Десятки семей вынуждены отправлять белорусские инвалидные коляски на балконы, потому что пользоваться ими невозможно — то ноги у ребенка болтаются из-за слишком низкой подножки, то спинка под таким углом, что ребенок скатывается на землю, и его надо привязывать к коляске шарфом. «Имена» делали об этом целое расследование. Оказывается, у взрослых проблем не меньше: у Инны Дигилевич от коляски, которую ей выдало государство, стирались позвонки. Директор протезно-восстановительного центра — единственного предприятия в Беларуси, которое выпускает коляски, встретился с «Именами», чтобы наконец ответить на важный вопрос: когда коляски станут качественными.
Мы пришли на встречу вместе с Инной, которая обстоятельно объяснила производителю, что не так с колясками. Встреча получилась эмоциональной, зато стало понятно: если раньше завод выпускал коляски и даже не контактировал с людьми, которым эти коляски нужны, то уже через год ситуация может поменяться. По крайней мере, Владимир Калевич в это верит. Рассказывает свой четкий план, как собирается менять ситуацию. Говорит, что завод готов учиться у мировых производителей и слушать людей.
Коляску выдали, но ездить на ней невозможно
Инна Дигилевич пересела в инвалидную коляску в 1987 году. Прошло 30 лет, а отечественные коляски по-прежнему собирают не лучшие отзывы: весят много, двигаются тяжело, тормоза небезопасные. Последние восемь лет Инна — зампредседателя Белорусской ассоциации колясочников. Вместе с коллегами она собирает жалобы и передает их производителю. Раньше их письма не приносили результатов, но год назад в Белорусский протезно-ортопедический восстановительный центр пришел новый директор — Владимир Калевич. С тех пор диалог стал налаживаться, хотя вопросы всё еще остаются.
Главный — как сделать удобными коляски и для взрослых, таких, как Марина. И для детей. Раньше мы рассказывали историю девочки Маргариты, родители которой добились индивидуальной коляски от завода, но она тоже не подошла.
— Детские коляски — наша ахиллесова пята, — сразу признает Владимир Калевич.
Мы сидим в кабинете вместе с Инной и рассказываем ему последние жалобы на продукцию завода.
— Я всё это знаю, — говорит он. — И взял год, чтобы это исправить. Пока мы не можем усадить ребенка нормально в коляску, признаю. Но мы учимся! Видели в Варшаве, как подкладывают под спинку полиуретановые элементы — они принимают форму тела ребенка и нигде не давят. Мы уже знаем эту технологию и будем ее развивать. Ездили учится в Ottobock (немецкий концерн, мировой лидер в производстве протезно-ортопедических изделий и средств реабилитации — ред.).
В Минтруда говорят, им выгодно закупать старое и дешевое, которое 200 лет простоит и не будет ломаться.
— Зачем вообще производить коляски, которые больше вредят, чем приносят пользу? — спрашиваем мы.
— Да, некоторые коляски устарели. И мы хотели убрать несколько старых моделей — тяжелые и громоздкие. Но они ведь зато долговечные. И в Минтруда были против, чтобы мы закрыли производство. Говорят, им выгодно закупать старое и дешевое, которое 200 лет простоит и не будет ломаться. И мы не стали убирать.
— То есть коляски изначально были сделаны так, что не подходят людям с инвалидностью?
Владимир объясняет, что серийные коляски действительно могут не подходить потребителю. Но не потому, что они все сделаны плохо, а потому что на колясках мало регулировок. И самих моделей тоже немного. Выходит, стандартная продукция хороша только для «усредненных» людей.
Какую коляску выписать конкретному человеку, решает не завод, а медико-реабилитационная экспертная комиссия (МРЭК). Человек проходит обследование и получает направление. Органы соцзащиты на основании этого документа заказывают коляску у завода. Поскольку денег не хватает, власти не могут дать всем дорогие хорошие коляски — распределяет, что есть.
Владимир говорит, что совсем скоро завод будет делать новые серийные модели с бóльшим количеством регулировок, чтобы коляски изначально подходили разным людям — и высоким, и низким, и худым, и крупным. Эти новые модели, говорит директор, станут доступными для белорусов уже в следующем году.
Индивидуальные коляски делают слишком долго
Пока серийное оборудование не подходит, коляски делают по индивидуальному заказу.
— Нет такого дня, чтобы я не подписывал изготовление колясок по индивидуальному заказу, — говорит Калевич. — И запросов всё больше — в прошлом году завод изготовил 120 экземпляров.
Ни одна страна мира не выпускает так много индивидуальных колясок, как Беларусь.
Это вынужденная мера. Делать индивидуально — дорого и долго. Но из-за того, что серийные коляски «не дотягивают», иного выхода у производителя пока нет.
— Ни одна страна мира не выпускает так много индивидуальных колясок, как Беларусь. Куда дешевле делать серийные с бóльшим количеством регулировок. Это мне руководитель Ottobock говорил. Сознательно мир уходит от индивидуальной коляски, — подчеркивает директор.
