На горе Памяти в Иерусалиме увековечены имена 25 270 Праведников народов мира — неевреев, которые, рискуя жизнью, спасали евреев в годы нацистской оккупации. Белорусов там — 650 имен. Учительница Осиповичской школы Неонила Цыганок узнала о Праведниках 11 лет назад и ужаснулась, что не знала раньше. «Удивительно, что дети и взрослые в моем городе тоже почти ничего о них не слышали! Удивительно, что государство не поддерживает Праведников наравне с партизанами», — говорит Неонила. Все эти годы она собирает воспоминания жителей Осиповичского региона о Холокосте и его героях. Православный священник, девушка в платке, отец семейства — Неонила сохраняет истории, которые надо помнить, чтобы не очерстветь душой.
Холокост не затронул лично Неонилу Львовну. Она жила в благополучной советской семье, окончила истфак БГУ, пошла преподавать в школу. Вспоминает, что, когда училась, о Холокосте никто не говорил. В 2006 году Неонила попала на республиканский семинар педагогов, посвященный Холокосту, и была поражена масштабом трагедии, о которой, не имела ни малейшего представления.
Неонила вместе со своими учениками провела опрос в Осиповичах, и оказалось, что о Холокосте ничего не слышали 97% населения.
— То, что евреев уничтожали всех поголовно, от младенцев до стариков, без всякой причины, — такая дикость, которую я понять не могу, и невозможно, чтобы это забыли, — говорит Неонила.
— Зачем помнить?
— Праведники — настоящие герои! Они пример не воинской доблести, но большого сердца и человеколюбия, что сейчас — большая редкость, — уверена Неонила. — Если молодым людям и брать с кого пример, так это с Праведников! Об этом моя книга.
Что было в этих людях особенного? Чтобы понять, насколько Праведники рисковали собой, надо понимать положение еврейского населения в Беларуси в годы оккупации. Хорошо об этом пишет историк Инна Герасимова:
«Немцы создали систему материальных и моральных поощрений для тех, кто выдавал еврея оккупационным властям, и поэтому любой человек, встретившийся в лесу или на дороге, представлял большую опасность, а без помощи тех, кто мог дать пищу и кров беглецам, выжить было невозможно. Лес также не являлся спасением, так как партизанское движение в белорусских лесах определилось лишь к середине 1942 года, а к этому времени „еврейский вопрос“ в большинстве городов и местечек Беларуси был уже решен — гетто были полностью уничтожены.
Очень часто даже в тех случаях, когда бывшие узники находили партизан, евреев не принимали в отряд. Это происходило по нескольким причинам. У евреев не было оружия, с ними часто были дети, женщины и старики, с которыми невозможно было мобильно перемещаться в лесу, да и у партизанского руководства бытовало мнение, что евреи не могут хорошо воевать, что закрывало дорогу к спасению. Известно, что многие евреи, вырвавшиеся из гетто, вынуждены были возвращаться обратно на верную гибель».
Иначе говоря, люди, которые пускали евреев к себе домой или просто кормили, — давали им шанс на спасение. На спасителей могли донести соседи, к ним могли прийти с проверкой полицаи. И тогда всю семью расстреляли бы как укрывателей.
В 1963 году в Иерусалиме было принято решение присвоить этим уникальным людям звание Праведник народов Мира — за мужество и человечность, которые проявили простые люди, несмотря на все страхи и угрозы.
Вместе с учениками Неонила раскопала 17 случаев в районе, когда люди спасали евреев, но не получили статуса Праведника.
— Подать заявление на награду может только еврей, которого спасли и попросить, чтобы его спасителя удостоили звания.
Многие спасенные евреи не подавали заявок после войны, потому что боялись навредить своим спасителям — в 40-е годы в СССР поддержка евреев, мягко говоря, не приветствовалась. Люди меняли национальность в паспортах, меняли окончания в фамилиях или фамилии целиком. Тема Праведников замалчивалась. В 90-х началась волна обращений в Израильский национальный мемориал катастрофы и героизма «Яд-Вашем», но многие из спасителей и спасенных уже ушли из жизни.
Неонила лично добилась того, чтобы звание Праведника получили два человека. Один из них — православный священник.
