Старенькая и ослабшая Любовь Даниловна уже пять лет живет в  заточении, не отходит от постели дочери и начала забывать, какой сегодня год. Всё случилось внезапно. Накануне свадьбы ее дочь Оля легла в больницу на простую пластическую операцию — хотела изменить прикус. Но после операции впала в кому, из которой больше не вышла. Тогда девушку и выписали домой, в обычную однокомнатную квартиру, на руки старенькой мамы. Еще тогда Любовь Даниловна верила, что ее Олю кто-нибудь спасет. Но чуда не произошло даже после того, как эта история прогремела во многих крупных СМИ, и на помощь семье вроде бы пришли чиновники и медики.

Спустя пять лет после шумихи «Имена» навестили семью Сукора и увидели, что обездвиженная молчаливая Оля, не приходя в сознание, уже сама постарела, а спасать теперь надо не только ее, но и маму. Пациентов в коме никуда не хотят брать, а сил жить больше нет, признается Любовь Даниловна. Она больше не рассчитывает на какую-либо помощь от государства.

Той Оли больше нет

Оля Сукора была счастливой молодой девушкой: работала экономистом, выплачивала кредит за новую квартиру в Боровлянах и вот-вот планировала выйти замуж. Тогда ей было всего 32.

10 октября 2012-го Оля сделала пластическую операцию по исправлению прикуса в Минской областной детской клинической больнице. Такие операции очень распространены и не считаются сложными. Но в итоге всё обернулось кошмаром, которого никто в семье не ожидал: после операции девушка пережила клиническую смерть и не вышла из наркоза.

Как говорят родственники, клиническая смерть у Оли наступила, когда ее после операции перевели в общую палату. Следствие в дальнейшем установит, что после операции за состоянием Оли не наблюдали должным образом, что помешало своевременно установить, что у девушки началась гипоксия. Однако виновных не нашли. Более того, в день происшествия о клинической смерти родным и близким не сообщили. Любовь Даниловна, мама Оли, узнала об этом лишь на следующий день от Олиного жениха Ильи, который приехал в больницу проведать невесту.

С того самого дня Илья так и продолжает навещать Олю и Любовь Даниловну — вот уже пять лет. Ведь Оля, пережив клиническую смерть, впала в кому, затем почти год пролежала в больницах, а потом ее просто выписали домой. В 2013-м.

— Случилось это в среду, было полнолуние. А нельзя в полнолуние делать операцию. Ну, что… Сделали операцию на прикус, привезли в палату, как будто всё нормально, и оставили без присмотра. За это время случилась клиническая смерть. И никого с ней не было. Она билась в судорогах, аллергический шок был. Нам сказали, что всё это с Олей случилось из-за «фактора природы», — вспоминает сегодня Любовь Даниловна. Женщине уже 75. У нее есть еще две дочери, но все они живут далеко от Минска, в других городах. Любовь Даниловна занимается Олей в одиночку.

Из-за «фактора природы» (врачи имеют в виду побочную реакцию организма, которую нельзя было предугадать — прим. Имена) Оля перестала быть той улыбчивой девушкой, которой ее запомнили друзья, и оказалась прикованной к кровати. А ее родственники посвятили свою жизнь уходу за женщиной. Сегодня Любовь Даниловна буквально не отходит от койки Оли ни на минуту. А старшая сестра Татьяна приезжает из Могилевской области, где живет, как только у нее появляется такая возможность, чтобы мать хотя бы могла выспаться.

Сегодня в Беларуси нет ни одного реабилитационного центра для людей в вегетативном состоянии. Так что у тех, кто попал в кому, есть два варианта: остаться дома или, как принято считать, — в хоспис. Но когда мы позвонили в больницу паллиативного ухода «Хоспис» под видом потенциальных клиентов, нам сообщили, что принимают только онкологических пациентов, но не людей в состоянии комы. 

Пациентов в коме берут в больнице сестринского ухода на Красноармейской, 16а, но здесь можно провести не более четырех с половиной месяцев в году, а одна госпитализация рассчитана максимум на месяц. Любовь Даниловна толку в этом не видит. Это лишь временная помощь.

Мы ждем это чудо уже пятый год. Но пока оно не наступило

Нет надежды и на социальную службу.

