«А ты знаешь, что наша мама была немка?» — 17-летний Юра из Гродно, которому сегодня 47, услышал это от старшего брата и не поверил. Как так, ведь немцы — это фашисты! Как же теперь с этим жить? Когда успокоился, пришел к старшим родственникам, а вместе с ними — в кирху. Так и узнал, что он тоже — немец, и происходит из лютеранской семьи, которая приехала в Гродно в начале XX века. Люба перестала быть «безотцовщиной» только в 40 лет. Через суд пришлось восстанавливать право называться дочерью собственного, к тому времени уже покойного, отца. Он был из петербуржских немцев. Из-за этого провел десять лет в лагерях. Поставить его фамилию в свидетельство о рождении дочери власти не разрешили. У советского ребенка не могло быть немецкого отца. Нашим героям понадобилось много лет и сил, чтобы они приняли свою национальность и смогли открыто заявить: «Я — немец», «Я — немка». А еще создать общину немцев и восстановить 200-летнюю церковь. Раньше дед Юрия здесь был звонарем, а сейчас за звон колокола отвечает его внук.
Материал подготовлен в партнерстве с сайтом Hrodna.Life.
Любовь Зорина и Юрий Лабоцкий — члены лютеранской общины Гродно, которой в этому году исполняется 240 лет. «История эта и радостная, и печальная», — говорит пастор кирхи Владимир Татарников.
Лютеранство возникло в XVI веке в Германии. Богослов Мартин Лютер и его соратники боролись со злоупотреблениями католической церкви. С лютеранством связано само возникновение понятия протестантизм. Протестантами лютеран стали называть после их протеста против преследования верующих в целом и Лютера в частности. На сегодня лютеранами себя считают более 85 млн человек, наиболее распространено лютеранство в Германии и скандинавских странах. Молятся лютеране в кирхе — так на немецком называется церковь.
Первые лютеране приехали в Гродно по приглашению городского старосты Антония Тызенгауза, чтобы заложить в городе мануфактуры. В 1793 году король Станислав Август Понятовский подарил общине трехэтажное здание таверны, в которой мастера обедали и молились. Рядом появилась и улица Кирховая. К концу XIX века кирха приняла близкий к современному вид, а ее приход состоял из 200 семей. В 1939 общине принадлежали кирха, старый и новый дома пастора, школа, учительский дом, хозяйственные постройки и 6 кладбищ. Лютеранами называли себя больше 1 500 человек, а богослужения в кирхе проводились на немецком языке.
Всё изменилось с приходом Советский власти и началом Второй мировой. В 1940–1941 по приказу Сталина «зачищали» погранзоны от «лиц нежелательных национальностей». Делали это, чтобы «предотвратить политические преступления». После войны оставшиеся лютеране ушли вслед за отступающей немецкой армией или предпочитали не афишировать свою принадлежность к немецкой нации и религии.
— Преемственность поколений общины была прервана. Только благодаря группе энтузиастов 25 лет назад удалось ее возродить. Сейчас мы заново познаем жизнь лютеранской церкви, заново учимся ее понимать, — говорит пастор.
Он сам приехал в Гродно почти 10 лет назад — и Любовь, и Юрий на тот момент уже были верующими. Интересно, что родители пастора приняли лютеранство еще до его рождения, хотя немецких корней у них не было.
Немец? В лагеря!
Любовь Зорина — искусствовед, автор нескольких книг по истории Гродно. Долгие годы работала в археологическом музее, а еще была консультантом таможни по историческим ценностям, которые перевозят через границу. Сейчас на пенсии, но продолжает преподавать — в «Университете золотого века» — проект для пожилых людей. Своим студентам Любовь рассказывает, в том числе, и про лютеранство.
Ее родители, бабушка и дедушка были верующими людьми, даже в советское время.
— Первые сведения о Лютере я получила от бабушки. Жили мы тогда в городе Ирбит Свердловской области, в бараках, которые остались от военнопленных. Их после войны отдали переселенцам, которым негде было жить. Мне было года три-четыре. Помню, мы с бабушкой гуляли в сквере напротив бараков. Была весна, и там с необыкновенным ароматом цвел шиповник. Бабушка показала мне цветок и сказала: «Роза Лютера». Эти слова запомнились на всю жизнь. Я потом спрашивала у нее, у дедушки, у папы: что же это такое — «Роза Лютера». Но никто объяснять не стал. Потом уже выяснила, что это цветок из герба его жены, который стал символом лютеранства.