Крестил еврейских детей, чтобы спасти их от гетто
Легенды не придумывают о людях заурядных. Так и Стефан Кучинский был, судя по всему, человеком необыкновенным. Если сегодня приехать в деревню Свислочь и попросить местных вспомнить что-нибудь про православного священника Кучинского, те начнут рассказывать странные истории. Что священник «был настоящим коммунистом». Что во время немецкой оккупации он умудрился собрать денег на целый самолет, купил его и передал партизанам.
— Известно, что православные священники собирали деньги, чтобы построить танковую колонну имени Дмитрия Донского. И она действительно была построена на деньги церкви. Может, люди в Свислочи что-то путают, но это массовое помешательство, легенда о Кучинском, — улыбается Неонила.
Про Кучинского на ее столе — самая пухлая папка. Тут и стенограммы интервью с десятком очевидцев, и выписки из архивов, и дневники. В одном читаем: «Священник Кучинский крестит детей, даже взрослых, которым уже родители крестные не нужны. Сам он не верующий, но людям помогает — дело свое исполняет». И следом: «Ну конечно, ему и неплохо, он же личный друг Сталина!»
— О том, что священник дружил с вождем — едва ли правда. Люди пытались объяснить, как священник, помогающий евреям, смог дожить до конца войны. Одна из версий — близкие отношения со Сталиным. Тем более, оба учились в семинарии. Правда, Кучинский в Могилеве, а Сталин — в Тифлисе. Что эти байки точно дают понять — отношение к Кучинскому было особое, — говорит Неонила.
Белорусы не выдавали массово евреев. Могли поймать, притащить, но не стреляли.
Что точно доказано: Кучинский крестил евреев, чтобы уберечь их от смерти. Обряд был «подставной», но вся деревня видела, что «жиды» окрестились, а значит, выдавать их немцам (с точки зрения соседей) больше не было смысла. Некоторых детей Кучинский переправлял в глухие деревни, подальше от немцев. А двоих еврейских мальчишек — Борю и Леню Гришановичей — спрятал у себя дома.
— И это удивительно! Считается, что православные священники поддерживали оккупационные власти. Об этом говорят многие исследователи. Историк Светлана Силова пишет, что на оккупированной территории (не только у нас, но и в Украине, и в Прибалтике) среди духовных чинов возникла идея автокефальной церкви — хотели отделиться от московской патриархии и стать самостоятельными. Потому многие священники встречали немцев с воодушевлением. В Гродно, в православном соборе читали здравицу «освободителям от московского ига», — говорит Неонила.
Неонила ухватилась за Кучинского, потому что, говорит, его судьба доказывает: не все священники были одинаковыми. Стефан, по воспоминаниям старожилов, был очевидно нелояльным к немцам. Но чтобы выяснить все наверняка, нужно было собрать больше сведений.
Учительница и ее ученики отправилась в архивы. Пока я рассматриваю ответы на запросы, Неонила бережно достает из папки свой главный трофей — небольшую смазанную фотокарточку. На ней — пожилой бородатый мужчина в круглых очках напряженно смотрит в камеру. Это — единственное фото Стефана Кучинского, которое нашла Неонила Львовна:
— Когда началась оккупация, священникам нужно было для любой поездки получать пропуск, постоянно отмечаться в участке. Жители Свислочи вспоминают, что за Кучинским пристально следили. Но он все равно привел к себе в дом двух еврейских пацанят.
Их отец ушел на фронт в начале войны. Маму расстреляли немцы вместе с другими еврейскими женщинами немцы в октябре 1941 года. Священник крестил братьев и привел в дом. Лени уже нет в живых, но его вдова вспоминает медный православный крестик, который Леонид до самой смерти носил в наружном кармане пиджака.
Борис Гришанович живет в Минске. Про Кучинского почти ничего не помнит. Только подушки, которыми священник укрывал их во время досмотров — немцы протыкали их штыками, но на ребят не наткнулись. А еще куличи с разноцветными яйцами, которыми Кучинский всегда угощал детей на Пасху.
