Катю Бадри на самом деле зовут Камар. Ее родители — марокканцы, но вживую она их никогда не видела. Мать просто оставила Катю и ее старшую сестру Иру в минской больнице. «Нам рассказывали, что мы попали в инфекционку. Она сказала, что пойдет за памперсами, и вот уже 20 лет она до сих пор идет за памперсами…», — говорит Катя. До 18-ти она жила в доме малютки, двух детдомах, в двух интернатах, в приюте, в приемной семье — перемещений в ее жизни было слишком много. С такой жизнью Катя сама боялась превратиться в какой-то момент в перекати-поле, тем более, что шанс обрести по-настоящему родного человека стремится к нулю, когда ты в детском доме. Но такой человек появился — волонтер Яна, которая всего на пять лет старше. Сегодня Катя учится в медколледже и строит оптимистичные планы на жизнь. Яна проводит тренинги в организации «Нити дружбы», которая как раз занимается подбором и обучением наставников — старших друзей для ребят из детских домов.
Катино детство
Встречаемся с Катей возле Городской клинической инфекционной больницы — там у девушки сейчас практика. Второй курс: еще год, и Катя станет медсестрой. Очень хочет работать не в поликлинике, а в больнице — интереснее. Говорит, медицинский колледж не был мечтой — «но оказалось, что это мое».
Идем к парку, болтаем про учебу. Постепенно переходим к более болезненным вопросам, на которые Катя отвечает спокойно — наверняка ей задавали эти вопросы уже много раз.
Мать оставила совсем маленькую Катю и ее сестру Иру, которая старше на два года, в больнице. Когда все осознали, что произошло, Катю отправили в дом малютки. До пяти лет Катя жила в минском детском доме № 2. С 5 до 12 лет — в мусульманской приемной семье.
— Пять лет я была в приемной семье, а Ира прожила там только год. И мы пять лет вообще не виделись. Нам запрещали общаться…
Катя не вдается в подробности того, почему же ей пришлось покинуть эту семью, говорит только, что у тех людей не стало возможности содержать еще одного ребенка — было трое своих. Но о приемной матери Катя отзывается хорошо: «Это человек, который вложил в меня все. Все, что во мне есть хорошего, сильного — это все ее заслуга».
С 12 до 13 лет Катя жила в приюте. Ей предлагали другую приемную семью, но она отказывалась и настойчиво просила найти ее сестру, чтобы девочки могли жить вместе. Сестра нашлась, и потом еще год Катя провела в интернате № 3 вместе с ней. Дальше в жизни девочек снова начались сложности: вскоре интернат расформировали, и детей распределили кого куда. Катю с сестрой отправили в минский интернат № 5, который тоже в итоге закрыли.
Последний детский дом, в котором Катя находилась вплоть до выпуска, — № 4. О нем у девочки остались не самые лестные воспоминания:
— Мне не нравилась обстановка. Материально там было лучше, чем в интернате. А вот психологическая обстановка со стороны взрослых была сложной. Например, волонтеров туда пускать практически не хотели. Им говорили, что это учреждение закрытого типа. Мол, если хотите посещать, забирайте на патронат.
Когда Кате исполнилось 18 лет, она получила социальную квартиру. Началась взрослая самостоятельная жизнь. Только как ее строить, Катя понятия не имела.
Как Яна и Катя стали дружить
Общественная организация «Нити дружбы» каждый месяц проводит тренинги для потенциальных наставников ребят из детских домов. В «Нитях» определение наставнику дают так: это значимый для ребенка-сироты взрослый человек, настоящий друг, который хочет и может посвящать ему свои силы и время, делиться знаниями и опытом. На каждом тренинге максимально открыто объясняют, как жизнь без родителей, переход из одного учреждения в другое, режимный образ жизни и другие факторы влияют на мировосприятие, поведение и самоощущение ребенка. Такой бэкграунд почти гарантирует отсутствие доверия к миру и людям, прочных здоровых привязанностей, отношений с людьми, проблемы с самоидентификацией («не знаю, кто я»). Отсюда многие защитные реакции, из-за которых ребят из детских домов часто называют «трудными».
К нашему с Катей диалогу присоединяется Яна Ткачева — наставница. Но эта «должность» скорее формальная — они, конечно же, давно стали подругами. Кате скоро 20, а Яне — 25.
