Еще семь лет назад островчане говорили: «Островец — свету конец». Теперь его называют не иначе как «Город будущего». Он растет быстрее других городов Беларуси — за год на 6%. Для сравнения на втором месте Фаниполь — 3,2% за год. Минск — меньше единицы. Бывший поселок мутирует: только за последний год тут открылись гостиница, несколько баров и новый детский сад, выросло два микрорайона и строится третий. Кроме коренных жителей, здесь появились «новые островчане» — люди, которые останутся в городе после запуска АЭС. И приезжие-рабочие, которые отработают вахту и уедут домой. Главный вопрос: сможет ли «атомка» объединить всех этих людей или Островец останется придатком к большому атомному проекту; городом, разделеным на «ваших» и «наших».
Коренные островчане, когда началось строительство АЭС, и об Островце узнал весь мир, будто получили новый повод вспомнить, чем, кроме «атомки» славятся эти края. Скажем, тем, что на Островетчине родился поэт Казимир Свояк. Что владел Островцом Альбрехт Гаштольд — дворянин и канцлер великий литовский. В Островце он, конечно, не жил, но, говорят, бывал. Как и Барбара Радзивилл, которая в здешних лесах любила охотиться. Когда говоришь с местными, кажется, они заново открывают для себя свой город и им гордятся: новыми районами, больницами, детскими садами и даже тем, что последних не хватает — так много тут молодых семей.
Новые местные — те приезжие, что перебрались в Островец надолго, с семьями, останутся здесь после того как АЭС достроят и запустят. Они привозят в город новые идеи. По их наводке обновляются меню, появляются мастерские по пошиву модных платьев и пиджаков, свадебные фотографы и новый, «столичный» сервис.
Приезжие строители живут в ярких разноцветных домах «Города будущего» временно, до запуска АЭС. Им город интересен меньше всего, потому что от зари до заката они работают на станции. Потом, уставшие, приезжают в общежитие, заходят в «Центральный» или в киоск с шаурмой, курят в новом подъезде, не смотря на запреты комендантов, и тоскуют о доме.
Планируется, когда атомную электростанцию запустят, в Островце будут жить 25 тысяч человек, сейчас — 10,9 тысяч. А к 2020 году, по прогнозам, город вырастет почти в три раза.
Новые местные меняют Островец
Первыми в Островце поднялись ассенизаторы. Когда в 18 километрах от города началась стройка атомной электростанции, в Островец повалили рабочие из России, Украины и Беларуси. Жилье для них еще не было готово, и местные получили первый повод заработать. Семьями переезжали жить к родственникам, чтобы сдать в аренду свои квартиры и комнаты. Чаще всего сдавали частные дома с удобствами на улице (высоток в старом Островце почти не было). Количество отходов стало угрожающе расти. Те, кто успел закупить бочки, смогли сколотить приличный капитал, подгоняя их к домам, которые сдавались в аренду.
Ольга Хотянович, корреспондент местной газеты «Астравецкая праўда», живет в Островце всю жизнь. Изменения в городе, говорит, всех местных воодушевляют. И поясняет, что «атомка» для островчан — как фея крестная — раскрыла потенциал Золушки:
— Люди раньше тут спали. Теперь практически у каждого включились мозги. Срабатывает мысль: как я могу улучшить свою жизнь, используя ситуацию, — говорит она.
Поясняет, что с того самого первого дня, каждый месяц в городе появлялись новые дельцы. Узнали, что на АЭС запрещены смартфоны — старенькую «звонилку» вместо 19 рублей стали продавать приезжим за все 50. Поняли, что из-за проблем с общественным транспортом (в городе только один автобус и ходит он кругом, долго и редко), количество машин в Островце увеличилось в несколько раз — стали открывать автомойки с минскими ценами.
