В 2014 году Артём Головий привез из Киева в Минск новый способ помощи детям из интернатов — наставничество. Он запустил единственный в Беларуси проект, где волонтёры не дарили конфеты по праздникам, а заводили дружбу и помогали ребятам готовиться к самостоятельной жизни, о которой те не имели ни малейшего представления. Артём знал, что ребятам нужно чувствовать поддержку близкого человека — он сам рос без родителей. Проект Наставничество для подростков-сирот быстро стали заметным явлением, о проекте тогда много писали в медиа.
25 пар уже взаимодействовали, менторы начинали менять жизнь и мировоззрение подростков, когда внезапно в середине 2016 года их и координаторов проекта перестали пускать в интернаты. Оказалось, что наставничество как понятие и явление, по сути, — вне закона. За время сбора на ИМЕНАХ на проект перечислили около 20 тысяч рублей. Три года Артём при поддержке Имен выяснял у властей, как возобновить работу. Стучались к чиновникам и говорили, что проект закрывать нельзя, ведь люди на него охотно собирают деньги.
За это время распалась команда Нитей, случилась беда в семье самого Артёма — дочка Мелания заболела лейкемией. Когда Артём думал, что сил совсем нет, что проект придётся закрыть, ответ нашёлся. В одном из бесконечного числа кабинетов подсказали решение. Новая команда Нитей написала учебную программу для подготовки наставников, которую в итоге одобрил Национальный институт образования. Методику наставничества признали важной для всей страны — Нитям, наконец-то, разрешили работать в Минске.
О том, как Артём боролся за Наставничество, как получилось убедить чиновников, что его проект важен, какие у него планы и в чём нужна помощь проекту — это интервью.
«Три года мне говорили: «Стучитесь во все двери»
Нити Дружбы — учреждение по социальной адаптации детей, которые остались без родителей. Организацию создали по примеру украинского проекта Одна Надежда. В Украине с 2016 года наставничество — законная форма помощи ребёнку в детдоме. Теперь проект Одна Надежда организует работу наставничества по всей Украине: расширяет проект на всю страну и внедряет эту форму помощи.
Наставник — это значимый взрослый или старший друг. Это человек, который помогает подростку из детского дома социализироваться, готовиться к самостоятельной жизни. В Нитях работа шла параллельно с детьми 10-15 лет и с кандидатами в наставники. Дети проходили психологические собеседования, взрослые — и психологические собеседования, и обучение. После тренинга специалисты делали вывод, насколько конкретный претендент подходит на роль наставника. Подходили далеко не все.
Когда специалисты Нитей видели, что есть ребёнок и наставник, которые психологически подойдут друг другу, их знакомили. Главное условие взаимодействия: наставник видится с подопечным минимум два часа в неделю, минимум год. Дальше проект сопровождал пары, решал проблемы в общении, если они возникали.
Проект принял за правило подбирать подросткам наставников их же пола. В детских домах парней существенно больше, чем девушек, а среди кандидатов на роль наставника в основном были женщины — и возник крен. Чтобы привлечь внимание мужчин к проблемам ребят из детских домов, Нити Дружбы организовали проект «Команда мечты»: пригласили более 300 человек играть с парнями в футбол. Нити надеялись, что это будет прорывом в работе, но получилось в точности до наоборот…
— В какой момент что-то пошло не так?
— В 2014 году мы начали работать с четырьмя детдомами Минска, заключили с ними договоры. В мае 2016 года мы организовали проект «Команда мечты». Мы ставили для себя цель — привлечь внимание мужчин к подросткам-сиротам. О проекте много писали в СМИ, в соцсетях. После его проведения пришло официальное письмо Комитета по образованию Мингорисполкома, в котором написали, что с окончанием проекта они заканчивают с нами сотрудничество.
— Вспомни момент, когда ты получил бумагу? Какая была первая реакция?
— Я не знал, что делать. Когда ты вкладываешь себя, свои силы, когда ты живешь этим. Тем более после такого проекта: 40 пацанов играли в футбол, мы видели, сколько мужчин пришло, как нелегко было обратить внимание общества. Мы с партнёрами проделали большую работу — и я не понимал, что произошло. Меня заклинило.