Девочки обнимаются — очевидно, очень рады видеть друг друга. Кстати, раньше Катя часто игнорировала звонки и пропускала встречи — теперь это в прошлом.
— Когда мы познакомились, я была в 8-м классе, — улыбается Катя. — Помню, мы были в лагере, и к нам приехала церковная община. Яна приехала с друзьями. Мы с Ирой с ней очень разговорились — так и началось наше знакомство. Яна начала нам звонить — взяла наши телефоны. Я лично очень долго думала: «Что она от меня хочет?» Мы это воспринимали так: какая-то взрослая, грубо говоря, тетя будет капать нам на мозги, что-то нам объяснять. Многие думают, что если ты в интернате, то ты бедный, несчастный. Поэтому мы подумали, что это жалость. Это неприятно. Думали — ну, сейчас начнется. А потом стало интересно. Яна познакомила нас со своей мамой, сестрой. Хочу поблагодарить Янину маму — мы сначала были в шоке, что она впустила нас в свое пространство, к себе домой. Мы ожидали реакции типа: «Ну вот, пришли две детдомовские». Но ничего подобного.
— А долго длился период недоверия? — спрашиваю.
— У моей сестры его практически не было — она немного старше, и больше меня понимает. А я… Честно сказать, я легко могу разговориться, но я доверяю человеку очень нескоро. С Яной мне понадобилось полтора года. Я не знаю, как она это вытерпела. Один из ее плюсов — это терпение. У меня столько было закидонов!
— Мы приехали в 2011 году в лагерь Купалинка — волонтерская поездка, — Яна тоже прекрасно помнит момент первой встречи с девочками из детдома. — Я там была впервые и познакомилась с Катей и ее старшей сестрой. Начали разговаривать, появилось очень много появилось общих тем: взгляды на жизнь, религия. У Кати был свой опыт — воспитание в мусульманской семье. Я — христианка, причем религия для меня не формальность. И у нас были дискуссии: об отношениях между людьми, в семье. Только через некоторое время Катя открылась. Сначала я приглашала их погулять в город — Иру и Катю — летом была такая возможность. Потом я стала приезжать в интернат.
— Почему ты сдружилась именно с Катей?
— Почему Катя? Меня поразило, что для 15-летней девочки у нее был такой опыт и мудрость.
Янин бэкграунд
Яна и Катя, конечно, не просто подружки. Стать наставником — значит, впустить в свою жизнь еще одного человека. С проблемами, которые посложнее, чем у среднестатистического ребенка из обыкновенной семьи. Яна сделала это — и я не могла не спросить о мотивах.
— В моей семье принято помогать, — объясняет Яна. — У нас дома, помню, постоянно кто-то жил, постоянно циркулирует поток людей. В момент, когда мы познакомились с Катей, я попала в волонтерскую команду, которая занималась помощью детям-сиротам. Это было осознанное решение. У меня тоже неполная семья. Когда мои родители развелись, мне было больно, а теперь уже нет, и я могу этим опытом с кем-то поделиться. Это причина, по которой я остановилась на этой сфере.
Как Катя поступала, училась готовить и вообще жить
По данным международных исследований, выпускники детских домов — особая категория людей:
- каждый второй совершает преступление;
- каждый пятый становится бомжом;
- каждый седьмой совершает попытку самоубийства;
- только 16% создает семью;
- 1% детей-сирот получает высшее образование.
С чем связаны такие удручающие факты? Не будем предполагать — лучше послушаем Катю:
— Интернат — это не страшное место. Было и плохое, было и хорошее… Это не тюрьма, не колония. Это школа жизни, наверное. Это как город в другой стране — со своими правилами и законами. И ты оттуда, если захочешь, сможешь взять все. Но там нужно уметь брать что-то хорошее, фильтровать. Потому что компании разные бывают, нужно адекватно оценивать, что тебе предлагают, и т. д.
Главное, что там понимаешь — нельзя быть «тряпочкой». Нужно уметь себя поставить. Мне было трудновато — характер не очень сильный. У сестры гораздо сильнее. Ира сначала поступила в колледж связи, потом назло всем — в Академию искусств. Потому что ей говорили: «Ира, ты не поступишь, ты тупая».
— А тебе такое говорили?
— Да всем говорят.
— А кто говорит?
— Дети некоторые. Мне говорили, что я никуда не поступлю, и у меня ничего не получится. И воспитатели могли себе позволить такое сказать.