Спасибо приезжим за то, что они нас учат требовать большего
За четыре года тут открылись семь частных аптек и больше пяти кафе — от семейной пиццерии «Ланч» в новом спальном микрорайоне до клуба BlackBar, первого заведения Островца, где есть кофемашина, столичные бармены и дресс-код. Семья из Сморгони открыла парикмахерскую и маникюрный салон. Миллионер из Турции — гостиницу SunHotel, одно из двух мест, где «тусуется местный бомонд». Там, где еще вчера был лес, в котором российские монтажники собирали грибы, теперь два новых микрорайона и строится третий. Панельные общаги — для строителей. Кукольные кирпичные дома с треугольными башенками — для работников повыше должностью. Волнистый дом с застекленными лоджиями — для будущей островецкой элиты.
За последний год здесь появились гимназия, библиотека, здание районного отдела Следственного комитета и фирменный магазин «Кристалл». К концу года обещают сдать в эксплуатацию три сетевых магазина, ФОК, еще один детский сад и внушительных размеров больницу.
— Надо сказать спасибо приезжим за то, что они нас учат требовать большего. Мы в своем болоте ковырялись тихонько. Нет дискотеки — ну и нормально. Нет аквапарка — ничего. А эти новые люди — раскрепощенные. Говорят, хотим для ребенка праздник в кафе с мороженым — вынь да положь. Никогда раньше у нас такого не было, — говорит Ольга.
Островец уже переживал интенсивное строительство. В 1939 году, когда западную Беларусь присоединили к восточной, новую территорию разделили на районы. Центром здешних мест считалось село Ворняны, там была усадьба. Но район назвали Островецким, потому что только в Островце была телефонная связь. Островец стал райцентром. Но здесь не нашлось зданий, где можно было бы разместить администрацию — стояли одни деревенские хаты. Выход нашли: со всех окрестностей стали свозить в Остовец дома, оставшиеся от беглых панов. Из собранных деревянных домов построили целую улицу. Назвали Советской. Она до сих пор лежит в центре города. Из всех достопримечательностей — здание ЗАГСа и беседка для свадебных фотографий.
Коренные островчане отстаивают баню
Новое правило молодеющего города: не можешь заработать — закрывайся. В этом году чуть не закрыли общественную баню. Вступились за нее пенсионеры, которые ходят туда каждое воскресенье, 33 года подряд. Они написали в «Астравецкую праўду» открытое письмо от Клуба любителей бани. Рассказали о том «теплом майском утре 1985 года», в котором «тогда еще молодые страстные любители горячего пара и легких водных процедур» открыли свое первое банное заседание. И попросили администрацию сохранить для потомков «культовое место».
Баня в Островце всегда стоила дешево. В советское время — 20 копеек, чуть дороже буханки хлеба. В начале 2016 года руководство попробовало вывести баню на самоокупаемость — цены за посещение подняли с 3 рублей до 6,5. Многие пенсионеры-завсегдатаи вынуждены были отказаться от парилки — стало тяжело для кошелька. В июле того же года в новом микрорайоне строители заложили фундамент Физкультурно оздоровительного центра на шесть тысяч квадратных метров с бассейном, спортивными залами, кафе и баней на 100 помывочных мест. Потом стало известно, что банные процедуры исключили из бюджетного субсидирования. По городу пополз слух, что общественную баню закроют совсем — городу будущего незачем тратить деньги на убыточное заведение.
А куда еще в Островце пенсионеру идти?
В своем открытом письме пенсионеры пытались доказать, что хоть новое и приходит, старое забывать нельзя. А баня — святое. Баня в Островце — святое трижды. Ведь в советское время она решала сразу три стратегические задачи. Первая: сельское население боролось тут с завшивленностью — в 80-е годы около 40% местных жителей страдали от этой напасти. Вторая: баня была местом, где люди заводили полезные знакомства, пока стояли в очереди в парилку. Третья: те самые «молодые любители пара и водных процедур» организовали в бане зону, свободную от «сухого закона», который в том самом 1985 году ввел Горбачев.
— У нас команда была: судья народный, прокурор, замначальника милиции. Мы себе при наших должностях ящик пива всегда могли найти! — рассказывает Сергей Шеин, подполковник в отставке и председатель островецкого Клуба любителей бани. — Сначала ходили в подсобочку, но как-то там не по-людски было пить. Придумали ходить в баню. Она ведь ремонтирует дух! А потом решили: что же, ребята, мы просто так ходим? Давайте, председателя изберем — и создали Клуб.