— Соцработник — это просто приходящий человек, — говорит сестра Оли Татьяна. — Он пришел к тебе раз в неделю, у него человек десять таких, как ты. Но тяжелобольных, как Оля, им не дают. Соцработники смотрят за стариками: в магазин сходить, в больницу сопроводить, если нужно. Например, придет в среду на час, и всё.

— Заведующая реанимации, когда только Олю выписывали, нам сказала: гарантии вам никакой не даем, надейтесь только на чудо. Мы ждем это чудо уже пятый год. Но пока оно не наступило, — говорит Любовь Даниловна.

 «Никому они не нужны»

До трагедии Олина мама жила в деревне Несята (Могилевская область), где почти 40 лет проработала учительницей математики в школе. Первые выпускники Любовь Даниловну помнят до сих пор — звонят каждый год и приглашают на общие встречи. Но родная деревня уже кажется ей очень далекой. Последние годы пенсионерка живет в агрогородке Лесной (Боровляны) возле Минска. Сразу после сообщения от врачей о том, что дочь, скорее всего, больше никогда не вернется к нормальной жизни, женщина бросила деревенский домик и переселилась в новенькую однокомнатную квартиру: Оля построила ее в кредит и еще не успела сделать ремонт.

Сейчас 75-летняя пенсионерка спит на потрескавшемся диване из дерматина. Ее дочь днями напролет лежит под одеялом на больничной койке с колесиками. Оле уже 36. Но теперь, глядя на нее, сложно понять, сколько ей на самом деле. Морщинистый лоб, резкие черты лица, волосы зачесаны назад, застывший взгляд. Из Олиного горла торчит трубка, вторая трубка потоньше вставлена в нос — так девушка получает еду, которая поступает в пищевод.

Оля лежит в койке, уставившись в потолок, целый день. Раньше над ней висело изображение ночного неба — повесили родственники, потому что врачи говорили, что Оля должна на что-то смотреть, фокусировать взгляд. Однако сейчас ночное небо убрали. Оставили лишь рисунки на стенах, которые нарисовала ее племянница: лошади, заяц с теленком, кот и мыши.

Любовь Даниловна вспоминает, что в детстве Оля была активным и творческим ребенком. Хорошо училась, ходила в музыкальную школу. Играла на цимбалах, пианино и баяне. Окончила сельскую школу с золотой медалью и поехала в Минск. Поступила в Международный государственный экологический институт имени Сахарова, была единственной на потоке из деревни. Выучилась на цитолога. А затем получила и второе высшее образование — диплом экономиста нархоза. Поработала в 9-й городской больнице, устроилась экономистом в Белорусскую медицинскую академию последипломного образования.

Оля очень любила жизнь и постоянно искала возможности для развития.

Разочарование в жизни наступало постепенно. Любовь Даниловна со слезами вспоминает то время, когда врачи не знали, что делать с ее дочкой в коме. Какое-то время Оля провела в реанимации. Но ухода там практически не было, и Оля вернулась оттуда с серьезными пролежнями: на боку и на голове.

— Волосы все тут исчезли, — показывает Любовь Даниловна на затылок дочки. — Кость была видна, череп.

— Сколько Олька в реанимации была, я видела, как там обращаются с людьми, — говорит сестра Оли Татьяна. — Там просто они никому не нужны были. Чтобы работать в реанимации, с душой люди должны быть. Представляете, лежит большой мужчина, а там работает девушка маленькая — она же его никогда не перевернет. И она одна такая на четверых человек…

Задыхалась Оля тогда, но я ее сама выходила.

После того, как о ситуации Оли Сукоры в 2013 году сообщила пресса, девушку перевели в отделение неврологии Минской областной больницы. Но Любовь Даниловна только еще больше разочаровалась. Оля нуждалась в постоянном уходе, а медперсонала часто по-прежнему не было рядом. В итоге вместе с Олей в больнице прописалась и мать. Любовь Даниловна вспоминает то время с большой обидой на больницу. Именно после нее женщина окончательно поняла, что ее дочери, кроме нее самой, больше никто не поможет.