Жена Кучинского в какой-то момент испугалась за своих собственных детей и уговорила священника переправить братьев Гришановичей в Осиповичи, к тетке. Но та, увидев еврейских детей, испугалась и отдала Борю и Леню в немецкий детский дом в деревне Крынки, который немцы превратили в концлагерь. Там у старшего Лени брали кровь, а младшему Боре вручили губную гармошку, и он играл на ней во время танцев, где полицаи и немцы общались с местными барышнями. Благо вскоре в Осиповичи пришли партизаны, и на месте лагеря сделали детдом.
Неонила нашла внуков Кучинского. Они, к сожалению, тоже почти ничего не помнят — были слишком маленькими. Был священник шутником или угрюмым, высоким или низким, остроумным или занудой — остается только гадать. Нашла учитель и Бориса Гришановича, который, конечно, согласился написать письмо в «Яд-Вашем».
В октябре 2017 года Израиль признал Стефана Кучинского Праведником народов мира. Он стал вторым православным священником в Беларуси, имеющим это почетное звание.
«Нас ведут убивать»
Десятилетний Вова Свердлов тоже был в «Крынках». Только значительно раньше братьев Гришановичей. Его смене повезло меньше — всех детей, кроме Вовы, расстреляли в лесу рядом с лагерем.
— Летом 1941-го родители отправили меня на оздоровление в «Крынки». Это был большой санаторий в здании бывшего имения Дараоганов. Каменный дом с мансардой, широкие окна, высокие потолки, сады, река Птичь. Через три дня началась война. Пришли немцы и превратили «Крынки» в концлагерь для еврейских детей, — вспоминает Владимир Семенович.
Воспитатель собрала детей и стала спрашивать у них, какой они национальности. Тех, что называли себя евреями, отводили в сторону.
— Так нас и стало две группы девочек и две группы мальчиков. Половина умерла от голода, от побоев. Нас переселили в главный корпус. Кровь приезжали брать. Изначально еврейскую кровь не брали, а когда раненых стало больше появляться, так и еврейская шла, никто не брезговал, — говорит Владимир Семенович. — У меня брали только два раза — хилый был.
По еврейскому вопросу никто не хочет говорить. Потому что страшное было время.
Так дети мучались до апреля 1942-го. А однажды, ранним утром, всех подняли, построили в колонну и сказали, переводят в другое место. Лидер группы — Яша, шел с Володей в паре. И говорит: «Знаешь Вова, куда нас ведут? Нас ведут убивать».
— Он сказал мне бежать. Сказал что сам не может со мной, потому что слишком уж внешность у него еврейская. Так я и удрал, сиганул в кусты. И еще один мальчик, Изя, вместе со мной. Мне было 10, а ему 8. Он ослабел совсем от голода и побежал назад, в «Крынки». Там его и расстреляли. После окончания войны я приезжал на то место каждый год. Всегда спрашивал в деревне, остались ли дети и приходил ли хоть один еврей искать своего ребенка? Никогда никто. Значит, и родителей этих детей всех уничтожили, — говорит он.
Вова жил в лесу. Ел все: прошлогодние желуди, кислицу, выковыривал из кленов семечки. Иногда заходил в деревни. Было страшно, но голод, говорит Владимир Семенович, куда угодно загонит.
— До войны я панически леса боялся. А теперь, я чувствую себя спокойно только в лесу. Мирное время, а попадаю в лес — все легко. Лес — мой защитник.
Однажды у Вовы поднялась температура, он свалился под деревом. Там-то его подобрала крестьянка Александра Звонник и забрала в свой дом.
Всю ее жизнь он звал свою спасительницу бабой Алесей. Она нашла Вову, когда ей было 36, но из-за головных болей все время носила на голове теплые платки, и десятилетнему мальчишке показалась бабкой. Так и прижилось.
Она привела его в дом, к своим детям, обучила работать. Говорила соседям, что его родителей (якобы ее дальних родствеников) угнали немцы в Германию, а Вовка остался.
Когда пришла Красная армия, парню шел 14-й год. Он поехал в Рогачев, искать родителей. Но нашел только разбитые окна и пустой дом.
— Когда местные узнавали, что мой отец был евреем, говорили: «Не ищи, все евреи вон лежат, расстрелянные».