Прокурор, судья, начальник смены станции Гудогай, начальник штаба РОВД, хирург, начальник санатория МВД «Белая Русь» — все эти банщики сегодня на пенсии, но в баню почти все ходят неизменно, каждое воскресенье. Обязанности распределены: один приносит пергу, другой — разнотравья. Третий отвечает за растопку, четвертый — за кухню. Одно из традиционных блюд Клуба — бычьи яйца.
— Многие инженеры, монтажники, пенсионеры — все интеллигентные люди — стараются ходить в наш день. Ценят старый островецкий уклад. Даже директор станции приходил, Михаил Васильевич (генеральный директор РУП «Белорусская АЭС» Михаил Филимонов). Потому что у нас порядок. Мы не позволим никогда выпить пива перед тем, как идти в парилку. Чтоб он потом на всех перегаром дышал?! Такого человека можно за ноги — и в снег. Мы, хоть нам по 60-65 лет, те еще грибочки! Держим себя в форме, и баня помогает, — говорит Шеин.
И добавляет:
— Я, конечно, на себя плакать не буду, что мне не хватает на билет. Я подполковник милиции в отставке, у меня неплохая пенсия. Доход был за тысячу долларов всегда, и жена получала неплохо. Но есть в бане и обычные пенсионеры. В новый ФОК они ходить не будут — дорого. А куда еще в Островце пенсионеру идти? Тут если что-то открывается, то для молодых.
Сергей уверен, что баню они с ребятами отстоят. Пока мы разговариваем, он показывает свежую газету: администрация города опубликовала ответ на письмо Клуба под заголовком «Бане быть!» Есть еще опасность, что цены в бане сильно подскочат, но первая большая победа одержана. «Вот, — улыбается Шеин, — можем еще делать дела».
«Островчане на „атомке“ почти не работают»
На каждого официально зарегистрированного безработного в Островце в приходится больше десяти вакансий. Единственное крупное предприятие в городе — завод «Радиодеталь», который до 1991 года было цехом «Вильнюсского завода радиоизмерительных приборов имени 60-летия Октября». Другое — АЭС. Но островчане на «атомке» почти не работают.
На улице Белькишки, которая еще пару лет назад была деревней, с полями и огородами, а теперь вошла в состав города, мы встречаем дальнобойщиков. Они выезжают с участка, который называют фамильной фазендой. Говорят, раньше работали на атомной станции строителями. Но потом уволились, потому что стали мало платить — было тысячу рублей в месяц, стало 300. Больше всего, говорят, получают россияне. Но не обижаются.
Оба уверены, что нельзя привязывать свою жизнь и заработки к АЭС. Вон, три года назад, пол Островца побросали работу и кинулись сдавать жилье. Да, первое время можно было получить тысячу долларов в месяц, но потом приезжим построили новое жилье и цены упали до 180-200 долларов. Пока что аренда в Островце стоит, как в Минске, а номера в гостинице расписаны на месяц вперед. Но скоро третий микрорайон сдадут в эксплуатацию, и тогда цены в третий раз рухнут.
— Мы вот работаем на вольных хлебах. Я за пять лет на фуре объездил всю Россию и Беларусь. Много фурщиков из Островца работают в Литве — всего 50 километров до Вильнюса! Зарплату в евро получают. Даже в самой убогой фирме 800 евро в месяц — вытянешь. А «атомку» пусть контрактники строят, — улыбается Женя.
Еще один традиционно «жирный» способ заработка в Островце — контрабанда сигарет. Местные рассказывают, что часто контрабандисты какое-то количество рюкзаков с товаром передают партнерам, а какое-то — пограничникам. Просто оставляют в определенном месте и анонимно сообщают координаты. Сотрудники приезжают, оформляют рюкзаки, как изъятый товар — и все остаются довольны.
Есть местная легенда: перед тем как в Островце усилили охрану, местные контрабандисты, чтобы не хранить нажитое дома, позакапывали свои сокровища прямо вдоль старых островецких улиц. Когда-нибудь, говорят старожилы, клады островецких контрабандистов будут также популярны, как сокровища Наполеона.