Индивидуальная коляска делается под конкретного человека. Первый ее минус — сроки. «Индивидуалку» придется подождать от трех до десяти месяцев, потому что каждая новая коляска должна пройти испытания на прочность и безопасность. Потом надо еще подождать — каждую такую коляску регистрируют как новое оборудование.
— После того, как мы изготовим опытный образец, мы должны отдать его в лабораторию, где коляска проходит полный цикл тестов, вплоть до разрушения. Если она хоть по одному критерию не прошла, мы не можем идти в Минздрав и ее регистрировать. Начинаем всё сначала, — поясняет Владимир.
Медицинская экспертиза занимает минимум три месяца. Больше всего недостатков, говорит директор, вылазит из-за качества материалов.
— К сожалению, белорусские производители не уделяют достаточного внимания медицинским рекомендациям. В Могилеве у крупнейшего производителя в стране мы взяли ткань на обшивку колясок, и выяснилось, что в этой ткани есть вредные вещества — фенолы. Надо переделывать всю коляску! Были случаи, когда из-за недочетов мы по 17 раз туда-сюда гоняли одно изделие. Но то, что выходит, будет безопасным. Считаю, это оправданным ожиданием, — говорит он.
Даже индивидуальные коляски подходят не всем
«Имена» уже рассказывали, как родители Маргариты, девочки с глутаровой ацидемией (врожденное нарушение обмена веществ), ждали индивидуальную коляску восемь месяцев, а она всё равно не подошла. Больше того, вредила девочке. Главное пожелание родителей — чтобы у коляски менялось положение спинки: сидя, полусидя и полулежа. Маргарите нужно менять положение туловища, чтобы у нее не было пролежней. В коляске, которую выдали, спинка не разгибается. Если приложить недюжинную силу, корпус сдвигается на пару сантиметров назад, но вместе со спинкой вверх поднимаются и ноги.
Как коляска, которая делается по индивидуальному заказу может в итоге не подходить?
Директор говорит, причина в том, что сотрудники завода раньше никак не контактировали с инвалидом, пока изготавливали заказ. Звучит странно, но это действительно так.
В специальную карточку специалисты МРЭК вписывали особенности человека с инвалидностью: рост, вес, определенный угол наклона спины и дополнительные элементы коляски, вроде ремней. Речь шла не о том, чтобы разработать коляску с нуля, а о том, чтобы подогнать под эти особенности базовую модель.
— Готовый лист-заказ приходит к нам от медиков: ширина такая-то, спинка такая-то. Недавно нам удалось вместе с Белорусской ассоциацией инвалидов-колясочников, Инна не даст солгать, разработать новую форму заявки, более подробную. Наконец, утвердили этот новый вариант в Минздраве и Минтруда. Надеюсь, случаев, когда коляска не подошла, станет меньше.
В апреле на заводе появилась команда — конструктор, дизайнер и медик, они будут приезжать к каждому, кто заказал индивидуальную коляску.
— А еще мы с этого года отдаем коляски на испытания в ассоциацию колясочников, — продолжает собеседник. — Те, правда, не всегда комментируют нашу продукцию.
— Мы ответили устно, — парирует Инна. — И могу напомнить: человек, который испытывал эту вашу коляску активного типа, не смог даже ноги на нее поставить. Вес коляски увеличился на десять килограмм!
— Так надо написать! — Владимир всплескивает руками. — Коляска еще не пошла в серийное производство, и мы стараемся ее облегчить! А ваш устный ответ я нигде не могу использовать. Ни перед коллегами, ни в Министерстве. Если вы напишете, даже если всё плохо, мы сможем сесть, разобраться. У меня ведь кроме вас, вся обратная связь — это отзывы от мам и пап детей с ДЦП, все эти коллективные жалобы. Но там, к сожалению, больше эмоций. Редко среди мам попадается инженер, который может четко объяснить, почему это плохо и что конкретно мешает.
Почему это не строители должны создавать доступную среду, а я должен создать танк, чтобы он мог везде ездить?
— А если человек жалуется, что коляска не подошла, вы переделываете? — уточняю я.
— Поймите, если мы что-то поменяем, надо будет заново зарегистрировать изделие. Коляска должна быть сертифицирована. Если просьба оправдана, мы идем навстречу. Но бывает, приходит человек и говорит: хочу коляску с крышей. Я спрашиваю: зачем? А он говорит: «Хочу ездить по грибы, и чтоб дождь не капал». И пишет во все инстанции жалобы: не сделали крышу! Будто не ясно, что цена такой коляски с крышей вырастет в разы. И кто платить за нее будет? А мы ведь много делаем хорошего! Вот коляска наша с электроприводом стала гораздо дешевле. Старая модель стоила около трех тысяч долларов. Потому что мы покупали белорусские колеса, которые стоили как целая польская коляска. А теперь мы перешли на новые колеса, новый редуктор — и она стала стоить не более полутора тысяч (долларов). Значит, Минтруда сможет вместо одной такой коляски купить две — и два человека ее получат, — отвечает Владимир.