— Перед Олей в реанимации лежал мужик с Барановичей, — вспоминает Любовь Даниловна. — И я как-то пришла, они стали его ворочать, нужно было что-то сделать. У него на ягодицах нигде кожи не было, мясо красное. Страшно было смотреть на это всё…

Очень грубо обращались, когда мы с Олей находились в больнице… Я же там всё время рядом была. Первое время мне давали хоть супа… А потом… (плачет) Хочется поести, пойду у буфет. А что там у том буфете? Одни холодные закуски. Я к главврачу обращалась, чтобы меня хоть кормили при больнице, чиновник какой-то приезжал. Но вопрос не сдвинулся с места. Всё равно мне не давали ести. И тогда я при главвраче сказала: «Дык что, вам помоев жалко этих?» А мне: «Как это вы сказали, помоев?!» Я говорю: «А что это? Люди не доели, вы сливаете в общий бачок и везете свиням. А мне черпак или ложку жалко налить».

Сегодня из врачей к Оле раз в неделю приходит терапевт, иногда приезжает медсестра, которая привозит бесплатно фурацилин. Остальная медицинская помощь девушке недоступна. По крайней мере, в этом уверена Любовь Даниловна, которая перестала вызывать для дочки скорую помощь.

— Несколько раз Оля дома температурила, — рассказывает она. — Была и 38 температура, вызывали четыре раза скорую. Ну, а последний раз я вызвала скорую, так Оле ничего не стали уже делать. Ни уколов, ничего. «Вы не видите, что ли, что она «отходит»?» — так сказали мне. В прошлом году это было. И с тех пор я не стала вызывать скорую. Задыхалась Оля тогда, но я ее сама выходила. Обезболивающее давала, лекарства. И всё у меня получилось.

Будни

Любовь Даниловна очень устала. У нее кофейные мешки под глазами, потухший взгляд и обреченный тихий голос. Потому что эти последние пять лет пенсионерка проводит по одному и тому же сценарию, ухаживая за дочкой. 

— Я просыпаюсь часов в 7–8 утра, — рассказывает она. — Протираю Олю, кормлю. Но Оля в последнее время не спит с вечера, а утром спит до девяти. Вот вчера и сегодня я ее спящую, например, кормила.

Любовь Даниловна целыми днями стряпает на кухне: варит супы, мясо, делает курицу, баклажаны, а потом всё это пропускает через блендер, превращая в кашицу. Кормить Олю нужно пять раз в день через трубочку. А еще два раза в день Любовь Даниловна дает дочери энтеральное питание. Стоит оно недешево. Одна банка — 20 рублей. И хватает ее только на три раза — на полтора дня.

Менять памперсы и переворачивать Олю нужно раз в два часа, чтобы не образовывались пролежни. Несколько пролежней уже появились. Как говорит Любовь Даниловна, что-то, возможно, она и не углядела.

Денег на Олю ежемесячно приходится тратить много. Только на подгузники за три месяца у Любови Даниловны ушло 600 рублей — а это ее и Олина месячная пенсии. Чтобы не разориться, женщина решила экономить на подгузниках. Теперь она вырезает из использованного подгузника сухую часть, и затем использует полученные обрезки повторно. «Други раз увесь день пользуюсь гэтыми абрэзками», — говорит она.

То и дело Оля хрипит. И тогда всякий раз ей нужно «откатывать» мокроту. Эту процедуру тоже нужно проделывать каждые полчаса, а то и чаще, если есть такая необходимость. Жидкость в легких Оли постоянно собирается, и она может умереть без своевременно оказанного ухода.

А еще Любови Даниловне нужно следить, чтобы трубки, которые торчат из Оли и отвечают за ее жизнедеятельность, не засорялись. Сотни операций вынуждена делать эта женщина каждый день.

— У мяне ўжо сил няма… — признается Любовь Даниловна. — Ночью поставлю будильник, могу проспать. Беру его в руки, к груди прижму, а потом просыпаюся, и он на пол падае. Несколько раз разбивался. А просыпаться ночью нужно каждые два часа, чтобы перевернуть Олю. Может, из-за этого пролежень появился. Тоже моя вина. Потом ручки нужно помыть, памперсы поменять. Перевернуть. На кухне побыть, поготовить. Другой раз очередь в магазине надо постоять. Так я даже если иду в магазин, не уверена, что вернусь и застану Олю живой.

Пока мы наблюдаем за Олей, Любовь Даниловна вспоминает, как росла на хуторе, как в войну немцы кормили детей шоколадом, говорит, что теперь ей уже 75, и она с Олей никому больше не нужны. «Что будет дальше?» — Любовь Даниловна пропускает этот вопрос мимо ушей. А потом неожиданно говорит, что главная ее мечта, чтобы дочь ушла раньше, чем она.