— А что предлагали?
— Строители, парикмахеры, швеи. Ограниченное количество специальностей.
— Что выбирали другие?
— Пошли на швею, на парикмахера, на маляра. Согласились с тем, что им предложили. На высшее пошла только моя подруга Кристина — на юрфак, а я в медицинский колледж. Поступали мы сами, вместе с Яной — готовились, ездили за документами.
Яна: Помню, когда мы с Катей только познакомились, у нее было уже тогда два основных варианта, кем она хочет быть — врачом или экскурсоводом.
На вопрос, чувствует ли себя потерянной, сегодня Катя твердо отвечает — нет, не чувствует. А два года назад, в переломный момент выпуска из детского дома, чувства были другими.
Катя: Я дико боялась сначала, вы что! Потому что это выход в собственную жизнь. Многим казалось — выйдешь, там свобода, никакого режима дня, никто не будет пилить, никто не будет тобой управлять. Но на самом деле я боялась: никто тебя, если что, не остановит, ты сам за себя отвечаешь. Яна вовремя появилась в моей жизни — мне очень повезло. Я очень боялась, что когда выйду из интерната, то не вольюсь в эту колею жизни, не смогу адаптироваться. У меня был очень сильный страх.
— Было много нюансов, бытовых вопросов. Звонишь Яне: «Яна, что делать?!» И она разруливала. Причем не так, что она сама все решала, а так, чтоб я решила вопрос и тем самым научилась. В плане быта — я никогда им не занималась. В интернате у нас был режим — дежурство по комнате. Но уборка и все такое не было чем-то таким постоянным.
Яна: А еще были вопросы, как деньги распределять, как готовить. Вот задаю Кате вопрос — «Ты ешь мясо?» — «Нет, не ем». — «Почему?» — «Я не умею его готовить».
Катя: Да, готовить меня тоже Яна научила. Самое любимое — запеченная курица, греческий салат и шарлотка, причем я делаю очень сладкую.
— Катя, твоя жизнь была бы сложнее без Яны?
— На все 100%! Ну, на 50 точно. Яна выручала меня в любых ситуациях: от самых мелких до глобальных. Яна не давила, ничего не вытягивала из меня, не заставляла себя со мной общаться. Все само собой получалось. Наставник — это старший друг. Он нужен для того, чтобы в момент, когда ты выпускаешься из детского дома, ты не свернул с дорожки. Чтобы ты не потерялся. Причем это не так, что взрослый чел учит тебя жить. Одно дело, когда тебе говорят: «В наше время такого не было!» А другое дело, когда тебе человек говорит твоим же языком, не давит на тебя.
Яна: В нормальной ситуации у ребенка есть какая-то направляющая, какой-то тыл. Если у ребенка нет родителей вообще, то он, по сути, остается один, когда сталкивается с вызовами жизни. Рано или поздно все с ними сталкиваются. Просто дети, которые выпускаются из детского дома, они либо после 9-го класса с ними сталкиваются, в 15–16 лет, либо после 11-го — в 17–18. Очень мало на самом деле людей и детей, готовых в этом возрасте к самостоятельному плаванию. У них нет никакого взрослого, который до этого не помог их как-то сориентировать.
Катя: В наставнике, по моему мнению, большинство детей в детском доме очень нуждаются. Сейчас я встречаю некоторых выпускников. В интернате мы с ними вообще не общались. И вот видишь одноклассника, и он тебе начинает рассказывать какие-то вещи, которые меня не касаются. Про девушку, которая бросила, про проблемы. И ты просто понимаешь, что человеку нужно выговориться, посоветоваться. Да, очень многое зависит от тебя, от твоей силы воли — но нужно, чтобы рядом был хотя бы один такой человек, родной.
Катины родители
Катя знает, как зовут ее родителей. Знает, что они из Марокко, и, скорее всего, теперь снова живут там. У Кати есть даже фото матери — карточку дал какой-то ее старый знакомый. Постоянно находятся какие-то ниточки, которые могли бы привести Катю и Иру к их родным. Но эти нити постоянно обрываются.
— У тебя была мысль найти родителей?
— Чистый интерес. Я их не знаю, поэтому уже не имею в них потребности. Мне интересно, но это не доходит до глубины чувств. Мы, кстати, искали. Но каждый раз, когда находился человек, который знал их — как только слышал нашу фамилию, имя нашей мамы, он сразу обрубал все связи. Не знаю, почему так.
