Истории

Белорусы сжигали архивы. А теперь их дети ходят по кладбищам и осаждают КГБ, чтобы узнать правду

Пенсионерка Инесса отыскала свою родственницу в родоводе Бурбонов. Оказалось, ее предки жили при дворе французского короля. Художница Леся, чтобы найти своих родственников-мигрантов, несколько дней провела на кладбище. А инженер Вячеслав Васильевич пять лет собирал информацию о семье по архивам и от руки нарисовал генеалогическое древо на 505 человек. У наших героев много причин искать свои корни: знать правдивую историю страны, помнить традиции, спасти брак и даже уберечься от сумасшествия.

С кем в Беларуси ни говоришь, у всех в крови такого намешано — жуть как интересно разматывать клубок. Мои предки по разным веткам и раненых белогвардейцев штопали, и за большевиков умирали. Одни, раскулаченные, ехали в лагеря валить лес, другие — раскулачивали и верили в революцию. Каждое имя, каждый человек как ключик от дверей в другое время. И сколько бы раз ни менялась программа учебника по истории, в семье остается реальная память людей и их правда.

«Людям, которые не знают своей истории, проще внедрить какие-то идеалы. Такими людьми проще управлять», — говорит художница Леся Пчелка. 
На фото: Семья из Бобруйска. 1931 год. 
Фото: из семейного архива Леи Каплан, проект VEHA

Наши бабушки и дедушки уходят, и если и браться за восстановление семейной истории, то чем скорее, тем лучше. Мотивы у всех разные: найти в родословной дворянские корни, узнать, кто сколько жил и чем болел, реабилитировать репрессированных, глубже понять традиции рода. В чем герои солидарны: не надо ждать от предков идеального поведения и непременно голубых кровей. Люди и истории будут возникать разные. На то это и история.

Белорусы сжигали семейные фото, потому что боялись репрессий

Художница Леся Пчелка всерьез изучает свои корни пять лет. Когда собрала информацию о своей семье, решила, что было бы здорово, чтобы и другие люди обращались к корням. И вместе с художницей Анной Бунделевой создала проект VEHA, который превращает личные фотоархивы в печатные альбомы с историями рода.

Еще один повод изучать историю семьи — знать свои слабые генетические стороны. Леся говорит, в каждом генеалогическом древе есть стресс-ветви: суицид, выкидыш, убийство, сумасшествие, алкоголизм, онкология. Считается, все, что происходит с нашими предками, закладывается в нашей генетической памяти и проявляется в наших предрасположенностях. На фото: Леся Пчелка и Анна Бунделева. Фото: Александр Васюкович, «Имена»

Чтобы найти свои корни, Лесе пришлось потрудиться: документов в семье почти не сохранилось, а прадедушек и прабабушек к тому моменту уже не было в живых. Исследование началось с нескольких старых фотографий и воспоминаний родителей. Многие родственники жили в Западной Беларуси, но в 20-е годы эмигрировали, разъехались по всему свету. Некоторых Леся отыскала потом в Польше. Других — в Италии. Двоюродная бабушка нашлась в Лондоне. Опираясь на эти источники, Леся и ее отец восстановили шесть колен родословной.  

*Помочь

— Оказалось, по одной ветке у меня военные польской армии. По другой — коммунисты. Но независимо от того, что все мои предки были по разные стороны баррикад, жизнь их привела к общему — к тому, что есть сейчас. Ко мне, — говорит Леся.

Для тех, кто хочет восстановить историю семьи, Леся советует начать с обычных разговоров с родственниками старшего поколения. Они — свидетели всех исторических событий XX века. Если бабушки и дедушки уже ушли, стоит поискать их друзей. Поговорить с ними. Записывать на диктофон все мелочи, от любимой еды до озвученных мечтаний. Хорошо, говорит Леся, взять на беседу все сохранившиеся в семье фотографии и постараться каждую подписать: кто изображен на снимке, когда была сделана карточка, где и при каких обстоятельствах. Что происходило тогда в стране, и как сложилось судьба тех, кто изображен на фото.

Мои родственники, которых я нашла, не были готовы к общению со мной. У многих отношение к Беларуси как к очень загнанной стране. Когда я встретилась с бабушкой в Лондоне, первое что она сказала, когда мы сели за стол: «Здесь ты можешь говорить все, что захочешь. Не бойся, за стены этого дома не выйдет ни одно слово», — говорит Леся. На фото: Эмма Липень и Александр Найдович с друзьями, г. Червень, 1953 год. Фото: из семейного архива Леси Пчелки.

