Татьяна учится на акушерку. Говорит, что если решит еще раз рожать, то побоится попасть к одногруппникам. Акушер-гинеколог Ирина из минского роддома мечтает, чтобы от врача не требовали быть богом, а помощь роженицам стала более гибкой. Мария работала в роддоме, потом открыла школу материнства, чтобы научить будущих мам искать равновесие между природой и медициной и не впадать в крайности. Они считают, что в Беларуси женщина часто приезжает в роддом отмучиться; так быть не должно, системе нужны перемены.
В феврале Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) выпустила новые рекомендации для врачей, как вести роды. Ключевая мысль: роды — нормальный физиологический процесс, который у большинства женщин может протекать без усиленного медицинского вмешательства, то есть без стимуляторов. Это не значит, что надо отказываться от медицины и «идти рожать в поле». Это значит, что врач или акушерка должны быть рядом с роженицей, помогать ей при необходимости и не вмешиваться, если всё идет хорошо.
Роды — естественный процесс. Изначально это не контролируемое медицински действие. Именно излишняя медикализация родов у здоровых женщин — основная проблема современного родовспоможения по данным ВОЗ. По их исследованиям многих женщин подвергают, по крайней мере, одному вмешательству во время схваток и родов. Наши героини рассказывают, что происходит у нас, и предлагают, как это изменить.
«Слабеньких абитуриентов — процентов 80»
Татьяна Синкевич учится на фельдшера-акушера, растит дочку:
— После родов я заинтересовалась массажем и реабилитацией молодых мам. У меня два высших образования, но для массажиста важно получить медицинское. Так я попала в колледж, где готовят фельдшеров-акушеров.
Врачей готовят в мединституте. Акушерки — средний медперсонал, их учат в колледжах. Врач решает, какие препараты применять, вскрывать ли пузырь, стимулировать ли роды, осматривает родовые пути и зашивает разрывы и разрезы. Акушерка «в родах» от начала и до конца вместе с врачом. Она исполняет его поручения. Но от нее зависит, например, поза роженицы в схватках и потугах. Или поза при кардиотокографии (когда «слушают» сердце ребенка — примечание редакции): лежа при сильных схватках — это невыносимая боль.
В Англии, чтобы стать акушеркой, ты должна принять определенное количество родов вместе с опытной коллегой. Без практики не дают лицензию. А в Беларуси мы получаем диплом в любом случае. В итоге в роддомах акушерок после колледжа еще целый год не пускают принимать роды. Им не хватает умений и навыков, выпускники не готовы работать.
Не каждый преподаватель акушерства в нашем колледже сам принимал роды
При этом чтобы поступить, хватит аттестата, — такие невысокие требования. Слабеньких абитуриентов, тех, кто не прошел на более «престижные» медицинские профессии — процентов 80. Медицина требует от человека широкого взгляда: брать информацию отовсюду, анализировать, делать самостоятельные выводы. В колледже кто-то может учиться абы как, а потом получить по распределению рабочее место. И с большими пустыми глазами говорить: «Ой, такая прикольная профессия». Не каждый преподаватель акушерства в нашем колледже сам принимал роды. Они акушеры-гинекологи с хорошей теоритической базой, но без практики.
Грубость и отсутствие эмпатии не редкость в роддомах. Я не могу понять, что люди, которые не любят женщин, делают в этой профессии. У меня на глазах из-за личной неприязни медперсонал сделал плохо свою работу. Женщине зашивали промежность и зашили отвратительно, было впечатление, что это специальная небрежность, а не случайная ошибка. Я знакома с этой роженицей и знаю, что происходило дальше. Боль и дискомфорт в интимной жизни и ужас в глазах мужа от «творчества» этого доктора. Да, женщина может пойти на процедуру платной пластики. Но это вложения, дополнительная операция, наркоз, разрезы. Многие терпят неприятные ощущения до конца жизни от не всегда обоснованных вмешательств.
Мне нравится система, в которой есть выбор и индивидуальный подход. Например, в США среди законных вариантов есть домашние роды. Всю беременность ведет акушерка, которая специализируется на домашних родах. Она этому обучена и умеет оказывать помощь в неотложных ситуациях, у нее есть лицензия. Акушерка использует специальное мобильное оборудование на случай реанимации. Эти специалисты постоянно под контролем вышестоящих организаций здравоохранения.