— Там была указана причина?
— Наша программа не подходила под стандарты, которые государство одобряло в работе с сиротами. В законодательстве нет понятия «Наставничество». Законом не предусматривает процедуру передачи ребёнка на воспитание наставнику, не урегулированы права и обязанности наставника. Для детских домов эти люди ничего не значили. Никто не понимал, как с наставниками взаимодействовать, как их контролировать.
Я принёс в Комитет все наши наработки, все наши тетради, все наши материалы. Мне сказали, что это здорово, что вы молодцы, вы двинулись вперёд очень хорошо, в верном направлении, но ваши наработки не соответствуют госстандартам. Пока мы думали, как выйти из ситуации, с детьми нам работать запретили.
— То есть, с мая 2016 по январь 2019 года проект был фактически заморожен, с небольшой оттепелью в виде «Дружной кухни» в 2017. Почему вы так долго шли к тому, чтобы привести свою работу к стандарту?
— Тут надо было понять и нам, и властям механизм, как это будет работать. Я думаю, у людей в министерствах очень много работы. Когда приходит какой-то человек с недоработанной идеей, легче сказать: «Иди дорабатывай, додумывай». Так мне и сказали.
— А помощь предлагали?
— Эти три года очень тяжело проходили, я сейчас вспоминаю и не знаю, откуда я брал силы, — но я обошёл много кабинетов, пообщался со многими людьми. Сколько презентаций я распечатал, сколько показал и все говорили — молодец. Три года мне говорили: «Стучитесь во все двери».
Я обошёл всех директоров детских домов Минска, с которыми мы работали — уточнял, что же пошло не так и почему после такого интереснейшего проекта наши отношения почему-то прекращаются. Они только кивали наверх. Я обращался в Администрацию Президента и ещё к целому списку людей. Это все были устные беседы, никаких документов, кроме бумаги из Комитета по образованию, которая запрещала дальше работать в детдомах.
«Я уже понимал, что мой корабль тонет и команда имеет право его покинуть»
— У тебя изначально была целая команда специалистов. Что стало с ними происходить, когда появились проблемы?
— Команда была большая: три координатора, пиарщик, волонтёры. Когда начались проблемы, команда думала, как быть. Была и другая проблема — отсутствие спонсоров. Люди из команды начали менять место работы — и это естественно. Они как могли поддерживали и довольно долго кто-то из них волонтёрил, они были на связи. Проводили встречи с наставниками, психологические консультации. Но, по сути, со временем я остался один.
— Когда команда стала разрушаться, что ты чувствовал?
— Мне было больно. Всё происходило очень стремительно. Недавно ты трудился, у тебя были прекрасные взаимоотношения с госорганами. И в команде ребята были замотивированные, работа шла. Тут просто нарастает ком, который ты остановить не можешь.
— То есть и по кабинетам ты ходил в одиночку?
— Я чувствовал себя как капитан корабля, который покидает его последним. Я понимал, что мой корабль тонет и команда имеет право его покинуть. Но я не имею права остановиться, пока последняя точка не поставлена и пока я сам себе не скажу, что сделал всё, что мог. Я понимал, что моей семье будет трудно. Мне надо было кормить их, обеспечивать. Если я начал это дело, и достаточно много людей интересуются этой инициативой — кандидаты в наставники, люди из соцсетей, — надо делать.
В прошлом году у меня была своя семейная очень сложная ситуация с ребёнком и настолько все сложилось в кучу… Мы спасали дочь от лейкемии и, слава Богу, у нас получилось, мы как-то вырулили ситуацию. Мелания лечится с февраля 2018 года. Она прошла курс интенсивной химиотерапии, с октября 2018 года она на поддерживающей терапии — этот этап длится полтора года. Сколько сил забрало всё то, что произошло, словами не передать. Всё это время я старался не покидать Нити, хотя параллельно у меня было основное место работы, координатором социальных проектов в Еврейской общине в Беларуси.
«Или мне скажут «нет», и я закрою организацию. Или мне скажут «да»
— Ты лучше всех видел и понимал, что Нити ребятам нужны. Но три года быть в подвешенном состоянии — ад. Как ты справлялся?