Дальше, говорит Леся, полезно съездить на кладбище. Часто многие братья и сестры с разными фамилиями похоронены рядом. 

— Мои прадеды похоронены в Будславе. Я приезжала, обходила все могилы и фотографировала надгробия. Потом сверяла снимки с теми фотографиями, которые сохранились в семье. Искала совпадения. Так собрала несколько имен, сложила все это по отчествам. Способ геморройный, но может сработать.  

Для Леси — сработало. Да так, что теперь она смело приравнивает изучение родословной к мистическому ритуалу:

— Этим летом, в день Будславского католического феста я снова поехала на кладбище фотографировать. Час хожу, второй, и тут ко мне подходит мужчина и спрашивает: «А что это вы делаете?» Я отвечаю: «Да вот, родственники мои». А он: «Мои тоже.» Так я нашла мужа дочери сестры моей прабабушки. Обменялись телефонами, поговорили, и восстановили часть ветки. Мистика!

Почему наши старики нам ничего или совсем мало рассказывали о своей жизни? Леся говорит, причиной всему — волна репрессий. Если в Европе фотографии XIX века — обычное дело, у нас архивы семьи, как правило, это 1980–1990 годы. Фотографии 30-х годов и до них почти все уничтожались. Хранить их было опасно: не дай бог кто увидит шляхетские корни. Даже намек.

Мы думаем, что снимки в альбомах будут храниться вечно. Но фотография разрушается каждый день. Те, которые были напечатаны на Кодеке и Фуджи в 90-е, вообще хранятся лет 20-30. На фото: Станислав Садовский, служба в польской армии, 1939 год. Фото: из семейного архива Леси Пчелки

— Страшно подумать, сколько фотографий и документов было сожжено! Этот страх сделал наш регион уникальным местом без истории и памяти, — говорит Леся. И добавляет, что людьми, которые не знают своей истории, проще управлять.

Вместе с командой Леся работает и над снимками, и над историями семей. Проект называется VEHA. Все фото отпечатаны на специальной архивной бумаге, которая хранится от 250 лет. Настоящая такая выходит книга памяти, на века. Такой альбом стоит от 690 рублей. Можно добавить к фото интервью с героями, тогда цена вырастет до 1 000 рублей. 

Леся  жалеет, что не занялась изучением семьи десять лет назад. «Даже если каждый из нас, начнет сейчас опрашивать бабушек и записывать на диктофон их истории, подписывать фотографии, это будет бесценно».

На фото: Мужчина и женщина из Глубокого. 1955 год. Фотография сделана на фоне традиционной посцiлкi. 
Фото: из семейного архива Кучинского Федора. Проект VEHA 

Проект молодой, работает меньше полугода, но истории уже собрал удивительные. Работая в основном с фотоархивами, ребята выяснили, что была у наших предков традиция куда более характерная, чем раскрученная вышиванка.

— Мы увидели, что в 30-е годы все важные семейные снимки, свадебные и даже похоронные, сделаны на фоне тканых ковров с узорами. Был такой ритуал фотографирования до 50-х: приезжал фотограф, и люди вешали на угол дома или на стену эти посцілкі. Важно было их показать. Традиция ушла (ее отголоски мы видим в буме фотографий с коврами 90-х). Наши предки показывали эти посцілкі как важную и красивую часть хозяйства. Считали это красивым. Прошло время, и когда я работала в проекте КaliLaska, правнуки тех людей из фотографий 30-х, сдавали эти посцілкі в кипе ненужной одежды. И я думаю, насколько же люди своей истории не знают! Культура Беларуси — это не только вышиванка. Люди не понимают какая ценность у них на даче хранится, что посцілкі эти, может, самое ценное в доме, — говорит Леся.

*Помочь

Вместе с единомышленниками она собирает средства на развитие проекта. Поддержать VEHA можно, нажав кнопку ПОМОЧЬ, или по ссылке на платформе Талака.

Минчанка на пенсии узнала, что среди ее предков был король Речи Посполитой

Есть и те, кому принципиально найти или подтвердить родовитость предков и собственной крови. Наталья Ефимова работает в Минском собрании наследников шляхты и дворянства. Она с детства знала, что она — дворянского рода. Говорит, в полголоса ей об этом напоминала бабушка. Хоть жили они с родителями довольно скромно, в семье всегда придерживались особого кодекса.

