Лёне Починчику было 6 лет, когда он попал в Василишковский дом-интернат для детей-инвалидов с особенностями психофизического развития. Это был 1974 год. Всю свою жизнь он провел здесь, но в 2018-м переехал в дом-интернат для престарелых в Гродно — так требовал закон. Оказавшись в компании почти одних стариков, Лёня полез на стену. Хорошо, что просьбы о помощи услышали в комитете по труду, занятости и социальной защите Гродненского облисполкома. Несколько месяцев назад у него появилась своя комната и новые соседи. Теперь он живет как все.
— В интернате мне сказали, что я родился такой. А мама говорила, что я заболел менингитом и мне сделали пункцию, из-за которой я такой, какой есть. А что из этого правда — не понятно, — Лёня вздыхает и смотрит в альбом с фотографиями.
Мы сидим в небольшой комнате в доме у самого въезда в агропоселок Головичполье. Именно здесь находится Василишковский дом-интернат, в котором мой собеседник прожил почти 45 лет из своих 50-ти. Его ситуация уникальная, если не сказать больше. По нынешнему законодательству любой воспитанник дома-интерната с восстановленной дееспособностью должен уходить на «свои хлеба». А те, кто не смог восстановиться до 31 года, отправляются «доживать» в дома-интернаты для престарелых. Лёне дееспособность вернули, но отправить в «свободное плавание» не смогли — пожалели. Со своей степенью ДЦП он нуждается в сопровождаемом проживании. Поэтому предыдущий директор дома-интерната «под свою ответственность» до последнего оттягивал момент, когда Лёню придется отправить к старикам. Увы, в 2018-м ситуацию все же пришлось решить по закону.
— Я вообще не собирался на комиссию по восстановлению дееспособности. Это девочек из интерната туда повезли, а я попросился поехать с ними, чтобы с сестрой встретиться. Сестру с работы не отпустили в последний момент, а меня под шумок и пригласили на экзамен, — Леня улыбается и смущается. Говорит, что на «экзамен» приехал без документов и истории болезни. Все потому, что никто не ожидал, что это случится вот так.
На комиссии Лёня честно признался, что понимает счет деньгам, знает буквы, но не умеет складывать их в слова. Еще больше комиссию удивило то, что мужчина немного понимает компьютер. Временами он сидел рядом с работниками интерната и смотрел, как они пользуются разными программами.
— В конце меня спросили: «А где ты будешь жить?». А я говорю, что с жильем помогут в интернате, — улыбается он.
«Такая судьба»
— Мама не отказалась от меня. Дедушка с бабушкой очень рано умерли, поэтому она почти сразу же после родов вернулась на работу — такие были времена, — вздыхает Лёник. Его мама работала на хлебозаводе. Работа была тяжелая, поэтому Женя быстро сдала: начало страшно крутить ноги и руки. — Мне было около двух лет, когда мама отдала меня в дом ребенка в Любчах. Но ты не думай, что она меня забыла. Она потом приезжала и в Любчу, и сюда. Особенно, на день рождения. Но когда мне было 25 лет или чуть больше — мама умерла. Ей было 72 года.
На самом видном месте в комнате Лёника стоит портрет, где он, его мама и папа — вместе. Картинку «собрали» из фотографий, которые Лёня принес в салон, и добавили эффект старого пленочного снимка, чтобы никто не заметил «переделку». Он говорит, что мама неохотно рассказывала об отношениях с папой. Поэтому Леня и не знает, как так вышло, что он по документам Викторович, а папа — Викентий.
Плохо только одно: самому на улицу выйти нельзя, только вместе с воспитателями.
— А чем еще вы занимались в интернате? — спрашиваю, пока Лёник ставит воду на чай.
— Сидели в основном. Как в 76-м году построили новое здание интерната, то воспитателей стало больше, для нас сделали классы. Посадят, дадут книжку и тетрадку, пиши и читай, если умеешь. После обеда — на прогулку, а если плохая погода, то включали телевизор. Знаешь, мне всегда было нормально. Плохо только одно: самому на улицу выйти нельзя, надо вместе с воспитателями. Не отпускали, боялись, что поубегаем. Да, было пару случаев, когда до поля добегали и возвращались. Но это игра у них такая была. Дети как-никак.