Любовь Даниловна на грани. И уже не скрывает этого.

— Другой раз хочется сделать себе… но только Оля и держит. У меня соседка была, когда я в деревне жила, тоже учительница. Муж ее покончил жизнь самоубийством, а потом через год она. Вслед за ним. Я ее видела за день до смерти. У меня тогда росла большая вишня. Она ко мне пришла, а я у нее спрашиваю: «Тебе вишню дать?». А она говорит: «Я уже и не знаю, надо мне она или нет».

А на следующий день узнала я, что она повесилась на том же месте, что ее муж. И вот она мне два раза теперь снилась. Приносила мне в банке капусту и ставила на стол. Один раз капусту и второй раз капусту. Не знаю, что это…

Помощница

— Олька, привет! — склонилась Наталья над обездвиженной женщиной. — Олюшенька, Оленька… 

Наталью здесь ждут. Наталья — помощница, которая появилась у Любови Даниловны с недавних пор и приходит два раза в неделю. Эта женщина — сотрудница патронажной службы Свято-Елисаветенского монастыря. Двоюродная сестра Оли как-то прочитала про патронажную службу «Шаг навстречу» в журнале «Имена» и обратилась туда. Теперь в помощь Любови Даниловне и приезжает Наталья, чтобы выполнить самую тяжелую работу. Она моет Олю в ванной, обрабатывает пролежни, проверяет, чтобы не появлялись новые.

Сегодня вторник, и Наталья вновь приехала.

— Это у нее трахеостома, — показывает Наталья на одну из трубок. — Она дышит и всё делает через эту трубочку, и ее необходимо менять хотя бы раз в две недели. Это очень болезненная тяжелая миниоперация, и делает ее человек по доброй воле, а не назначенный медик— приезжает приглашенный специалист, знакомый врач Олиной мамы. И у этих трубочек еще есть свой износ. Нашли вы их?

— Няма, — отвечает мама Оли. — Вот сёння ездили, искали. Врачи приносили их мне раньше. А сейчас няма… Я просила у знакомого врача. Она обещала узнать.

Был здоровый человек, но после длительного пребывания в таком положении ее тело изменилось

Наталья откидывает край одеяла, и теперь видны высохшие руки Оли, сложенные на груди. Пальцы скрючены, жилы, натянутые, как струны, сжимают марлевый валик, который лежит в ладони. Точно так же скрючены пальцы на ногах женщины.

— Вот такая у нас контрактурка, — говорит Наталья. — Был здоровый человек, но после длительного пребывания в таком положении ее тело изменилось. Мы зажимаем специальный валик в ее руках, чтобы пальчики не скручивались дальше и не травмировали друг друга. А между пальчиками еще нужно обязательно прокладывать вату.

Наталья разделяет скрюченные пальцы Оли и вкладывает между ними ватные диски. Затем осматривает ноги Оли, поправляет валики, наклеивает специальные пластыри на ранки. Массирует пальцы, чтобы те не задеревенели.

— На ней, хоть она и кушает, практически ничего нет — кожа и кости, — говорит Наталья. — Сухожилья укорачиваются и не дают возможности нормально вытянуться руке.

Сейчас у Оли небольшие пролежни на ягодице и на пальце ноги. Наталья борется с ними, протирает мазью на основе цинка. Затем она переворачивает Олю и показывает, что на ее спине от обильного потовыделения образовалось раздражение. Что это, Наталья не знает, но собирается показать фотографию знакомому врачу, чтобы решить проблему.

— А еще я прихожу к Оле, чтобы белье поменять, — говорит Наталья. — Нужна чисто физическая помощь. Занимает она у меня до двух часов. Олю ж нельзя быстро… Нужно каждую конечность отделить. Видите, у нее усыхание полное сухожилий, атрофирование мышц.

Любовь Даниловна говорит, что без помощи ей трудно справляться с Олей.

— Раньше мы искали специалиста по уходу сами через знакомых. Таких людей, кто не работает, оформляли в исполкоме. Два года приходил к нам один мужчина через день, помогал. Было полегче. А потом ушел, потому что стало невыгодно. Сейчас никто на такую работу идти не хочет, ведь изменили закон. Сейчас, если человек ухаживает за инвалидом, то это значит, что он не получит пенсию. За уход ему только стаж идет, а пенсионных отчислений нету.