— Мне кажется, дальше я бы уже не смог. Меня накрывало. Я беспокоился за себя не как за руководителя, а как за отца своих детей, как за мужа своей жены, потому что жене нужна была огромная помощь и поддержка. Моим детям нужен был отец, уравновешенный психологически — для всего этого нужно быть здоровым.
Не знаю, откуда я эти силы брал, но я их вычерпывал до последней капли. Я не оставлял сил на обратный путь. Я сказал себе, что буду бороться, сколько сил есть. Я не верил, что не смогу этот вопрос решить. У меня была сильная убежденность в том, что я делаю правильное дело. Особенно на фоне того, что меня поддерживали люди. Наставники звонили и меня поддерживали. В соцсетях я получал сообщения от самих ребят из детдомов. Они писали: «Артём, ты для нас пример, давай держись, мы с тобой!»
Был один момент, когда я очень устал от очередного кабинета, от очередного общения. Я пришёл домой и говорю жене: «Оля, я устал. У меня просто сил нет, я хочу думать о семье, я хочу работать, зарабатывать». Она сказала фразу, которую я никогда не забуду: «Нити дружбы — это наш шестой ребенок.» И я такой: ого, если моя жена готова сражаться, если у неё такое отношение к тому, что мы создали, я не имею права остановиться.
Помню, зашёл в какой-то кабинет, и первая фраза: «Ну вы настойчивый!». Ну да, наверное.
Молодцы ИМЕНА, что нас не оставили. Благодаря деньгам, которые собрали на платформе, мы сегодня работаем — и сбор продолжается. У нас было много встреч, мы думали, к кому обратиться, куда написать письмо. ИМЕНА помогали общаться с минскими интернетами: писали письма, вели телефонные переговоры. Если честно, в одиночку тяжело было думать. Меня вдохновляло понимание, что ты не одинок, что проблема решается ещё несколькими людьми, которые в этом очень заинтересованы.
Помню, зашёл в какой-то кабинет, и первая фраза: «Ну вы настойчивый!». Ну да, наверное. Я просто в какой-то момент сказал себе, что получу чёткий понятный ответ: или мне скажут «нет», и я закрою организацию, и прекращу издеваться над своей семьёй, потому что они видели, какое огромное количество сил я отдаю. Или мне скажут «да», но скажут, как делать. Когда в ноябре прошлого года я дошёл до замминистра по образованию Раисы Сидоренко, она уже была наслышана про меня. 20 минут разговора — и мы определили путь: подготовить и представить нашу программу в Национальный институт образования.
— Кто сейчас в твоей команде?
— Недавно в моей жизни появились трое серьёзных ребят, которые взялись за дело и сказали: «Мы будем спасать ситуацию». Дима просто однажды позвонил мне и предложил помогать Нитям. Он работает в школе психологом, часто общается с сиротами и помогает им — от них и узнал о Нитях. Через некоторое время Дима пригласил в команду свою коллегу Олю, которая работает вместе с ним в школе социальным педагогом. У обоих — опыт работы в госсистеме, они понимают, как это всё устроено. У каждого есть по 5-6 лет опыта работы с семьями в кризисной ситуации, с детьми-сиротами. Пиар-менеджер Полина реанимировала наши соцсети — активно их ведёт.
«Сама механика нашей работы не изменилась, только слово наставничество мы уже не употребляем»
— Как шло сотрудничество с Министерством образования?
— Мы пришли к общему выводу, что концепция наставничества успешно ложится в рамки существующей государственной формы, где потенциальные наставники участвуют в воспитании детей-сирот — патронатное воспитание. Наши наставники и раньше приходили к тому, что оформляли патронатное воспитание, и мы решили, что будем изначально искать людей, которые подходят под требования законодательства и готовы стать патронатными воспитателями. Мы будем обучать их и знакомить с детьми, а дальше эти люди будут заключать договоры патронатного воспитания с детскими домами.
Министерство образования интересовалось, чему конкретно мы будем обучать людей. Чтобы произвести экспертизу нашей учебной программы, мы должны были её соответствующим образом оформить по закону.