В комнату заходит Ленин сосед Валентин. Четыре года назад он и третий житель квартиры Андрей восстановили дееспособность и благодаря интернату получили жилье.
Ремонт в квартире делали преимущественно своими руками, говорит Валентин. Он и сейчас продолжает следить за порядком — подкручивает, чинит, клеит, помогает соседям по подъезду, готовит для себя и Лёни. Жизнь вне интерната для Лёни — занятие новое. Как и многие воспитанники интернатов в Беларуси он даже и не подозревал, что когда-то сможет жить самостоятельно. Раньше ко «взрослой жизни» ребят с «умственной отсталостью» никто не готовил — программы сопровождаемого проживания в Беларуси появились только в 2011 году. Поэтому Лёник все свои 50 лет и прожил с мыслью, что интернат — это его единственный и самый лучший дом.
— А куда ты денешься? Со временем привыкаешь, и как будто так и надо, перестаешь обращать внимания на мелочи. У меня была возможность после смерти мамы пойти на квартиру, которую она завещала мне и своему брату. Но я побоялся. Что я там один буду делать? Это если бы на сегодняшний ум, то пошел конечно же! А тогда…
— Но в интернате же знали, что ты все равно отправишься в дом для престарелых. Почему квартиру раньше не предложили? — интересуюсь.
Все говорили, что я привыкну, но меня хватило на два месяца такой жизни. Я хоть немолодой, мне уже 50 лет, но пока могу — нужно что-то делать.
— В интернате меня очень жалели, поэтому и сделали все, что могли. Мне больше не хотелось их подставлять. Поэтому и согласился на дом для престарелых вместо квартиры. А ее предлагали, да. Ну, а что еще нужно было делать? Страшно вдруг пойти на квартиру, когда всю жизнь только с няней или воспитателем на улицу выходишь. Но когда я увидел тех людей в доме престарелых… Им по 70 лет, некоторым по 90 лет. Кто лежит, кто сидит в коляске перед телевизором целый день. Можно было конечно пойти на кружок пения или поделками заниматься, но я не умею. И куда мне в таком случае? Вместе с бабулями на колясках по коридору ездить? Все говорили, что я привыкну, но меня хватило на два месяца такой жизни. Я хоть не молодой, мне уже 50 лет, но пока могу — нужно что-то делать. Поэтому стал все же проситься на квартиру, а интернат и комитет меня поддержали. Хорошо, что я с восстановленной дееспособностью, меня можно отправить на квартиру. А те, что без дееспособности — все, сиди до конца. Представляешь, какая судьба?
— А комитет быстро согласился дать комнату?
— Сначала у них были вопросы, мол, как я сам на квартире буду, никогда же самостоятельно не жил. Говорили, что мне же помощь понадобится, что будет тяжело. А я уже был согласен на что угодно, лишь бы не оставаться в доме для престарелых. Ну и пошли мне навстречу, вытащили оттуда.
«Лёник, иди назад!»
После долгого разговора Лёник признается, что в своей жизни он совершил две ошибки. Первая — побоялся переехать в мамину квартиру после ее смерти, а вторая — не научился читать. Говорит, если бы с ним в детстве лучше занимались, его бы жизнь сложилась иначе.
— А теперь что? Кому я нужен, я же ничего не умею. А вообще я считаю, что нужно сохранять коллектив, быть вместе, в семье. Я мечтаю, чтобы рядом с нашим интернатом построили дом-общежитие, в котором бы жили восстановленные ребята. Работы же в интернате хватает: летом косить нужно, убирать, за клумбами смотреть. Раньше у нас было еще и хозяйство, можно было его восстановить — все были бы при деле! Не понимаю, почему до сих пор этого никто не делал, — говорит Леня и признается, что с удовольствием вернулся бы в интернат. — Если бы мне сейчас сказали: «Лёник, иди назад!» — я бы пошел.
— Наверное, у тебя там любимая осталась. Скучаешь?
— Валя живет в доме престарелых в Лиде. Она такая работящая, постоянно помогала всем в интернате, а теперь сидит там без дела. Я ей постоянно говорил: проси, чтобы дееспособность восстановили, а она боится. Так же, как и я когда-то боялся. Ну, а что? Всю жизнь на всем готовом живем, вот и не понимаем самостоятельности.