«Я вернулся в Островец, чтобы открыть лаундж бар»
1 сентября 2017 года бармен Павел Новосельский ударил кувалдой по стене островецкого кафе «Смак». Много лет в это кафе ходил перекусить и выпить по пятьдесят весь Островец. Теперь Павел вместе с другом Андреем Метелицей полностью переделали здание, чтобы открыть новое клубное место — BlackBar. Найти его несложно — от главной площади прямо, направление укажет рукой с постамента бронзовый Ленин.
Еще студентом Паша уехал из Островца в Минск. Перспектив в городе не было. Павел честно пытался работать по профессии — устроился в банк. Но затянула ночная жизнь — стал подрабатывать барменом. «Овертайм», DoZari, Private House. А потом как-то психанул, уволился и уехал домой. В Островце начиналась глобальное строительство и Паша решил ловить момент — открыть бар. Его мечту разделил минчанин Андрей (бармен в «Ривьера Кантри Клаб», Vmeste) — теперь муж Пашиной сестры. Парни рискнули: все, что откладывали на покупку жилья, решили вложить в общее дело.
Надеваешь на человека мотоциклетный шлем, наливаешь ему прямо в рот алкоголь, закрываешь забрало, трясешь голову, бьешь битой
— Если бы мы хотели просто денег заколотить, проще было открыть рюмочную или ночной магазин — сейчас в Островце все работает до пяти-семи вечера, и приезжим приходится ездить по заправкам. Но у нас была мечта — стоять за своей барной стойкой. Прививать культуру пития. Как в американских фильмах: старенький владелец разливает напитки, под стойкой бита, — говорит Паша.
До биты, правда, пока не доходит. Хоть публика в Островецких барах специфическая — в основном командированные. Тревожную кнопку парни нажали единожды — посетитель перебрал, не заплатил, стал кричать, что его обокрали. Конфликты для приезжих опасны — любое нарушение грозит депортацией и увольнением с АЭС.
В будние дни в баре на двух владельцев один посетитель из Ростова — потягивает пиво и покуривает кальян. Андрей говорит, у местных нет пока привычки заходить на один бокал. Две крайности — совсем не приходят или остаются до пяти утра. Аншлаг — в ночь с субботы на воскресенье, когда у работников АЭС единственный выходной. 70-80 браслетов за ночь плюс посетители по картам. Андрей с Пашей не выпускают из рук шейкер, несмотря на то, что ценник тут совсем не как в районном городке — около 11 рублей за коктейль.
— В Минске никого не удивишь коктейлем «Оргазм». А тут — вау! — заказывают. Или Б-52 — металлический поднос, спирт, и все горит вокруг — стараемся делать шоу. Но самый хит — это Banditos. В Минске он себя изжил еще в 2013. Это когда надеваешь на человека мотоциклетный шлем, наливаешь ему прямо в рот алкоголь, закрываешь забрало, трясешь голову, бьешь битой. Первый раз, когда Павел делал, все телефоны подоставали — не поняли вообще, что происходит, — улыбается Андрей.
— Здесь никто ром с колой не берет — все хотят коктейли, — поддерживает его Паша.
Чего в баре не хватает, говорит Андрей, так это девушек — они избегают злачных мест, потому что командировочные часто очень открыто пристают:
— Может у нас быть 20 мужчин и ни одной девушки. Это понятно, люди бывают без тормозов.
Бар уже оброс слухами. Компания из Ошмян пишет сообщение ВКонтакте: «А это правда, что у вас только в смокингах можно?». Парни смеются и отвечают, что можно и в обычном, удобном. Главное не в спортивном, и никаких туфель с квадратными носами. Иначе четыре охранника на входе не пропустят. Кроме дресс-кода, Андрей и Паша были первыми, кто завел для бара Instagram. Теперь фотографии в соцсети постят все местные заведения. Еще одна игра для больших взрослых, которой раньше не было, — тематические вечеринки.
— Первым был день встречи выпускников. Сосиски в тесте, оладьи с повидлом, рыба в тесте, бормотуха, чернила. Я был физрук, Андрей — трудовик. Включили «Руки вверх». Сначала люди стеснялись и не могли понять, что творится. А теперь они втянулись и каждую субботу спрашивают: а что теперь, чем сегодня будете удивлять?