В нашем правовом поле патронатный воспитатель — человек, который навещает ребёнка в детском доме, забирает его на выходные и каникулы и даёт то внимание, тот жизненный опыт, которого нет в интернате. Главное, чтобы человек был дееспособен, не имел проблем с законом, но имел условия, которые позволяют местному управлению образования сделать вывод: человек подходит. Для этого управление образования проводит обследование условий жизни кандидата в патронатные воспитатели.
До сих пор патронатных воспитателей профессионально не отбирали и не обучали.
Психолог и социальный педагог из обновленной команды Нитей Дружбы по совету замминистра образования написали курс подготовки патронатных воспитателей. Он основан на той практике, которую Нити Дружбы наработали за четыре года: отбор и обучение будущих наставников, психологическая совместимость наставника и воспитанника, общение минимум по два раза в неделю, дальнейшее сопровождение дружеских пар. Также в программе описали психологические особенности детей-сирот, влияние психологической травмы, влияние жёсткого обращения на развитие ребёнка, как дети переживают потерю семьи, особенности их социализации, как сотрудничать с интернатами, требования к патронатным воспитателям, их права и обязанности.
— В итоге наши наработки стали учебной программой образовательных курсов, которую мы представили на экспертизу в Национальный институт образования. В ноябре 2018-го мы отправили нашу программу в Министерство образования, а они — в Национальный институт образования. После небольшой доработки Национальный институт образования разрешил использовать разработанную нами учебную программу. Сама механика нашей работы не изменилась, только слово наставничество мы уже не говорим, это — патронатное воспитание.
— Но черт возьми! Три года понадобилось, чтобы вам подсказали простую мысль, чтобы совместить вашу идею с существующей государственной формой патронатного воспитания и оформить документ. За это время выросло почти поколение детей, которые могли давно получить наставников. Тебя это не бесит? Что ты думаешь о потерянном времени?
— Это для меня самое больное — потерянное время. У меня растут пятеро детей, я понимаю, что каждый день — это день моего внимания, моего общения, моего вклада в них. Я могу этот день потерять, а, возможно, этот день был самым главным. После болезни Мелании я понял, что вообще каждый день главный, потому что каждый может быть последним. Но я не властен над временем. Всё что я могу сделать — принять решение, обоснованное, основанное на успехах.
— Подводя итоги борьбы — кстати, это была борьба?
— Я бы сказал, это была борьба не с кем-то, а за детей. Можно быть недовольным страной, системой и всем остальным. Меня мотивировало и мотивирует только одно — дети. Я боролся за детей. Они у меня были перед глазами. Я прекрасно понимал, какое их будущее ждёт, где они окажутся, если будут одни.
— Как наладить отношения с властями социальным организациям? Что делать, чтобы работать эффективно?
— Нужно работать постоянно, а работа должна основываться на конкретном решении конкретного значимого вопроса.
Предлагайте помощь не с позиции критики, что что-то или кто-то где-то плохо работает, а с позиции помощи и улучшения того, что уже есть. Чиновники должны видеть, что вы идёте к ним помочь в одном общем деле, а не научить здесь всех, как работать.
«Я хочу, чтобы люди, которых мы нашли, крестили детей своих воспитанников»
Украинская организация «Одна Надежда» приводила такие данные: 50% выпускников интернатов совершают преступление, 20% становятся бездомными, 15% совершают попытку суицида, лишь 1% получает высшее образовани
В Беларуси нет подробной информации о том, с какими проблемами встречаются ребята после выпуска из детдома. Но по отдельным проблемам информацию можно найти. Высшее образование получает лишь шестая часть детей-сирот. Такие дети чаще становятся жертвами преступлений и среди них выше уровень самоубийств.
На 1 января 2019 года в Беларуси — 24 235 детей без родителей. Включая тех, кому уже исполнилось 18, но они заканчивают учебу. Включая детей в приёмных семьях и под опекой родственников. В интернатах по всей стране сейчас живет 1091 подросток от 10 до 15 лет, это наша целевая аудитория. Это тот возраст, когда детей почти перестают усыновлять и тот момент, когда они формируются как личности.
