Ирина Киселева думала, что у нее — много разных жизней. Была балериной, работала в рекламе, занималась дизайном и руководила студией. Перерождалась после каждой разрушенной мечты. А потом оказалось, что все это — не разрозненные фрагменты жизни. Каждый из них понадобился, чтобы возник и выжил инклюзивный театр «i», где вместе с обычными детьми занимаются дети с аутизмом. Сейчас Ирина двигает процесс дальше — готовит видеоуроки для педагогов, чтобы у всех детей с аутизмом в нашей стране появился шанс учиться в школе, общаться, заводить друзей и жить полноценной жизнью.
Апрель — месяц распространения информации об аутизме. Мы встретились и поговорили с Ириной Киселевой. Потому что благодаря ей детей с аутизмом увидели и узнали тысячи белорусов. И она — тот «локомотив», который на большой скорости двигает нашу страну к решению проблем в теме аутизма.
Мы встречаемся в пустом актовом зале. В театре отменили спектакли и репетиции, большинство групповых занятий приостановили — берегут детей и их семьи от коронавируса. Впервые за несколько лет знакомства я вижу Ирину без детей рядом. Она спокойно сидит и общается, а не мелькает на сцене и перед ней, не решает одновременно много задач.
В Семейном инклюзивном театре «і» у Ирины Киселевой много ролей. Она — и руководитель, и режиссер, и педагог, и просто близкий друг детям. Сейчас в театре занимается 130 детей, из них у 43 — аутизм. 4 года назад, когда театр только появился, никто даже подумать не мог, что ребенок с аутизмом может выйти на сцену. А сейчас эти ребята играют главные роли в спектаклях, и это вообще никого не удивляет. Через театр Ирина не только помогает детям с аутизмом, но меняет отношение общества к ним.
А теперь она взялась за решение следующей проблемы. Тысячи детей с аутизмом все еще не могут посещать кружки, секции и даже школы и детские сады, потому что педагоги не знают, как с ними работать. А Ирина знает: она помогла более 300 таким детям и училась у лучших специалистов в мире. Теперь хочет передать все свои знания и опыт остальным: вместе с коллегами она записывает видеоуроки, в которых подробно показывает и объясняет, как работать с детьми с аутизмом.
— Мои коллеги говорят: «Ты — танк, который идет вперед, а мы все идем за тобой!» — смеется она. — Но я действительно всю жизнь иду против течения.
Акт 1. Как закалялась сталь
Предки Ирины по линии отца отливали пушки. Потому и девичья фамилия у нее — Пушкарева. А старшее поколение по линии мамы — творческая интеллигенция. В Ирине будто соединились эти два потока: у нее — стальной характер и чуткая душа.
Все детство она провела в Театре оперы и балета, где работали родители. Папа был оперным певцом, мама — балериной. Но девочка была совершенно равнодушна и к балету, и к театру — она обожала рисование. Поступила в художественную школу и наслаждалась каждым днем там. Ее работы занимали призовые места на международных конкурсах, а педагоги пророчили блестящее будущее.
Но после третьего класса родители объявили, что забирают ее из художественной школы и отдают в хореографическое училище в класс балета.
— Я — рыдать. Все лето прорыдала. А потом собралась и пошла на вступительные экзамены. Поступила. Про этот момент я помнила всю жизнь — он перевернул все. Если бы родители тогда были внимательнее ко мне, все бы сложилось иначе.
Ирина была лучшей ученицей. Помогал железный характер, который балет только закалял, и настойчивость: старалась все доводить до совершенства. Дома уроки учила только с палкой за спиной — для осанки. А однажды на репетиции сама себе вывернула ногу — так старалась поставить ее идеально.
В старших классах ей давали ведущие роли, и — как когда-то в художественной школе — пророчили большое будущее. Путевка в него была уже в руках — целевое направление в Московский ГИТИС. Но в Москву 18-летняя Ирина не поехала.
«Ты — танк, который идет вперед, а мы все идем за тобой!»
— Когда мне было 16, умер папа, и маму это сильно подкосило. Я сама стала для нее мамой, она меня даже так называла. Я не могла ее оставить.
Потом по этой же причине Ирина много раз отказывалась от предложений работать за границей. Работала в Белорусском театре оперы и балета. Обожала и театр, и коллег, и гастроли. Но не сложились отношения с непосредственным руководителем — уже после первой встречи Ирина поняла, что карьеру не сделает. Так и вышло: он игнорировал ее потенциал, она ни разу не получила главной роли.