И действительно, после введения в Беларуси новых правил страхового стажа за уход за инвалидами первой группы не назначается пенсия. Как следствие, охотников смотреть за чужими стариками и людьми с инвалидностью, которым необходим ежедневный уход, значительно поубавилось. Вот и получается, что 75-летняя Любовь Даниловна рассчитывать может только на себя.

— Я хочу поблагодарить Наташу, это не человек, а какое-то чудо, — говорит Любовь Даниловна, пока Наталья обрабатывает пролежни на теле Оли. — Сильно помогает она нам. Я уже, если честно, не могу… Не знаю, вернется ли Оля и что она там у себя видит. Но я думаю, что она понимает всё…

Любовь Даниловна встает с обшарпанного дивана и идет на кухню. Время готовить Оле еду. Женщина насыпает в литровую банку питание, заливает кипятком, а потом несколько минут сильно трясет банку. Говорит, что делает так, чтобы не образовывались комочки. А в блендере не взбивает, потому что потом сложно отмыть.

— У нас с Олей есть один договор. Когда я спрашиваю «кушать хочешь?», она должна в ответ бородкой пошевелить. И шевелит. А когда не хочет, то не шевелит, — устало улыбается Любовь Даниловна.

И на сегодня ей больше ничего не хочется знать, кроме того, что Оле прямо сейчас нужно поесть. Приготовить покушать дочери Любови Даниловне еще пока по силам. А физический уход дается ей всё сложнее. Именно поэтому Любовь Даниловна, говорит, уже давно перестала отвечать на вопрос, что будет дальше. Она не знает даже, что будет завтра.

UPD. Как рассказала «Именам» Любовь Даниловна, сейчас участковый терапевт дала Оле направление в Республиканский госпиталь инвалидов Великой отечественной войны имени Машерова, что недалеко от их дома. В госпитале недавно как раз открылось паллиативное отделение, где тяжелобольные могут провести какое-то время, чтобы их близкие отдохнули. Любови Даниловне это особенно сейчас нужно — не только для того, чтобы выспаться, но и для того, чтобы поправить здоровье. Уровень сахара в крови, как рассказывает ее старшая дочь Татьяна, уже слишком высок.

— В этот раз уже не отказывалась от помощи. Мне нужны силы. Через месяц Оля снова вернется домой. Мне надо немного отдохнуть. Хоть немного, — рассказала нам Любовь Даниловна.

Как вы можете помочь

Сегодня Оле Сукоре и Любови Даниловне помогает патронажная служба Свято-Елисаветинского монастыря. Деньги на уход за такими, как Оля, патронажной службе собирают читатели журнала «Имена». Сбор средств идет уже больше полугода и, благодаря читателям, организовать уход уже удалось за 16 тяжело больными и одинокими людьми. Также за это время патронажная служба провела более 40 бесплатных консультаций по уходу для родственников больных, выезжая к ним и домой, и в больницы.

Обычно ежемесячный уход за одним таким человеком обходится в 1220 рублей. Патронажная служба уже собрала больше 14 000 рублей из 20 000. И вы можете помочь ей собрать средства на дальнейшую работу — на оплату работу сестер, консультантов, закупку гигиентических принадлежностей и т. д.). Прямо сейчас патронажная служба бесплатно помогает еще восьми людям, которые нуждаются в постоянной помощи и опеке. А их родственникам необходим отдых, чтобы выдерживать не только физическую, но и моральную нагрузку.

Если вы также готовы стать постоянным волонтером для Любови Даниловны и помогать в бытовых вопросах (поход в магазин, уборка квартиры, общение) — пишите нам на [email protected]

Вы также можете отправить деньги семье Сукора. В Беларусбанке родственники Ольги открыли счет «до востребования»:

ФИЛИАЛ N 529 БЕЛСВЯЗЬ, ОАО БЕЛАРУСБАНК АСБ 01002399 1-до востребования.

Для юрлиц: ОАО «АСБ «Беларусбанк» филиал 529 Белсвязь, код банка 720, УНП 100348175, р/с 3819382100776 (в назначении платежа указать счет 01002399 1-до востребования и имя получателя-владельца счета). Счет открыт на имя Костян Татьяны Михайловны (это сестра Ольги).

«Имена» работают на деньги читателей. Вы присылаете 5, 10, 20 рублей, а мы делаем новые истории и помогаем еще большему количеству людей. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен». Нажимайте сюда и выбирайте удобный способ для перевода!