк можа быть». И еще одно: «Не гэтак, так гэнак, и як будзе». Раньше я расстраивался, что начальник какой-то может дать тебе слово, а потом не сделать. А теперь — нет. Надо понимать людей, — говорит ксендз.

— Откуда у костела деньги? Кто помогает?

— Святые, — говорит ксендз.

— А материально?

— Люди помогают и Бог.

Паша, которого мы встречаем у его магазина, рассказывает: чтобы добыть для Камай деньги, ксендз устраивает целые туры в Польшу и США, где по договоренности с местными ксендзами проводит службы и рассказывает о Камаях. Просит у прихожан, кто сколько может помочь.    

18:00. Служба. После — беседы с местными, потом — проверка того, что сделали за день минские реставраторы. Планирование, что нужно будет сделать завтра. А завтра у ксендза Яцека еще один большой день. Сначала утренняя служба в костеле. Потом — заказать большие кресты для кладбищ. Отвезти туда столбики для ограждения и сетку. Переписать с черновика в чистовик приходские книги. Подготовить новую программу по урокам религии, выслать отчет епископу. Заказать 500 свечей у человека, который завозит их в Камаи из Вильнюса. Договориться с начальником дорожной службы о вышке — отремонтировать на костеле крышу. Потом — снова похороны.

— Францишек Ассизский, святой, сказал одному монаху: давай сходим на базар людям науку скажем про Бога. Ну и они взяли одежду ту, пошли после обеда. Прошли через базар и вернулись домой. Не сказав слова. И монах говорит: «Я не понял. Ты сказал, будем науку говорить». И святой отвечает: «Так мы и сказали. Я шел как ксендз в одежде. И человек, который взял красть, на место положил. Тот, кто обманывал, испугался. Потому что все на базаре вспомнили заповеди, как только нас с тобой увидели. Людей не надо переделывать насильно, навязчиво. Собой нужно показывать добрый пример», — говорит на прощание ксендз и затягивает песенку про колорадского жука:

Ой, цветет картошка, зеленеет лук,

По полю шагает колорадский жук.

Он идет, не знает ничего о том,

Что его поймает главный агроном.  

«Имена» работают на деньги читателей. Вы подписываетесь на 3, 5, 10 рублей в месяц, а мы делаем новые истории и помогаем еще большему количеству людей. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!