— А как вы общаетесь? Созваниваетесь?
— В том интернате, где она живет, телефоны запрещены. Кто за недееспособную платить будет? Они же не имеют права распоряжаться своими пенсиями. Поэтому я иду в свой дом-интернат и из медпункта звоню в медпункт в Лиде. Ее зовут и мы общаемся. Но долго не поговоришь — медсестра сидит рядом, слушает все. Поэтому поздравлю с праздниками и прощаемся. Так вот и живем, — подытоживает Лёник.
От автора
К сожалению, система интернатных учреждений не идеальна, а законодательство в отношении людей с умственной отсталостью — несправедливо. И происходит так не из-за «заговора» чиновников, а из-за банального незнания элементарных потребностей и особенностей развития людей с ментальной инвалидностью, их человеческого потенциала. Именно поэтому журнал «Имена» собирает и рассказывает истории тех, кто на своей шкуре прочувствовал несовершенность системы. Система должна работать и помогать, а не поощрять бездействие и деградацию.
Как журналист я искренне надеюсь, что героев моих нынешних и будущих материалов перестанут запугивать и впредь не будут изолировать от общения с прессой и активистами. Также я призываю работников интернатов начать открытый диалог о трудностях работы в социальной сфере и предлагать конструктивные решения вместо замалчивания проблем.
Человек с «умственной отсталостью», как и любой из нас, имеет право на свой путь в жизни. Разница лишь в том, что самостоятельно ему не справиться, он критически нуждается в поддержке. История Лёни Починчика — яркий этому пример.
Сергей Дроздовский, директор Офиса по правам людей с инвалидностью.
К сожалению, проблема изоляции людей с инвалидностью в Беларуси носит очень массовый и тяжелый характер. Решить ее быстро невозможно. Поэтому мы со своей стороны поддерживаем и всячески продвигаем концепцию программ деинституализации. Задача таких программ — создать условия проживания в обществе для людей с инвалидностью при которой нет надобности в постоянном проживании в специальных учреждениях. Однако, несмотря на активный диалог, который мы ведем с представителями власти, реальные изменения происходят крайне медленно и неустойчиво. Поэтому ценна каждая локальная инициатива и практика, история и судьба конкретного человека.
В частности в интернатах для людей с ментальной инвалидностью до сих пор весьма слабо ведется работа в плане обучения подопечных социальным навыкам, необходимым для перехода во взрослую жизнь. Поэтому общая практика приводит к тому, что большое количество молодых людей, которые при должном обучении и мотивации могут проживать самостоятельно, не уверены в своих силах и остаются в своих интернатах, называя это место домом, семьей. И здесь хотелось бы отдать должное администрациям интернатов, которые в ущерб формальным требованиям не отправляют некоторых своих выпускников дальше по этапу во взрослый интернат, считаясь с их особенностями, проявляя родительскую заботу и поддержку. Мы со своей стороны отмечаем, что такие ситуации связаны с отсутствием четкого регламента помощи и сопровождения выпускников интернатов во время такого перехода, не разработан также механизм правовой реабилитации, противоречиво положение организаций социальной защиты и интернатов. Все это зачастую вынуждает администрации детских интернатов действовать на свой страх и риск, исходя в первую очередь из интересов их подопечных, а не согласно букве закона. К сожалению, подобные действия в белорусских реалиях — это всегда риск получить взыскания за свои действия, которое зачастую совершаются в пользу другого человека.
Мы осознаем, что наличие подобных прецедентов — недостаток государственной политики содержания большого количества людей с инвалидностью в специальных учреждениях. Пока государство не согласится на открытый и честный диалог с целью изменения существующий системы, права людей с инвалидностью будут игнорироваться. Мы призываем работников интернатов и членов комитетов по труду, занятости и социальной защите облисполкомов использовать все возможные служебные полномочия в интересах обеспечения прав людей с ментальной инвалидностью, как и призываем вышестоящие и контролирующие органы руководствоваться приоритетами политики деинституализации во время плановых и неплановых проверок учреждений социального обслуживания.
Имена работают на деньги читателей. Вы присылаете 5, 10, 20 рублей, а мы делаем новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Имена — для читателей, читатели — для Имен. Нажимайте сюда и выбирайте удобный способ для перевода!