Раньше местным парням и девушкам, которые хотели потусоваться, приходилось ездить в Сморгонь или Ошмяны. Теперь соседние города приезжают на выходные в Островец. Иногда ребята ставят клубную музыку вместо привычной здесь эстрадной. Чтобы всем было комфортно, зовут друзей, которые приезжают на двух машинах и показывают, как под нетипичную для Островца музыку двигаться.
— Мы музыку с компьютера запускаем, но иногда на вопрос «кто диджей?» говорим, что диджей сидит в Минске и процессом руководит онлайн. Вот пришли парни, говорят, поставь нашу, гимн внутренних войск РБ. Я говорю: «Не, брат, давай лучше „Воинов света“». А если компания из России, всегда просят поставить «Офицеров» Газманова и поют стоя. И, конечно, постоянно «Ленинград».
Приезжий строитель: «Я буквально живу на работе!»
К вечеру центр Островца вымирает. Время коренных островчан и семейных приезжих заканчивается. К магазину «Центральный» со всей округи сходятся мужики после рабочей смены. В центре продуктовые магазины лучше, чем «на районе». Закрывается «Центральный» рано — в семь вечера. И работники, пешком, через мост, через озеро, через частный сектор, возвращаются в свои новостройки. В одном из ярких пряничных домов, который на самом деле — общежитие с прокуренным подъездом, живет минчанин Саша. Он приехал строить АЭС в марте прошлого года. Пока мы идем по неосвещенному частному сектору, Саша показывает, в каких местах обычно стоят патрули и ловят прохожих без фликеров.
— Я буквально живу на работе, и мне всё это надоело, честно говоря, хоть работа и интересная, — говорит Саша. — Трудимся 45 дней по такому графику: два дня, потом две ночи, потом отсыпной и выходной. Потом на 15 дней уезжаем домой. Раньше можно было еще отпуск взять, но сейчас начинается важный этап строительства, и пока его не закончим, отсюда не уедем.
Саша приводит нас в трехкомнатную квартиру, которую делит с соседями по стройке. Всего в квартире живет семь человек. Высокие потолки, бежевые обои, сушилка для белья в прихожей. В каждой комнате по три-четыре койки. У каждой койки — спартанская тумбочка. Стиральной машины нет, она в общежитиях не предусмотрена. На столе — записка от коменданта «не курить в помещении». Комендант может зайти в любое время, даже если жильцов нет на месте. Три человека с осмотром — не единственное, что может застать врасплох. Саша рассказывает, когда въехал в квартиру, комендант не дал ему ключи, а сказал сделать самому. Не хочешь спать на улице — иди к мастеру и плати от пяти рублей. Ключи эти потом никто коменданту не сдает. Так что теоретически все, кто проходят через квартиру, — а это бывает и 20 человек, могут свободно вернуться в нее в любой момент. Неудивительно, говорит Саша, что в общагах воруют:
— Один мой знакомый насечки делал на колбасе. Насечки исчезли, а колбаса уменьшилась. Другой говорил, майонез выдавили, а пакетик, чтобы видно не было, надули. Люди очень странные попадаются.
Он рассказывает, что сил на то, чтобы ходить в город и знакомиться с местными, не хватает, особенно в последнее время, когда на АЭС ужесточились проверки. Любое замечание грозит блокировкой электронного пропуска, без которого нельзя пройти на «атомку». Блокировка пропуска — это почти всегда увольнение.
— Бывает человек работает полгода. А потом приехал после отпуска, а у него пропуск не срабатывает. Если начальство заинтересовано — будет ходатайствовать и разбираться. Аргумент к увольнению — любой вплоть до аккаунтов в соцсетях. Нас недавно собрали всех и официально предупредили: никаких фотографий с АЭС и никаких фото на фоне бело-красно-белого флага. Если тебя любое официальное лицо поймало в квартире с сигаретой — это тоже легальный повод для выселения. И иди ищи жилье, за которое будешь ползарплаты отдавать, — рассказывает Саша.