— С какими масштабами проблемы вы начнёте работать? И главное — какой сейчас статус у проекта?
— У нас курс для патронатных воспитателей, на который мы получили экспертное заключение Национального института образования. На днях я получил ответ от Комитета по образованию Мингорисполкома: с нами готовы официально работать. Мы уже написали совместный план работы на два года: минимум 50 детям-сиротам мы найдем, подберём и обучим патронатных воспитателей. Мы договорились с Комитетом, что с сентября 2019 года мы будем искать патронатных воспитателей для подростков из детских домов № 5 и № 7, вспомогательной школы-интерната № 7 и детского городка Ленинского района Минска.
Мы хотим действующих патронатных воспитателей, которые оформляли патронат без нас, подключить к обучению. Ещё мы подписали совместный план работы на год с «SOS-Детской деревней Боровляны» — команда уже там работает и даже сформировалась одна пара.
— Что сейчас угрожает стабильности проекта?
— Самое основное — отсутствие финансовых ресурсов. Сейчас, денег, которые собрали на платформе ИМЕНА, хватит на несколько месяцев работы. Крауд-кампания на ИМЕНАХ — наш единственный источник финансирования. Ещё мы хотим объединить наши усилия с бизнесом.
Каждый ребёнок имеет право на успешную жизнь. Когда я читаю истории успешных сирот, которые стали бизнесменами, актёрами, вижу, как часто они в интервью говорят — им кто-то помог, с ними был кто-то рядом.
— Когда ты общаешься с ребятами из детдомов, что ты думаешь об их потенциале?
— Я верю в то, что в каждого ребёнка заложили огромную глыбы потенциала и возможностей, которые ему надо использовать. Ребёнок в детдоме — это ребёнок, который может стать кем-то. Если им заняться. Вовремя заняться. У меня пятеро детей, и четверо уже занимаются музыкой. Оказывается, они все способны к музыке. В детских домах растут ребята, которые тоже могут. У них, к сожалению, просто нет возможности себя реализовывать. Для меня это очень обидно. То, что я пытался эти три года показать, рассказать — я просто просил, упрашивал: давайте мы их не потеряем. Эти поколения. Ведь мы упустим возможности для них. Чем старше они становятся, тем меньше готовы прикладывать какие-то усилия.
— Каким ты видишь проект через 5 лет? Чего хочешь добиться?
— Я вижу, что ребята будут поступать в вузы. Мотивация будет повышаться однозначно. Рядом с ними будет человек, пример и он будет удерживать от того негатива, которого вокруг много и в который они готовы окунуться с головой. Я вижу, что они не будут создавать эти скорые взаимоотношения между собой, которые развалятся через год. Ребята будут задумываться более глубинно, что они могут создать крепкую семью. И не сразу после выхода из детдома, только потому что вот она, свобода. Общение с наставником покажет, что семью создают по-другому. Для меня очень важно, чтобы эти взаимоотношения продолжались длительное время.
«Я бы не хотел, чтобы они рано уходили из жизни, потому что мы не помогли»
— Одна самая важная мысль, которую ты бы сказал человеку, который прочтет это интервью и подумает: может, и мне попробовать стать патронатным воспитателем?
— Каждый ребёнок имеет право на успешную жизнь. Когда я читаю истории успешных сирот, которые стали бизнесменами, актёрами, вижу, как часто они в интервью говорят — им кто-то помог, с ними был кто-то рядом. Кто-то повлиял на его историю. Я хочу, чтобы вопрос помощника по жизни был в поле нашего общего влияния. Именно ты можешь изменить жизнь человека. Может, он не станет великим. Но этот человек создаст свою семью — для меня это будет огромный успех.
Мы живем своими мыслями, идеями, целями, а рядом с нами живут дети, которые без нашей помощи не справятся. Я бы не хотел, чтобы они рано уходили из жизни, потому что сами не справились. Я добавлю — это мы не помогли. Мы не оказались рядом. Мы не протянули руку. Если вы читаете это и задумались над этим, не стесняйтесь сделать шаг и прийти на информационную встречу, узнать, можете ли вы помочь ребенку-сироте и стать его другом.