Родители не могли зарегистрировать брак. Из-за национальности отца. В моем свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк.
В Ирбите семья Любы оказалась после войны. Раньше отец с родителями жил в немецкой Новониколаевской колонии на берегу реки Волхов. Дедушку в деревне звали по-русски Богданом. Хотя на самом деле он был Готлибом. Бабушка дома так к нему обращалась.
— Первая же бомбежка разрушила полдеревни, и их дом тоже. Вместе с односельчанами они убегали от войны. Приказ о депортации немцев застал семью уже в дороге. Дедушку сразу забрали в «трудовую армию», а папу — в лагерь в Сибирь на десять лет. Ему тогда было 17. В Сибири он и познакомился с мамой. Официально они не могли зарегистрировать брак. Как мне потом рассказывали, из-за национальности отца. Поэтому в моем свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк. Когда папа отбыл срок, ему разрешили съехаться с родителями, и мы отправились к бабушке и дедушке в Ирбит.
Любовь рассказывает, что была обыкновенным советским ребенком: и в пионерки записалась, и в комсомолки. Но вопросы религии ее всегда интересовали. Также, как и философские вопросы.
— Даже когда училась в институте, находила в советской философии идеалистические моменты. Преподаватель как-то отметил, что «у вас очень религиозное мышление». Я обиделась сильно. Ведь советская философия тезис об идеальности принимала.
Вернуть себе отца и национальность Любовь решилась только в 1991 году. В советское время это даже в голову не приходило.
— Фамилия отца была Бутц, но раз с юридической точки зрения отца у меня не было, то и фамилию его я не носила. И вот в 40 лет меня как будто что-то подтолкнуло. Что, в конце концов значит «прочерк»? В некоторых вещах надо быть более педантичной. И я подала в суд на восстановление отцовства. Мама и младший брат выступали по делу свидетелями, мы делали запрос в МВД о составе семьи. Да и потом, папу в городе все знали, как и то, что я — его дочь. Вот так была исправлена семейная историческая несправедливость. Но папы уже не было в живых. Он умер в 1982 году.
В Гродно Люба попала, когда вышла замуж. Говорит, город всколыхнул все ее чувства.
— Тут была кирха. Правда, тогда в ней размещался государственный архив. В начале
90-х, на волне воодушевления и национального подъема, в городе создавались национальные общества — поляков, украинцев, евреев. Мы тоже зарегистрировали немецкое общество, хотя немецкие корни были не у всех. Тогда же мы решили организовать лютеранскую общину, нас было 12 человек. Как раз в это время построили и новое здание архива, а освободившуюся кирху передали обществу немцев, а потом — лютеранам. Больше десяти лет я была председателем общины и семь лет — председателем Союза лютеранских общин Беларуси. Знаете, я никогда так много физически не работала, как при кирхе. Там всё было сделано нашими руками. Мыли, облагораживали территорию, убирали — всё было на наших плечах.
Многое о своей вере и традициях Любовь узнала на образовательных семинарах, которые проводили немецкие коллеги.
— Что мы могли знать в советское время? Коллеги из Германии передали нам сборники хоралов (церковные песни, которые во время службы исполняет весь приход — прим. ред.). Потому что лютеранская община поет каждое богослужение. Когда мы получили эти хоралы XVI–XVII веков, это были непередаваемые чувства. Я смогла молиться также, как мои предки. Я это воспринимала как дар. И все люди были очень увлечены и заинтересованы. Усваивалось всё интуитивно, я чувствовала — это в нас уже давно было.
Сейчас Любовь считает себя религиозным человеком. Говорит, лютеранство — ее духовная родина.
— Она меня приняла и не отпускает. Всем говорю, что это самое лучшее лекарство, средство, которое позволяет человеку жить в полную силу и не беспокоиться о будущем, не переживать напрасно. Господь — лучший устроитель судеб, он всё устраивает лучшим образом для нас. Главное не мешать ему, вот и всё.
Немецкие фамилии старались скрывать
Семья Юрия Лабоцкого была частью лютеранской общины, которая существовала в Гродно до 1939 года. В 1921 прадед переехал сюда из Вильнюса. Надеялись, что после первой мировой войны всё наладится. Но стабильности хватило только на 20 лет.
К людям с немецкими фамилиями относились очень подозрительно. Поэтому их старались менять.
— Все эти годы мой прадед Герман Шефлер арендовал в Гродно кирпичный завод у князей Друцких-Любецких. У него было шестеро сыновей и дочка. После смерти Германа дети уехали в Германию. Остался только мой дед Рейнгольд, его жена не захотела покидать Гродно. Дедушка работал на кирпичном заводе и был звонарем в кирхе. У него было три дочери. Всех их — и мою маму, и ее сестер крестили вот в этой самой кирхе.