Главное отличие такой системы от нашей в том, что женщины несут ответственность за себя и свое здоровье сами. Те, кто в группе риска, наблюдаются при роддомах. А акушерки на дому работают только со здоровыми женщинами. С беременной заключают договор. Если хоть один пункт договора она нарушает: не явилась на осмотр, не следует правильному питанию, не гуляет — сотрудничество прекращается. Акушерки не идут на компромисс и ведут только ответственных женщин. Потому что понимают, если что-то пойдет не так — это будет и их ответственность. Акушерки принимают роды и в течение месяца-двух помогают в уходе за ребенком. На конференции в Москве я видела их отношение к профессии. Они подходят к женщине, гладят животик и говорят с малышом: «Привет, я твоя акушерка. Я буду тебе помогать расти и встречу в этом мире. Всё будет хорошо». Они как мама или бабушка, такие уверенные и сильные, с ними чувствуешь себя как за каменной стеной. И ты расслабляешься. Ты доверяешь.
Они спокойно могут кушать печеньки со сгущенкой всю беременность, не заниматься спортом, в некоторых случаях покуривать и требовать чудесных родов
У нас даже в больнице во время родов и после, в первый месяц жизни ребенка, ты получаешь минимум информации от врачей и акушерок. Нет рядом с женщиной человека, который мог бы помочь, рассказать, направить, успокоить. Например, на своих родах я не понимала, как тужиться, куда толкать. Врач это увидела и сказала мне присесть у спинки кровати, грубо говоря, как над деревенским туалетом. И тут я ощутила, что такое потуга. Вот оно! Ушли болезненные ощущения и я почувствовала нужную траекторию. После этого я на сто процентов за возможность вертикальных родов. Но потом меня отправили в родзал, уложили на кровать. И я снова не понимала, что происходит и как делать. Поэтому и надрезали, и выдавливали.
«Как врача меня сковывает, что я обязана нести ответственность за женщину, а сама женщина — нет»
Ирина — врач, акушер-гинеколог, работает в роддоме, воспитывает троих детей. Просила не называть ее реальное имя:
— Естественные роды — это хорошо. Но есть современные женщины, которые не могут родить самостоятельно. Не только по физическим причинам, но и по психологическим. В Беларуси женщины часто напуганы рассказами близких и новостями. Они не хотят рожать и не готовы становиться матерями из-за страха. И по итогу правда плохо рожают. Это психосоматика — тело просто не пропускает ребенка.
Врач тоже боится. Меня как врача сковывает, что я обязана нести полную ответственность за женщину и руководить ею от и до. Я защищена только в том случае, если действую согласно протоколу Минздрава. Другие тактики у нас в системе неприемлемы. Если вдруг что-то пойдет не так, ответствен только врач, только я. Мать, акушерка, консультанты, родственники — все обсуждают, что врачи такие-сякие, сделали что-то не так. Но никто из них не предстанет перед судом. Если их взять и поставить на это место, на пьедестал ответственности, они бы вели себя по другому.
Есть много случаев, когда нам надо работать в паре с роженицей. Например, я вижу, что женщина вполне может пробовать рожать самостоятельно после предыдущего кесарева сечения, но она не задала ни единого вопроса о возможности рожать самой. То есть она не помогла мне помочь ей, не разделила мою ответственность за нее и ребенка. В итоге — второе кесарево. Вскрывать пузырь, назначать окситоцин, гормон, который ускоряет роды, — женщине может это не нравится, но врач точно знает, что такой стиль работы приведет к рождению ребенка без задержек. А психологическая составляющая у нас, к сожалению, вторична.
Мы не боги. Но многие белорусские пациенты, на мой взгляд, в силу своей инфантильности так не считают. Они спокойно могут кушать печеньки со сгущенкой всю беременность, не заниматься спортом, в некоторых случаях покуривать и требовать чудесных родов. И возлагают всю ответственность за здоровье на бедный медперсонал. Бедный в прямом смысле. Я не могу понять, почему я ответственна за исход родов у такой женщины. Считаю это несправедливостью современной системы.
Снятие монополии государства на роды убрало бы часть напряжения с врача и роженицы. Частный роддом всегда будет искать возможность сделать роды такими, чтобы женщина осталась довольна. Базовые потребности женщины в родах: меньше чужих людей вокруг, уют, тепло, возможность регулировать свет, отсутствие передвижения по стационару на любом этапе, рожать с любым близким человеком, меньше исследований и манипуляций, в том числе и для ребенка после его рождения. Чтобы ребенок, как только родился, был с ней и ни на минуту, ни на секунду его не забирали. Так проводят роды в развитых странах, но для нашей медицины это вопрос будущего.