— Что могут сделать для проекта государство и бизнес?
— Мы хотим и дальше сотрудничать с госорганами и масштабировать проект на всю страну — это пока только мечта. Что касается бизнеса, я хочу, чтобы нашлись те компании, которые заинтересуются в помощи детям-сиротам. Сегодня в детдома привозят конфеты и это важно, потому что они дети и они ждут праздника. Но подарки — только малая часть того, что детям реально нужно — внимание близкого человека.
Я считаю, что наш проект служит Беларуси, её детям. Наставники сегодня вкладывают в людей, которые потом будут воспитывать своих детей. Это разговор о длительной перспективе.
От автора:
Меня после смерти мамы не отдали в детдом. Растил меня крестный папа Василий, которому я очень благодарна. Своих детей у него нет, и нам было очень трудно друг друга понимать. Он не знал, как меня воспитывать. Ещё мне было тяжело разбираться в куче бытовых вопросов: мама не успела меня научить готовить, краситься, выбирать одежду и ещё многим вещам. Гораздо страшнее было в делах, которые касались будущего: я знала, что хочу быть журналистом, но готовилась сама — без репетиторов и интернета, боялась не пройти по конкурсу. Никто не сказал мне, что детей без родителей принимают в университет вне конкурса.
Поддержки социальных служб я не чувствовала: один раз в шестом классе социальный работник помогла купить одежду перед первым сентября, пару раз к нам заходили работники и заглядывали в холодильник — большего и не вспомню. Я даже не знала, по каким вопросам я могу к ним обратиться. Мы рассчитывали только на себя.
В итоге я поступила на журфак сама, безо всяких льгот — но я боюсь представить, где и кем бы я была без окружения — дом, школа, друзья, в котором росла с детства и без помощи, строгости и критики моего крестного.
В детдоме ситуация хуже: там тебе не поможет никто. У тебя нет ни одного человека, который за тебя, которому задашь любые вопросы и получишь ответы. Тебе страшно, потому что ты в обособленном мирке, а вне его — всё слишком сложно. Ты вообще слабо представляешь, как устроен мир вокруг. Вот поэтому Нити Дружбы так нужны: они находят настоящих взрослых друзей, готовят менторов для подростков, у которых уже нет шанса на усыновление. Но должен быть шанс встать на ноги.
Как вы можете помочь прямо сейчас
Все эти годы проект выживает, ищет деньги на работу специалистов и аренду помещения. Теперь, когда власти разрешили Нитям Дружбы работать, важнее всего — стабилизироваться. Сегодня ИМЕНА — главная надежда и источник финансирования для Нитей дружбы.
ИМЕНА собирают деньги на оплату работы сотрудников (руководителя проекта, педагога-психолога, социальных работников, бухгалтера, PR-менеджера), интернета и связи, аренду офиса, печать пособий для участников обучающего курса по подготовке патронатных воспитателей.
Для успешной работы проекта нужно 92 500 рублей. Тогда все специалисты Нитей смогут, наконец, работать на постоянной основе. Годового бюджета хватит, чтобы до 1 апреля 2020 года найти патронатных воспитателей, которые помогут 25 подросткам из детдомов подготовиться к самостоятельной жизни и станут опорой на долгие годы вперед. Кроме этого, сотрудники Нитей полноценно смогут вести уже 20 созданных. У всех этих ребят вырастут шансы на успешное будущее. Если мы поможем.
ИМЕНА хотят, чтобы у каждого ребенка без родителей была поддержка от достойного взрослого. Спасибо вам за любой вклад в Наставничество для подростков-сирот!
ИМЕНА работают на деньги простых людей. У нас нет доходов от рекламы, государственного финансирования, грантов. Оформляйте ежемесячную подписку на 5, 10, 20 рублей, и мы сможем делать новые истории и помогать еще большему количеству людей. Чтобы важных историй в Именах было больше, нажимайте кнопку «Помочь». На первые полгода работы Имен в 2019-м читатели уже собрали деньги! Сейчас идет сбор на работу платформы во втором полугодии. Не позднее 30 июня мы опубликуем подробную смету.