Единственное, что понятно про родителей, что это не было по залету. Это не просто женщина залетела, родила и сбежала. Очевидно, что были отношения, потому что между мной и моей сестрой разница в два года. Мы от одних родителей — обе. Вероятно, там был неравный брак — богатый и бедный. Наши бабушки и дедушки, наверное, даже не знают о нашем существовании. Думаю, родители поехали учиться в Беларусь, встретились тут и все… Там все нельзя, тут все можно. Видимо, нельзя было просто вернуться в страну с двумя детьми. Может, у них не было возможности…
— Ты их не осуждаешь?
— Какое-то время осуждала. Да, она не имела права, да, она — мама. Но, с другой стороны, если они в Марокко сейчас, то там такие законы, что если мы появимся, мы можем даже ей повредить. У меня был период, когда я их ненавидела. Мне было обидно и нужно было на кого-то свалить. Потом повзрослела.
Почему Катя больше не боится заводить собственную семью
В начале общения ни Катя, ни Яна, конечно, еще ничего не знали о таком явлении, как наставничество для детей из интернатов. Через полгода после знакомства с Катей Яна побывала на конференции в Украине — там с 2009 года работает проект «Одна надежда». Наш аналог — «Нити дружбы» — существует с 2014 года. Основал ее Артем Головий — человек, который сам в 13 лет остался без родителей. Ему помогли, не оставили наедине со своей болью и проблемами. Теперь он со своими коллегами помогает другим ребятам, у которых нет родных, обрести в жизни поддержку.
Яна: До конференции все наше общение строилось как-то интуитивно. А когда мы посмотрели на опыт людей, которые работают с детьми в Украине, многое встало на свои места. Психолог Людмила Петрановская много говорила о детях, которые не проживают с родителями, отделяются от них рано. Она это копнула и подтвердила наше интуитивное — что ребенку нужнее всего личное общение.
Важный момент. Я помню, мы с Катей гуляли, и она мне рассказала, что у нее поменялось мнение относительно своей будущей семьи.
Катя: Да, было такое… Вообще я сначала думала, что семью строить не буду. Потому что у меня был страх, что у меня семья будет такая же, как у моей мамы. Я говорила Яне: «Мамка — скотина». Я не была злой, но именно в плане будущей семьи я говорила, что моей семьи не будет, потому что я не смогу ее нормально построить.
Помню, Яна мне говорила: «Я прекрасно видела, что ты не держишь на них зла». Не то чтобы у меня случился переломный момент в жизни, но со временем я начала думать, что каждый человек имеет право на счастье, каждый хочет быть счастливым, и я хочу семью, как и все девочки, как и все люди.
Катя и другие ребята из интерната — пути разошлись
По последним данным статистики, в Беларуси — более 30 тысяч сирот. Из них более 10 тысяч усыновили, более 17 тысяч воспитываются в приемных и опекунских семьях. Остальные продолжают находиться в различных интернатных учреждениях.
К сожалению, жизнь ребят, которые вышли из детского дома в один год с Катей, складывается не особенно радужно.
— Общаешься с теми, кто был с тобой в интернате, в детском доме? — спрашиваю Катю.
— Не со всеми — в силу разных взглядов на жизнь. Меня не устраивает их образ жизни. Меня не устраивает, как они общаются. Допустим, их встречаешь где-то — через каждое слово мат. Я тоже не ангел — я тоже могу ругнуться. В каждом коллективе есть кто-то главный и есть изгои. И у нас в интернате это тоже было. И все, кто там ходил на понтах, решал вопросы кулаками, сейчас они вышли все спитые, сморщенные какие-то. Не все, но очень многие. И с ними, если встретишься, мне сложно стоять и разговаривать. Я знаю, это звучит ужасно. Но! Мы все были на равных условиях. Нас всех кормили, всех одевали, всем дали образование, дали возможность бесплатного высшего образования, колледжи и так далее. Нам всем дали одинаковый старт. Просто некоторые это взяли, а некоторым это не надо.
— Из того, что ты знаешь, — как складывается жизнь твоих одноклассников?
— Катя, а к чему должен быть готов наставник, если он захочет помочь ребенку из интерната?