Саше с соседями повезло, но утром страшно выматывают очереди в душ и туалет. Раньше людей в общежития селили меньше, но теперь уплотняют. Соседи постоянно меняются — на АЭС большая текучка кадров. Многие в Сашином доме простужены. Саша рассказывает про целые палаты-лазареты, где живет семь человек и четверо — болеют. Жалуется на то, что плохо топят. А зимняя роба — холодная для работы на улице. И еще холоднее для работы на энергоблоках — бетон и трубы промерзают на раз.
Организаций тут работает немерено. Людей перекидывают с российских и украинских атомных станций аналогичного типа: Нововоронежская АЭС, Ростовская, Ленинградская, Хмельницкая, Южноукраинская. Многие работали в Иране, на атомной станции у города Бушер. Иногда иностранцам оформляют поездку в Островец как командировку. Но чаще увольняют с предыдущей работы, а потом заново берут на работу здесь — чтобы не платить отпускные. Саша говорит, что сначала очень неохотно брали украинцев, но потом поняли, что у них большой опыт, и теперь тут много рабочих как с Донбасса, так и с Западной Украины.
— Раньше конфликты бывали между украинцами и русскими. Из-за этого в главном злачняке в турецкой гостинице «SunHotel» перестали пускать в заведение, если все столики заняты, чтобы не было потасовок, — говорит Саша. — Всех, кто буянит, тихо и быстро высылают из Островца подальше.
Жену выгнал, блендер забрал. Уехал в Беларусь
Зарплаты всегда разные. У Саши в команде средняя зарплата около тысячи долларов в месяц. Начисляется зарплата в российских рублях. Если рабочий день приходится на праздник — получаешь доплату — всё по-честному. У непьющих есть привилегия — они подменяют тех, кто ушел в загул и могут больше заработать. Но есть привилегии и у пьющих: когда утром после ночной смены толпа людей пытается прорваться через проходную сквозь два турникета (ночные уходят, дневные приходят), пьющий может крикнуть: «мужики, дайте похмелиться!». Тогда пропускают.
Быт российских монтажников
— Русских тут не любят. Прям в лицо говорят: «У, русаки, валите в свою Рашку», — жалуется монтажник из России Сергей и разворачивает газетный сверток. В нем — сушеный подлещик, которого контрактник привез из дома, с Волги, угостить ребят. — Сейчас полегче. А раньше было повсюду «Кто не скачет, тот москаль». Обидно. Я ведь даже не из Москвы. И за Путина не голосовал!
Мы встречаем Толика и Сергея у палатки с шаурмой. Оба сегодня приехали на вахту из России, из города Балаково Саратовской области. Одному чуть больше сорока, второму 36. Толик — уже дед. Его внуку скоро исполнится полтора года. Завтра у Толика и Сергея выходной. Парни идут по стандартной своей схеме: сначала в «Центральный», потом в «Кристалл» — и домой. Иногда в маршрут добавляют остановку около реки — с мостика приятно кормить лебедей и уток хлебом.
Работа у напарников важная. Они делают контур реактора на аварийной технической станции. Сергей соединяет трубы — он монтажник, а Толик, сварщик, варит. Сергей получает тысячу долларов, а Толя — полторы. В Саратовской области найти такую работу тяжело. А тут, на вахте, получают «достаточно, чтобы свозить детей на море».
Балаково и Саратов в Островце предпочитают держаться вместе. 20 мужчин живут в трех квартирах одним составом, уже третий год. Людей к ним периодически пытаются подселять, но балаковские «борются», как могут. Как и минчанин Саша, Толя и Сергей жалуются на холодные батареи. Говорят, единственный раз, когда топили хорошо — во время визита проверяющих. Только они вышли за дверь — и температура упала. В условиях жесткого дефицита тепла, когда кто-то из коллег уезжает домой в отпуск, первая задача — застолбить его одеяло. Болеть в Островце нельзя — все услуги для иностранцев платные. За три дня в больнице можно отдать 400-600 рублей. Обычный прием — 23 рубля. Говорят, руководство лоббирует идею с медстраховкой, но когда они появятся — неизвестно.
— Много тут пьют?
— Ну, а чего еще здесь делать? — спрашивает Сергей. И тут же успокаивает. — Не боись, там на входе на станцию всех проверяют, в трубку дышим. Если что — не пропустят. Нормально вам все построим.