«Идеального сценария родов для всех не существует»
Мария Такунова — врач, акушер-гинеколог и консультант по грудному вскармливанию, несколько лет работала в женской консультации и в минском роддоме. Последние четыре года Мария читает лекции по подготовке к родам, а два года назад открыла школу материнства, где пытается сочетать медицину и естественность:
— В роддоме всегда есть ощущение спешки. Отсюда антураж, который многим не нравится. За сутки в роддоме, где я работала, могло быть 30 родов. В каждую смену (каждые восемь часов) на всех этих женщин — всего два-три врача. Колоссальный объем работы. Мне, помню, делали замечание, что я медленно хожу — нужно быстрее.
Лечь на кровать, накрыться с головой одеялом и сделать вид, что сплю
В таком потоке сама роженица теряется. На нее смотрят и видят анализы, заключения, диагнозы. Если бы врач мог учитывать индивидуальность каждой женщины, ее настрой на роды, подготовку, было бы проще определять тактику ведения родов. От этого выиграли бы все.
В интернатуре мы всегда панически боялись, что ребенок родится в предродовой палате, чего ни в коем случае нельзя. Казалось, это будет катастрофа. Мы смотрели, не появилась ли головка, и бегом-бегом переводили женщину в родзал на кресло, и врачи были недовольны, что она пришла раньше времени. Сейчас я знаю, что ничего страшного в том, чтобы родить не в кресле, нет. В западных странах вообще нет этого момента перехода из предродовой палаты в родзал — женщина пережидает схватки и рожает ребенка в одной и той же кровати. Никто не торопиться и не торопит.
Естественные роды без ускорений, как правило, занимают больше времени, но проходят легче для женщины и ребенка. В них меньшая травм и осложнений. Схватки менее болезненные, чем на стимуляции. Когда женщина рожает сама, в ее теле происходят колоссальные гормональные изменения — выделяется большое количество натурального окситоцина, который позволяет быстрее включить в женщине «кнопку материнства». Это помогает легче справляться со сложностями послеродового периода. Женщины меньше подвержены постродовой депрессии, у них меньше проблем с грудным вскармливанием и с восстановлением после родов.
Благоприятный фон для выработки естественного окситоцина — три «Т»: тепло, темно, тихо. В наших роддомах нет таких условий. Там будет тепло, тихо — редко. И почти никогда темно. Плюс белые халаты и атмосфера больницы. Раз невозможно изменить, важно поменять свое отношение. Когда я рожала, мой фон три «Т» был такой — лечь на кровать, накрыться с головой одеялом и сделать вид, что сплю. Пойти в душ, уединиться. Походить по коридору, найти темный уголочек, встать там. Не важно, что это угол больницы, синие холодные стены. Я одна и мне легче в этот конкретный момент времени так переживать.
И у естестественных родов, и у операции кесарево сечение есть плюсы и минусы. Часто бывает, что у женщины есть желание родить самой, но не складывается. И она может годами жить с самым разрушительным чувством — виной. Будущим мамам я говорю о естественности, но при этом рассказываю и о непредсказуемости течения родов. Важно медицинское присутствие и своевременное участие. Я рассказываю о возможности проиграть в уме свой сценарий родов, но быть готовой к импровизации.
Мария, Татьяна, Ирина — каждая — говорят, что их роды прошли неплохо «по белорусским меркам». Официально в Беларуси роды оценивают только по одному критерию — показатель женской и детской смертности. В мировых рейтингах мы занимаем почетные места с самыми низкими цифрами. Но в западных странах при оценке родов учитывают и травмы от стимуляции родов, и болезни от медицинского вмешательства, и условия и атмосферу, в которых женщина рожает. А в Беларуси женщина слышит: «Вы получили ребенка, что еще нужно?».
Важно, чтобы женщина понимала, что с ней происходит и у нее был выбор, как рожать и с кем рядом: мужем, мамой, сестрой. Нужны профессиональные акушерки, психологи, консультанты по грудному вскармливанию. Мы должны осилить путь, по которому прошли западные страны, — выстроить систему для женщины и ребенка, а не для статистики.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!