— К таким поворотам, что ребенок будет не слишком хороший и покладистый. Наставник должен научить ребенка отдавать что-то в ответ, благодарить. Некоторых реально нужно этому учить. Терпение должно быть и нервная система крепкая. Потому что некоторые способны ее подпортить. Может, я слишком жестко говорю, где-то утрирую.
У нас были бунтари, они могли многое себе позволить даже при взрослых. Это такой способ защиты. И нужно терпение, чтобы просто вытащить все, что есть в этом человеке нормального, хорошего, чтобы он этого не стеснялся.
А еще есть дети, у которых все вроде хорошо. Вот как я. Я, когда вышла из интерната, если бы не некоторое люди, особенно Яна, — я бы, грубо говоря, потерялась в пространстве.
Как можно стать сироте другом
Организация «Нити дружбы» нуждается в наставниках. Сейчас наставников ждут 40 детей из трех детских домов Минска — 31 мальчик и девять девочек в возрасте с 11 до 18 лет. Работает команда наставников с минскими детскими домами № 5, 6, и 7. На сегодня 18 взрослых подготовленных наставников ждут своих воспитанников. Эти люди прошли два психологических собеседования, тренинг-интенсив, собрали нужные документы и заключили с организацией договор, как минимум, на год взаимодействия с ребенком. 22 пары уже подобраны. Период общения разный: от месяца до года. Кстати, украинская организация «Одна надежда» за время своей работы нашла и обучила наставников для 770 детей.
Чтоб стать наставником, вам нужно для начала прийти на инфовстречу с организаторами. В месяц на такие инфовстречи «Нитей» приходят до 100 человек. Психологические собеседования и тренинги проходят 12–20 человек ежемесячно. И раз в месяц формируют 3–5 новых пар «наставник-ребенок». Такие ребята как Катя, героиня этого материала, начинают общаться со взрослыми, состоявшимися в жизни людьми. Начинают потихоньку решать свои психологические проблемы, разбираться с учебой, формировать жизненные цели и ориентиры. Получают поддержку и понимают, что они теперь не одни.
Недавно и я сама прошла тренинг. Мотив прост — у меня не было отца, а мамы не стало, когда мне было 12. К счастью, я не попала в детский дом, но эта опустошенность и смесь чувств ребенка, у которого нет родителей, мне более чем знакомы. Увы, на роль ментора я не подошла — в наставники набирают не всех желающих. Там выясняют, способен ли человек выдержать всю ту ответственность, которую на него возлагают. Насколько он эмоционально устойчив, подходит по характеру и так далее. Причем делают все это бесплатно. Правда, недавно организации даже пришлось переехать из своего офиса — аренда оказалась неподъемной. Чтобы работать дальше, «Нитям» необходима спонсорская поддержка.
Яна: Дети, конечно, очень ждут наставников. В нашем проекте у девочек практически есть наставницы, у большинства. Наставники очень требуются мальчикам. А мужчины по-прежнему остаются дефицитом в нашем проекте. В детских домах 70 и больше процентов мальчиков-подростков. Некоторые из них постоянно спрашивают — вы нашли мне друга? Нашли? Мы не подбираем пары просто, чтобы было большее количество пар. Нам нужны люди, которые могут с этим ребенком найти общий язык и восполнить те потребности, на месте которых у детей — пустота.
Этот материал Имена писали в 2016 году. С тех пор в проекте многое изменилось. Полтора года проект не мог полноценно работать, поскольку специалистов проекта не пускали в интернаты к детям. Все это время руководитель проекта Артем Головий вел переговоры с руководством интернатов, представителями Комитета образования, убеждая их в нужности проекта «Наставничество для подростков-сирот».
В конце 2018 года руководитель проекта и чиновники нашли компромисс. После приема у замминистра образования, специалисты проекта подготовили учебную программу по подготовке патронатных воспитателей для детей-сирот. Эта программа успешно прошла экспертизу в Национальном институте образования. Недавно проект заключил договор с «SOS — Детской деревней Боровляны» и будет обучать патронатных воспитателей для сирот, проживающих там. А также продолжит выстраивать сотрудничество с государственными детскими домами и интерантами, чтобы дети-сироты, проживающие в государственных учреждениях, тоже получили помощь проекта.
Нажимайте кнопку «Помочь» и поддержите проект на любую удобную для вас сумму. Важен каждый рубль!