— Всегда знали, что когда ешь, надо что-то оставить. Все съедать — некрасиво. Было важно заниматься благотворительностью. Всегда мама что-то откладывала для нуждающихся — одежду, еду. Если шел кто мимо и просил поесть или попить, всегда ему это давали. А когда кто-то из детей говорил нехорошее слово, бабушка учила: это для простолюдинов. Мы так не говорим. И это в 60-е годы было, при Брежневе, — рассказывает Наталья.

Многие участники собрания шляхты и дворянства трепетно относятся к своим корням. На фото: родовод семьи Мурашко, найденный в архиве и датированный 1795 годом. За каждым таким документом — история. Наталья рассказывает свою: «Многие родственники ездили на заработки в Америку в начале 20-х, прадед тоже. Привез чемодан денег, и на них купили хутор и тройку. Тут началась революция. Дедушка бежал в Красную армию. Но поскольку жил на хуторе и был поляком, его отправили в Томск, где он стал замначальника милиции. Пришли расстрельные списки. Начальник подошел к деду и сказал: „У тебя 24 часа. Не уедешь с женой — завтра тебя расстреляют“. Дед собрался и уехал в Беларусь, поменял фамилию на бабушкину. А того начальника расстреляли вместо него». Фото: из семейного архива Мурашко

Верит Наталья в мистику и в семейный рок. Еще в XVIII веке прапрадед ее бабушки страсть как любил играть в карты. И в одну морозную ночь проиграл все состояние и  имение. А когда возвращался домой, замерз и умер. С долгами и без мужа остались молодая жена его и пятеро детей.

— Их приютили богатые дворяне, помогали поставить детей на ноги. Но через поколение у нас в роду рождается игрок. И действительно! Мой отец был игроком, как проклятье какое-то. Правда, отец всегда выигрывал. Была у него привычка: выигрывал и сразу тратил, раздавал. В 50-е годы, бывает, арендует ресторан, друзей пригласит и смотрит, как они гуляют на его деньги, сам ничего не ест.

Чтобы подтвердить свое дворянство наверняка, Наталья обратилась к гербовникам Польского дворянства — книги, в которых перечислены все дворянские и шляхетские фамилии, которые «под гербом ходили».

Сегодня Наталья работает в Минском собрании наследников шляхты и дворянства. Помогает проверить через гербовники и архивы, были ли предки дворянами или шляхтой, какой был у них герб и чем были знамениты. Если ваша фамилия нашлась, вам предложат закрепить дворянское происхождение документально. Стоит услуга от 170 рублей. За дополнительную плату архивисты собрания помогут изучить свое древо подробнее и стоимость будет зависеть от количества сохранившихся документов и глубины  исследования.

Всех кто подтвердил свой статус, Минское собрание наследников шляхты и дворянства, приглашает вступить в свои ряды.

Родовод французских королей. Мария Лещинская — жена короля Людовика XV. Фото: из архива Минского собрания наследников шляхты и дворянства

— Какие к нам люди приходят — с ума сойти! Одна женщина всю жизнь прожила, не зная, кто ее предки. Уже будучи пенсионеркой, Инесса Лещинская пришла в сообщество и узнала, что девушки из ее рода часто становились невестами родовитых французов. Самая известная партия — союз Марии Лещинской и короля Франции Людовика XV по прозвищу Возлюбленный, — говорит Наталья.

Отец той Марии, тоже Лещинский, Станислав, был великим князем литовским и королем польским.

В собрании наследников советуют искать информацию не только по той фамилии родственника, которая принята сейчас, но и по схожим. Во времена репрессий, люди часто заменяли одну-две буквы, меняли окончание. А во времена Российской империи, дьяки часто неверно трактовали белорусское или польское написание.

— Мы на собрание и тех, кто не шляхта, тоже приглашаем. Но надо помнить — мы под гербами ходим, по кодексу живем, так что вести себя надо соответственно, — говорят они.

«Хочу увидеть доносы на отца. Не для того, чтобы мстить, а для истории»

Вячеславу Барановскому 81 год. Сведения о своих предках он начал собирать после того, как вышел на пенсию. За дело взялся ради детей и внуков. Пока они заняты учебой и работой, Вячеслав Васильевич отправился в архив. За несколько лет этих походов ему удалось не только найти уникальные документы, но и составить генеалогическое древо из 505 членов своей семьи. И это только по отцовской линии!

Изучая историю своей семьи, Вячеслав Васильевич узнал много фактов: жили предки долго, в среднем 75 лет. Почти у каждого было 8-10 детей. Фото: Александр Васюкович, «Имена»

Чтобы все те данные сохранились наверняка, Вячеслав Васильевич их структурировал и превратил книгe о своей семье «История рода Барановских». На подходе — вторая.