— Это было очень тяжело — каждый раз выходить на сцену и понимать, что ты должен не в кардебалете стоять, а там — впереди — на главной роли. Я никак не могла понять и принять эту несправедливость. Мне казалось так: раз я хорошо танцую, меня должны заметить, я не должна для этого ни под кого подстраиваться.
10 лет она мирилась с этим. До сих пор не смогла ответить себе, почему терпела так долго. Но в конце концов ушла из балета.
— После рождения старшего сына нужно было принимать решение. Я тогда смогла отстраниться, увидела все со стороны и подумала: «Ради чего мне возвращаться в балет? Что я дам, что полезного сделаю?» Ответа не нашла.
Ирина не думала, что будет так трудно после ухода. Еще два года не могла даже проходить мимо здания Большого театра — так скучала по сцене.
Акт 2. Быть или не быть?
В танцах все жестко. Однажды Ирину выгнали из класса за то, что слишком активно дышала. Полной грудью во всех смыслах она впервые вздохнула, когда пошла учиться на режиссера — это было еще во время работы в Большом. А когда ушла из балета, захотела совсем другой свободы — не театральной.
Пошла работать рекламный отдел на радио. Получилось сразу: на третий день бывшая балерина нашла нового клиента, а через полгода — возглавила отдел. Потом работала в нескольких рекламных агентствах, открыла студию по дизайну интерьеров, родила второго ребенка. А когда он подрос, стала искать для него подходящую творческую студию. Не нашла и решила создать свою. Созвала бывших коллег из театра, все вместе они организовали занятия по хореографии, актерскому мастерству, вокалу. Через полгода заняли первое место и гран при на международном конкурсе в Юрмале как лучший вокальный коллектив. Сарафанное радио заработало, студия стала модной: работали в трех помещениях в разных районах Минска.
И тут к Ирине обратилась мама мальчика Ильи с аутизмом: предложила сделать совместный проект — поставить инклюзивный спектакль.
— Я сходу сказала «да». Потому что вспомнила один эпизод, который случился со мной много лет назад. Нас тогда с коллегами из рекламы пригласили на закрытый показ фильма про мальчика с аутизмом «Антон здесь рядом». Все рыдали, я тоже рыдала. Но хорошо видела, как с Антоном можно было заниматься иначе. Вышла оттуда с совершенно четким ощущением, что если бы у меня была возможность, я бы смогла помочь ребенку с аутизмом. Эта возможность появилась.
Коллеги из Голландии, которые нам помогали, сказали, что в теме принятия людей с аутизмом Беларусь отстает от мира на лет 50-60
Ирина долго готовилась к встрече с Ильей. Читала про аутизм, разрабатывала для него занятия, узнавала у мамы, что он любит, что умеет, чего боится. Отправляла им фото помещения, в котором они будут заниматься, чтобы мальчику было спокойно в новом месте.
— А когда мы увиделись, у меня сразу возникло ощущение, что мы чувствуем друг друга на каком-то глубоком уровне. Оно всегда возникает у меня, когда я вижу ребенка с аутизмом.
Потом в студию пришли еще трое мальчиков с аутизмом, и события стали разворачиваться стремительно. Стали репетировать, и маленькая постановка из формата «для своих» превратилась в большой спектакль в зале филармонии на 700 зрителей. А в команду пришли серьезные профессионалы. Работали на износ — на подготовку было два месяца.
Неожиданно в экспресс-формате Ирине пришлось снова стать и режиссером, и хореографом. Снова вышла на сцену, по которой когда-то так скучала, и ощущение от этой встречи было «очень родное». Но думала о другом — как сцену воспримут мальчики с аутизмом. Переживала, что испугаются света, аплодисментов, людей. Договорилась, чтобы в филармонии дали беспрецедентно много прогонов, чтобы дети привыкли. Каждого из них страховало шесть других детей. Задача-максимум для них была — выйти на сцену во время спектакля.
— Мы же думали, что они не способны на многое. А они сразу же включились в репетиции и показали, как мы ошибаемся. Что мы знали о людях с аутизмом? Не любят прикосновений, не интересуются внешним миром. А первый же ребенок при знакомстве пошел ко мне обниматься. Второй — Кастусь — выполнял все задания и сам попросил добавить в его роль слова. Я сначала удивлялась и радовалась этому, а потом доходила до бешенства — почему в нас столько стереотипов? Первое время мы только и делали, что избавлялись от них. И они нам сильно мешали.
Спектакль прошел на «ура». Все маленькие актеры были счастливы, зрители были в восторге, а дети с аутизмом прекрасно выступили. За кулисы к Ирине приходили родители других детей с аутизмом. Они и плакали, и удивлялись: «Этот ребенок на сцену вышел! У меня — такой же, но нас никуда не берут, мы боимся на улицу выйти».