— А можно на ней заехать на бордюр? — интересуется Инна.
— Это что, болид Формулы-1 или коляска инвалидная? По инструкции надо, чтобы ты задними колесами подъехал и попытался заехать, а не с разгона во-о-от такую бордюрину преодолевал! Она маневренная и более функциональная, и в управлении проще.
— Но коляска активного типа нужна для тех, кто хочет быть самостоятельным. А отзывы на вашу коляску были такие: если уклон пандуса больше 10%, то на него не заедешь…
Владимир горячится:
— Есть четкий стандарт, какой уровень должна преодолевать коляска и какой высоты должны быть бордюры. Этот стандарт — 10%. Я ж не виноват, что в стране такие бордюры, что на них на танке не заедешь! Даже в новых районах делают 30%. Почему это не строители должны создавать доступную среду по всем правилам, а я должен создать танк, а не коляску, чтобы она могла везде ездить? При этом она должна быть дешевая. Я могу коляску на гусеницах сделать, если Минтруда у меня ее закажет.
Отметим, что в Беларуси реализуется уже третья по счету Государственная программа по безбарьерной среде. Задача — обеспечить беспрепятственный путь инвалида по всему маршруту его следования. Но по факту бюджетных средств заложено недостаточно: человек с инвалидностью не всегда может даже попасть на прием к врачу — в каждой пятой районной поликлинике Беларуси нет лифта!
Не хочу белорусское, дайте деньгами!
В Польше, Германии, Литве врач выписывает ребенку нужную коляску, но если у местных заводов нет подходящего оборудования, родители покупают коляску сами, а государство компенсирует им потраченные деньги. В Беларуси системы компенсации нет. Семья имеет право получать только то, что произведено в нашей стране — то, что дает протезный завод.
В итоге родители берут бесплатное белорусское, мучаются, а потом покупают импортное. Получается, они вынуждены платить за то, что положено им бесплатно, а еще тратиться на доставку и пошлину на ввоз. Родители хотели бы получить от Минтруда деньги, которые государство тратит на производство. Потом можно было бы доплатить и купить польскую коляску или немецкую. И все были бы довольны. Кроме завода?
— Министерство нас настраивает, что мы придем к компенсации, — говорит Владимир Калевич. — Это для нас вызов. К тому моменту у нас на заводе должен быть костыль, коляска, протез не хуже, чем за границей. А цена — гораздо ниже. Сегодня заложены колоссальные средства (не скажу, сколько) на модернизацию. Мы отстаем — надо вложиться. На постсоветском пространстве мы единственные остались, кто выпускает свои коляски. В России Путин разрешил на заводе в Тольятти собирать коляски из комплектации Ottobock. Хотели сделать на базе «немцев» свое производство, но так и собирают чужое.
— Так может проще и дешевле закрыть завод и собирать проверенный Ottobock? А государство бы компенсировало, пусть и частично, покупку импортных колясок.
— Нет! Страна станет зависимой! — уверен директор. — С первого по десятый раз вам иностранцы продадут дешево. А потом подсадят на иглу: вот цена, и дальше как хотите крутитесь. Это случилось в Прибалтике. Недавно приезжала директор литовского завода, вроде нашего, и с сожалением говорила, что в Литве потеряны все производства. Поймите, на модернизацию мы не тратим государственных денег. Наш бюджет почти не изменился — сейчас мы просто перераспределяем расходы. Мой предшественник две трети тратил на строительство, и только одну треть — на техперевооружение. Теперь бюджет почти не изменился, но поменялись статьи расходов: две трети на перевооружение и одна треть — на строительство. Где-то можем пока подужаться и потерпеть, но техника — самое главное.
Владимир с гордостью ведет нас по производственным цехам и кабинетам предприятия, показывает новую технику, на которой разрабатывают коляски, корсеты и другое оборудование завода.
Еще одна задача, которую он собирается решить — найти больше внебюджетного финансирования. Пока что «внебюджет» — всего 16%, остальные 84% — госзаказ.
— Мы привлекаем инвесторов. Ведем переговоры со словаками, чехами. Был большой заказ из Азербайджана — делали в аулы рычажные коляски, которые никто вообще уже не выпускает, но им там в горах удобнее. С Молдовой сотрудничали.
Директор считает, что при грамотном руководстве и хорошей команде, всё с белорусскими колясками будет в порядке. Чтобы еще больше денег вкладывать в развитие технологий, Владимир Калевич ищет выход на российский рынок.
— Мы пока отстаем от мировых лидеров, но у нас есть план, как стать лучше. Мы сделали молодое конструкторское бюро, расширили модельный ряд, опытные образцы. Сделали медико-технический совет. Нам нужно время — я не волшебник, а, к сожалению, инженер.
— Как вы думаете, сколько времени вам понадобится?
— Дайте нам год, — отвечает директор.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц или делаете разовый платеж, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!