С чего начать? Начинал Барановский, как и Леся Пчелка, с разговоров. Навестил дальних родственников. Говорит, главное — слушать очень внимательно. Каждая мелочь может стать зацепкой. Были родственники кулаками — найдутся документы о раскулачивании. Владели недвижимостью — сделки могут быть зафиксированы в реестрах купли-продажи. Если родственники были из шляхты — ищите грамоты о восстановление в дворянстве. А к грамотам — обоснование статуса: список предков, владений, военных заслуг. Вячеслав Васильевич нашел такой документ, а в нем — список имен, перечень имущества и род занятий предков. Настоящий клад.

В генеалогическом древе Вячеслава Барановского 505 человек. В самом верху таблицы — Матвей Барановский, который родился в начале XV века. «Человек жил 11 поколений от меня и вот, я знаю о нем, через столько лет, и держу в руках этот документ. И он его держал. Представляете?» — говорит Вячеслав Барановский и держит грамоту предка в руках. Фото: Александр Васюкович, «Имена»

— Когда я сел за работу, абсолютно не знал, как устроены фонды в архивах. Пришлось вслепую «бродить» по каталогам, материалам Минской казенной палаты, Минской духовной консистории, метрическим книгам церквей. Выписывал сотни названий и дел, — вспоминает исследователь.

Если предки были из крестьян, найти информацию будет сложнее. Помогут метрические книги церквей, книги переписи, информация из ЗАГСов и областных архивов.

А если члены семьи сидели в тюрьме, были сосланы или расстреляны, стоит напрямую обратиться в архивы КГБ. Там можно получить протоколы допросов, посмотреть материалы дел. Чтобы получить доступ, надо написать заявление — обосновать свой запрос. Сделать это может только прямой родственник человека, о котором запрашивается информация, или его представитель по доверенности. Будьте готовы к тому, что посмотреть желанные папки полностью не получится:

— Когда я первый раз пришел в архив, ко мне приставили молодого человека, который «помогал» мне разбираться в документах. По факту — открывал только те страницы, которые можно было показывать. Я смотрел материалы об отце. Я сотруднику КГБ говорю: «Хочу увидеть доносы на отца не для того, чтобы потом мстить. Мне история нужна. Понять, как вчерашний студент стал шпионом за месяц?» А он — нет. Подумать только: сто лет прошло, а у них закрыто все. Боятся?

Вячеслав Васильевич узнал, что во время допросов отца били. Ритмично и последовательно, так, что все тело превратилось в черное месиво. Если это не помогало и человек не признавался, его сажали в клетку. Нельзя было ни стоять, ни сидеть, ни лежать. Фото: Александр Васюкович, «Имена»

В КГБ Вячеслав Васильевич узнал, что отец его сидел дважды. Первый раз судили за контрреволюционную пропаганду и агитацию и контрреволюционную деятельность. Отправили в тюрьму в Москву. Оправдали. Когда отец вернулся в Слуцк, стал работать землемером.

— В 20–30-е годы, когда у крестьян забирали их землю, национализировали и сгоняли в колхозы, быть «землемером» было престижно. И опасно. Ему помогали власти, но крестьяне видели в нем врага. Как вспоминает мама, он имел свой «мерседес» — бричку с кучером и велосипед для разъездов. Говорит, «имел возможность покупать дорогое французское нижнее белье». Конечно, ему завидовали, — рассказывает Вячеслав Васильевич.

В 1938 году отца арестовывают второй раз. Теперь за призыв к восстанию и контрреволюционный саботаж. Первое доказательство в деле — шесть месяцев жил с парнем-поляком, который участвовал (по словам сотрудников) в эсеровской контрреволюционной организации. Второе — сестры и брат были раскулачены и сосланы в лагеря. Снова повезли в тюрьму и снова оправдали.

Третий раз его посадили уже немцы, во время войны, когда семья жила под немецкой оккупацией в Слуцке. Соседи донесли фашистам о его связях с партизанами.

Много информации можно почерпнуть из университетских архивов. Из анкеты на поступление в БГУ  Вячеславу Васильевичу удалось узнать, что отец его был беден и занимался хлебопашеством. Жил в деревне Липники. Родители отца тоже были хлебопашцами. И что из университета отца отчислили за то, что не донес на подпольную студенческую организацию. 

Из дел о раскулачивании Барановский узнал, что все в его семье вступили в колхоз. Их земли перешли в общую собственность. Туда же попали все лошади и коровы, зерно и даже дома. Все члены семьи «ходили в кулаках». Не успели вступить в колхоз, как из него публично исключили.