Судьба Рейнгольда сложилась трагически. Он погиб в сентябре 1939, случайно попал в перестрелку в городе. Ему было 33 года. Дочери были совсем маленькими, старшей — всего пять лет. Она единственная немного помнит отца.
— Сам я шел к лютеранству двумя путями, — вспоминает Юрий. — Первый — образование. Сколько себя помню, всегда был любознательным. Интересовался науками и особенно историей. Период реформации я сразу для себя отметил где-то в подсознании. Запомнил, что Мартин Лютер перевел Библию на немецкий язык. Для Германии он не только религиозный деятель, но и культурный, как для нас Францыск Скарына.
Второй путь — признать свою национальность. послевоенное время еще продолжались антинемецкие настроения. К людям с немецкими именами или фамилиями относились очень подозрительно. Поэтому их старались менять. Мама и тетки были «Шефлер» и «Рейнгольдовны». Ясно — что-то не то. Фамилии они поменяли, когда выходили замуж. Тогда же переписали и отчества.
— Так что я даже не подозревал в себе немецких следов. Старшие молчали, а для меня семейное прошлое казалось далёким и ненужным. Потом умерла мама и стало совсем не до того. Так что узнал я о своей национальности достаточно поздно. Мне было 17 лет, когда старший брат рассказал о наших немецких корнях. Сначала это был шок. Я никогда о таком даже не думал. Но постепенно стал проникаться этой мыслью, читать о лютеранстве и протестантизме и, наконец, произошел такой момент, когда меня тетя пригласила на службу в кирху. Так я потихонечку влился в жизнь возрожденной лютеранской общины. В 1996 году я прошел конфирмацию (сознательное принятие веры, когда пастор обращается к верующему, зачитывает молитву о нем — прим.ред). Теперь могу считать себя настоящим лютеранином.
О том, что дед был звонарем в кирхе, Юрий тоже узнал не сразу. А сейчас он сам звонарь и занимается часами XIX века, которые в этом году будут восстанавливать.
— Один из наших бывших прихожан, теперь эмигрант, захотел сделать общине такой подарок. Уже приезжали специалисты из Германии. Говорят, сохранность механизма около 80%. После реставрации они снова пойдут, и колокол на кирхе будет отбивать часы и минуты. Как во время моего деда.
Изучая историю общины, я всё больше узнаю и о своих предках. Лютеранство стало для меня частью мировоззрения. Сейчас могу об этом открыто говорить. Конечно, это пришло не сразу. Сначала были философские взгляды, которые может не особо стыковались с религией. Но потом и лютеранство меня нашло, и я его нашел.
Сейчас гродненская лютеранская община насчитывает около 50 человек. Не все из них имеют немецкие корни, не у всех лютеранство было религией семьи. Верующих становится больше — крестят детей, переходят из других конфессий. Детей привозят из Бреста, Волковыска — там есть местные общины, но нет своей церкви. Исторические здания храмов лютеран есть еще в Полоцке и Бресте, но там в них находятся музеи. Лютеранам эти здания не отдадут. В Гродно — единственная сохранившаяся кирха, где идут службы. Иногда сюда привозят крестить детей из Европы, когда один из родителей родом из Гродно. В 2015-м здесь прошло первое за 225-летнюю историю кирхи венчание пастора — женился Владимир Татарников.
— Многие пришли к нам после органных концертов, — говорит пастор. — Музыка, особенно классическая, влияет на человека, как проповедь. Действует не на уши, а на души. Раньше на месте кирхи была таверна. Сюда приходили и пообедать, и помолиться. Сейчас мы тоже собираемся в кирхе не только на богослужения. После службы у нас всегда чаепития, разговоры. Работает женский клуб, мы активно проводим благотворительную работу и поддерживаем экологические инициативы.
Каждое Рождество пастор Владимир варит глинтвейн и угощает верующих. На праздники и концерты в кирхе нет свободных мест.
Многие немцы уехали из Беларуси сразу после распада СССР — по программе репатриации. Была такая возможность и у наших героев. Но эмигрировать из Гродно ни Любовь, ни Юрий не планируют. Говорят, у этого города есть сила притяжения — такая, что отсюда не хочется уезжать.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!
Перепечатка материала возможна только с письменного разрешения редакций Hrodna.Life и журнала «ИМЕНА».