Однажды перед спектаклем Максим — мальчик с аутизмом — увидел, как я волнуюсь за него. Подошел и взял меня за руку
И Ирина решила продолжить этот проект — собрала всех родителей и рассказала, что отныне при студии будет работать театр. И что теперь с ними будут заниматься и выступать дети с аутизмом. Все спокойно и радостно ушли на каникулы. А осенью половина детей не пришли на занятия — родители испугались. Под угрозой оказался не только театр, но и студия. А часть педагогов, с которыми Ирина дружила много лет, засомневались в правильности ее идеи, решили за спиной Ирины сделать свою студию.
— Мне тогда от этого всего было так больно, будто с меня живьем кожу содрали. Я не могла спать, все время думала — что дальше? А перед глазами стояли лица наших четверых мальчишек с аутизмом. Это не были какие-то абстрактные дети, которым нужна помощь — это были уже наши дети. Я их уже любила. Как вспомню, как они смотрят…
Мы сидим в полутемном фойе полупустого здания. Ирина отворачивается, чтобы скрыть слезы. Только голос все равно выдает — срывается. После короткой паузы продолжает.
— Во мне тогда заговорила еще моя детская история с художественной школой. Мне в свое время не дали шанса, не заметили, что есть во мне. Я не могла сделать тоже самое, это было бы предательством. Дети с аутизмом намного глубже, чем мы можем себе представить. Просто они устроены иначе, они хотят донести эту глубину до остальных, но не могут.
Ирина откровенно поговорила с педагогами, которые собирались уходить. А потом собрала весь коллектив и рассказала всю ситуацию: денег нет и будет трудно. Но и примерный план работы предложила. Попросила немедленно решить, кто с ней, а кто уходит. Остались все.
— Мы — люди, можем ошибаться. Я тогда тоже ошиблась: не объяснила подробно ничего ни родителям, ни педагогам. Забыла о том, что они не так тесно общались с детьми и не знают многое из того, что знаю я. Потому и реакция у них была изначально такой.
Все педагоги сошлись на одном: надо донести до людей то, что узнали сами про детей с аутизмом.
— В студии мы могли помочь отдельным детям. А если будет еще и театр, будут спектакли, люди увидят детей с аутизмом. И поменяют свое отношение к ним.
Решено: театру — быть.
Акт 3. Идти напролом
Денег не было. Театр должна была «кормить» студия, которая сама еле выживала. А вдобавок стал прыгать курс доллара, аренда стала неподъемной. От трех больших и хороших помещений пришлось отказаться и переехать в маленькую комнатку во Дворце ветеранов. Периодически брали там на пару часов в аренду актовый зал.
— А нам приспичило поставить спектакль. Что делать? Каждый вынес из дома все, что мог. Сами покупали оборудование, делали декорации, я ночами шила костюмы — вот и пригодился дизайнерский опыт и художественный талант.
Ирина смеется. Вообще, про финансовые проблемы рассказывает легко: да, сидела без денег сама, еле наскребала на зарплаты педагогам. Но никогда не унывала на этот счет — знала, что это временно. И через год ситуация действительно стала выравниваться. Про театр говорили и писали, в студию приходили новые дети, вернулись и некоторые «старые», помогали «Имена», находились спонсоры.
— Только теперь всех родителей, которые приводили к нам детей, мы предупреждали: у нас занимаются дети с аутизмом. Чем больше времени мы работали, тем проще относились к этому родители. Теперь даже обижаются на наши предупреждения, мол, а что тут такого?
Трудно было в других ситуациях. Когда педагоги уходили.
— Теперь мы научились это отслеживать, а сначала из-за выгорания потеряли много прекрасных людей. Человек всей душой вкладывается, переживает, а однажды звонит и говорит: «Я больше не могу. Я не приду». Очень тяжело расставаться. Очень. Я не могу даже произносить: «Мои коллеги». У нас другие отношения, мы все в театре — одна большая семья. Мы все любим и поддерживаем друг друга. Когда кто-то уходит, ты будто теряешь родного человека.
Самые частые слова, которые я слышала на протяжении всей жизни нашего театра: «Это невозможно» и «Это никому не нужно»
Еще хуже, когда из студии уходили дети с аутизмом.