— Одних расстреляли, другие попали в лагеря. По оценочным данным в Беларуси в 1920–1940 года было расстреляно не менее 350 тысяч человек. К маю 1930 было раскулачено 15625 крестьянских хозяйств. Я обо всем этом в книге пишу, чтобы мои дети помнили, знали и понимали, какая была история, — рассказывает Вячеслав Васильевич.

Однажды Вячеслав Барановский, читая художественную книгу, словил себя на мысли, что узнает в описании героев соседей и родственников. Оказалось, писательница — тоже местная. Встретились, поговорили, восстановили несколько веток. Фото: Александр Васюкович, «Имена»

Важно все. Что во время войны жили в оккупированном Слуцке и семью спасли объедки, которые в мирное время откладывали в мешок для свиней. Ели эти корки с плесенью и с голоду не умерли. Пусть знают о том, как горела в Слуцке хлебопекарня. Когда в пожаре стал плавиться сахар, люди чем могли, черпали эту горячую массу, лизали ее.

— Пусть гордятся тем, что родом мы из шляхты. Что наше родовое гнездо было в застенке Мащицы. И были наши прапрадеды хлебопашцами. Работали на своей земле и трудились с душой. Что несмотря на все трудности, Барановские выстояли. А поедешь по слуцким церквям — смотри на иконостасы. Почти все из сделал Афанасий, краснодеревщик, мой дед.

Родственникам, которых Вячеслав Васильевич нашел по всему бывшему Союзу, отправил свою книгу.

— Звонили и плакали. Рады были, что их нашли, что еще помнят. Многие не знали, что такая семья у нас большая, такая история. И на Дальнем Востоке, и в Литве, и на Урале, и в Сибири. Приезжали вот в гости недавно, кто жив. Я фильм снял. Тоже отослал. На память.

Где можно найти информацию о предках

— В Национальном историческом архиве и его филиале в Гродно архивисты восстановят одну ветку за сумму до 1 440 рублей. Предоплата —  288 рублей.

— В центральном архиве белорусского КГБ надо работать самостоятельно. Один запрос — 26 рублей.

— Многие списки выложены в онлайн: метрические книги, ревизские сказки (переписи населения), дворянская генеалогия, польские гербовники.

— В Библиотеке «Царское Село» много справочной литературы по всем губерниям Российской империи XIX — начала XX веков.

— Сайт «Архивы Беларуси».

— В Национальном архиве Беларуси можно найти информацию о раскулачивании, выселении. Списки отправленных в нацистские лагеря и тюрьмы.

— Документы в польских архивах можно поискать на сервисе Szukaj w Archiwach. Или на сайте Archiwum Zabużańskie.

— Если ваши предки были евреями, может помочь портал Jewish gen. Если русскими — форум Всероссийское генеалогическое древо, там также много советов для новичков.

Всю полученную информацию важно структурировать: составлять метрики, анкеты. Можно делать таблички Excel, писать в тетрадь или использовать приложения, вроде Family Tree Builder, GenoPro, «Древо жизни» или GRAMPS.

«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!

Истории

«Все ушли, а мы остались». Как раввин Шауль и пенсионеры в Бобруйске по крупицам восстанавливают еврейское наследие

Истории

Повелитель птиц. Биолог Денис из Малориты вместе с ушастыми совами спасает местный урожай от грызунов

Истории

Нужно кормить семью. Как мужчины из регионов едут таксовать на Uber

Истории

«Мне предлагали отказаться от сыновей». Родители в Петрикове сами обустроили домашнюю реанимацию, чтобы сыновья-близнецы могли дышать

Истории

«Экстрасенс сказал, что Ваня будет обычным здоровым ребенком». Почему семьи в регионах не верят в медицину

Помогаем проекту Выездная служба Белорусского детского хосписа
Собрано 217 621 руб.
Истории

Бодаемся! Ученые вывели под Жодино коз с «человеческим» целебным молоком, но вы его не попробуете

Истории

Ваня прикован к постели, а нужный ему врач далеко. Тысячи детей в регионах Беларуси оторваны от помощи

Помогаем проекту Выездная служба Белорусского детского хосписа
Собрано 217 621 руб.
Истории

Терпи, но бери белорусское. Как детям-инвалидам выписывают бесплатное, но бесполезное оборудование

Истории

«Довели себя до ручки». Что происходит с людьми, которые отказывались лечиться от ВИЧ

Помогаем проекту Позитивное движение
Сбор средств завершен
Истории

«206 человек остались без дома!» Как живет поселок, где разорилось единственное предприятие