После войны Владимир поехал в Западную Беларусь, работал на хуторе у «доброй полячки». Там его словил участковый — без документов, сказал, работать нельзя. В отделении милиции парень рассказал свою историю. Вдруг один из сотрудников вскочил со стула: «Ты тот самый Вова! Тебя родители ищут».
Так Вова Свердлов вернулся домой. Жил с тех пор на два дома.
— Обеих — и бабу Алесю, и родную мать звал мамами. Они ревновали и все время спрашивали, к кому я первому приехал? Я конечно лукавил. И каждой говорил, что первая — она. Сердце мое разрывалось, конечно, — говорит Владимир Семенович.
Спустя десяток лет он узнал о Праведниках народов мира и написал прошение, чтобы Александру Звонник удостоили звания. Ее имя сохранено на Горе Памяти в Иерусалиме.
В «Крынках» Свердлов обновил памятник погибшим детям. И там же познакомился с Неонилой Львовной.
— Неонилу не поддерживают, потому что по еврейскому вопросу никто не хочет говорить. Потому что страшное было время. Но она все правильно делает — надо помнить.
Нет черно-белой истории
— Белорусы часто «закладывали» евреев? — спрашиваю я у Неонилы.
— Истории были всякие. Одна женщина из Бреста рассказывала, как немцы повели на расстрел евреев, и все местные выбежали на улицы, забирать их посуду, вещи. Сначала полицаи смели что поценнее, а потом обычные люди. И женщины с евреек срывали сережки, мол, вам-то не пригодится уже. Бежали, конечно, не все. Женщина, что рассказывала эту историю, говорит, ее не пускала мать. Выжившая в гетто еврейка Циля рассказывала, как вернулась домой, а на соседской тетке пальто расстрелянной сестры. Только на месте дырки от пули — заплатка. Сняли, не дрогнуло ничего внутри. А что минчане, которые жили под оккупацией, рассказывали, — ужас!
— Нет разочарования от этих историй?
— Нет. Я прожила большую жизнь и понимаю, что не все так просто. Это и ценно — говорить правду. Школьники, которые начинали со мной исследовательскую работу, говорили, что после этих историй часто задают себе вопрос: как я бы поступил в этой ситуации? Начинают много об этом думать! И понимают, что все не так однозначно, как пишут в учебниках. Я никого не осуждаю. Я представляю: вот началась война, и приходят евреи. Я плохо представляю, где их спрячу, как я буду их кормить.
Неонила говорит, что, по сравнению с другими странами, в Беларуси люди, несмотря на страшные истории, были все-таки терпимее к евреям.
— Когда Израиль стал активно заниматься Холокостом, то их правительство потребовало от стран, которые в нем участвовали, принести официальные извинения, — объясняет Неонила Львовна свою позицию. — Все страны — Германия, Украина, Литва, Латвия, Эстония — это сделали, кроме Беларуси. От Беларуси не требовали извинений, потому что белорусы в Холокосте не участвовали: не выдавали массово, не уничтожали сами. Белорусы могли поймать, притащить, но они не стреляли.
Местные органы власти должны больше внимания уделять этой теме, ставить памятники Праведникам, как ставят памятники погибшим на войне солдатам, считает учитель.
— Несколько лет назад я поднимала этот вопрос в Совете депутатов. Обращалась в исполком. Мне ответили — пусть за установку памятников платит Израиль. Вот и держится все на энтузиастах.
Последние 12 лет Неонила по крупицам собирает истории спасения евреев в Осиповичском районе. И очень хочет издать книгу о Праведниках мира, чтобы как можно больше белорусов узнали о настоящих поступках своих земляков, чтобы мы все могли ими гордиться. Собрать нужно 5 500 рублей. Часть книг автор передаст библиотекам. Поддержите Неонилу Львовну! Просто нажмите кнопку помочь, описание проекта и сбор — на сайте «Талака».
«Имена» работают на деньги читателей. Мы хотим делать еще больше вдохновляющих историй о белорусах. Мы хотим делать расследования и менять жизнь в Беларуси к лучшему. Поддержите нас! Вы оформляете подписку на 5, 10, 15 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!