В свой выходной Толик и Сергей покупают водку, пиво и бутылку шампанского. Зачем, говорят, куда-то идти и с кем-то знакомиться? Места в Островце — на любителя. Платить за вход? Пфф. А вот он, на подоконнике дома — красный перчик растет. Сосед по общаге на карнизе колбасу вялит колечками. Мужичок из деревни картошку привозит, в три раза вкуснее магазинной. Вот дома картошечки пожаришь — и нормально с друзьями можно посидеть. Представить, как летом повезешь детей на Волгу, сядешь порыбачить. Волга, она ведь лучше любой Турции. Жалко только из островецкой многоэтажки за второй идти далеко.
— Тут новые районы построили, а продуктовых — нет. Начал строится под окном у нас новый магазин. Три года строили его. Мы три года ждали, надеялись. Кулачки держали. А там — бац — «Цветы». Цветы! Представляешь? Кому мне их дарить? — смеется Сергей.
— Неужели не влюбляетесь тут ни в кого? — спрашиваю.
— А я жену люблю, — говорит Толя. — Правда одна от меня ушла уже. Ездишь вот так, ездишь. А потом жена просто берет, находит себе другого дядьку. Жену выгнал, блендер забрал. Уехал в Беларусь. Тут главное, что уезжаешь. Какая разница, я в Самару уехал на полтора месяца или сюда? Меня все равно нет.
— Да, мы командировочные — люди серьезные — у нас блендер есть. Зачем нам женщина, если есть блендер? — улыбается Сергей.
По телевизору на кухне идет сериал про ментов. Ребята пьют еще по пятьдесят, и Толик достает телефон — показать фотографии. Вот повел восьмого марта семью в парк, кататься на лошадях. Вот сын Дмитрий, ему вот-вот исполнится 15 лет. Следующее фото — довольная девочка, тоже на коне.
— Метель мела! Шесть лет ребенку. А смелая какая, вишь! На коне сидит. А потом мы к верблюдихе ходили, смотрели. Хотели покататься, но ее еще не объездили. А вот, смотри, младшенький. Это внук мой. Полтора месяца. Вот кому покажешь? Тут русских не любят. В магазинах так разговаривают, будто мы не люди. Вот, первый раз за три года нормально с белорусами говорим. Хочешь, возьми перец с подоконника, забирай, правда. Нам не жалко.
Город Чевенгур на золотом песке
Паша сидит на лестничной клетке и курит. Паша приехал в Островец из Гродно. Работает 20 дней через 10 выходных. Соседи у Паши все люди взрослые и занятые. Так что сегодня Паша пьет в одиночестве.
Парень приехал в Островец два года назад. Все говорили, что тут — город будущего, что можно заработать. В Гродно Паша получал 800 рублей. Тут — тысячу. Эти 200 рублей значат много, когда в молодой семье растет сын. Как он растет, Паша почти не видит. Сыну — три с половиной. Зовут Никита.
— Вот мой дом, смотри. Проклятое место. В Гродно снега нет, а здесь снег. Мой батя говорит, что Островец — земля орков, — сплевывает на пол.
Больше всего Паша скучает по жене:
— Я ее в жены взял, когда мне было 23. Я ее люблю очень сильно. Но в этой командировке гребаной ничего невозможно сделать. Как в песне Любэ: ни кола, ни двора. Такая ситуация.
Говорит, в Островце делать нечего, а самая главная достопримечательность: вон она, на верхнем лестничном пролете. Там кто-то нагадил.
— Помнишь, как в песне поется? «Ты веришь, что звезда в твоей руке способна разбудить горячие сердца. Город Чевенгур на золотом песке — хрустальная мечта идейного борца».
Паша делает еще глоток, закуривает. Включает с телефона песню Ляписа «12 обезьян». Танцует.
«Имена» работают на деньги читателей. Вы оформляете подписку на 3, 5, 10 рублей в месяц, а мы находим новые истории и помогаем еще большему количеству людей. Выберите удобный способ перевода — здесь. «Имена» — для читателей, читатели — для «Имен»!