— Наш главный принцип — действовать от ребенка. Не заставлять. Если он может выдержать две минуты занятия, занимаемся две минуты. Постепенно в нем накапливается сила, и он может концентрироваться все дольше. Многие родители не понимали такой мягкий подход. Им казалось, что двигаемся слишком медленно, отказывались признавать, что прогресс есть. И забирали ребенка.
После таких расставаний Ирина часто шла домой пешком и рыдала всю дорогу. Но рядом с Ириной есть такие же сильные люди. Психолог театра Екатерина Шуляковская предложила не сдаваться: много раз потом они вместе звонили и уговаривали родителей вернуть ребенка. Некоторые действительно возвращались. Иногда за это время у ребенка случался регресс и начинали занятия с нуля.
— Андрей на летние каникулы уехал в реабилитационный центр, но почему-то случился сильный откат — потеря речи. Он забыл, как произносить звуки. В уме проговорил, ему достаточно, а так — не может. Родители перестали водить к нам. Мы долго их уговаривали вернуться. Уговорили. За месяц наладили первые слова, предложения. Но говорил сначала только то, что мы с ним заучивали и только на занятиях. На спектакле я дала ему микрофон — и он четко выдал весь текст. Его мама тогда впервые услышала, что речь вернулась. Смотрю на нее: сначала плачет, потом на камеру снимает.
Стальной характер за эти четыре года жизни театра проявился на полную катушку. Как и чуткое сердце.
— Иногда забываешь, что это не твой родной ребенок. А сколько трогательных моментов с ними! Однажды перед спектаклем Максим — мальчик с аутизмом — увидел, как я волнуюсь за него. Подошел и взял меня за руку. У меня аж все замерло. Вот она — поддержка и доверие.
Акт 4. Урок для всех
— Самые частые слова, которые я слышала на протяжении всей жизни нашего театра: «Это невозможно» и «Это никому не нужно». Да мне надоело уже! Я же вижу детей и то, что они могут сделать. И что значит, никому не нужно? К нам после первого спектакля еще четыре года назад приходили люди и говорили: научите нас работать с такими детьми.
Нигде в Беларуси, а потом оказалось, что и во всем мире, не было похожего театра. Педагоги по актерскому мастерству, вокалу, хореографии штудировали литературу про аутизм, чтобы лучше понимать детей. Потом Ирина с несколькими коллегами поехали в Голландию, где им дали огромную базу знаний по аутизму. На основании этих знаний и стали адаптировать упражнения для актеров, музыкантов и танцоров под детей с аутизмом.
— Например, со всеми актерами делают всегда артикуляционную, глоточную гимнастику, чтобы правильно работали мышцы лица и они говорили четко. Когда дети с аутизмом начинают пробовать говорить, эти упражнения им сильно помогают двигать речь. Все упражнения мы постоянно меняли, корректировали — опирались на реакцию детей.
Про театр узнал режиссер Сергей Исаков и захотел снять фильм. Ирина отнеслась к этой идее довольно прохладно, но на занятия его пригласила. Фильм снял, а уйти не смог. Сказал, что полюбил всех детей. И уже четыре года снимает занятия.
— После уроков я отсматривала эти видео постоянно, порой по 9 часов подряд. Они очень помогли. Когда я смотрю на ребенка во время занятия, я вижу одного ребенка. А когда мы стали просматривать записи, увидели скрытые моменты: ребенок переживал, а я не заметила, например. Очень хорошо можно было увидеть прогресс у каждого, сравнивая видео за разные периоды. Когда показывали это детям, они так радовались!
Все чаще в театр звонили педагоги и специалисты и просили: научите нас работать с детьми с аутизмом. Ирина с коллегами ездили, показывали.
— Мы были в Гродно, Могилеве, в Гомеле и с удовольствием поедем везде, где будет нужно. В Гродненском хосписе сейчас тоже открыли театр для детей с аутизмом. Начали работать, но застопорились: дети не повторяли движения. Ребенку с аутизмом сложно сделать упражнение, если ему объяснять, как его делать. Надо показать. Или сделать с ним, чтобы мышцы его запомнили. Когда мы это показали, сразу дело пошло.
Потом на таких мастер-классах Ирина стала показывать кусочки видео со своих уроков. В конце концов Сергей Исаков предложил просто сделать полноценные видеоуроки для всех и создать интерактивное пособие с видеоуроками, пояснениями, описанием методик.
Это видеопособие уже просят прислать коллеги из разных районов Беларуси и даже из заграницы. Ирина никогда не отказывает, ей важно делиться опытом. Но всем говорит одно и то же, главное — не методика, главное — дети.
— На самом деле именно дети создали театр. Мы их подготовили, настроили, рассказали им про детей с аутизмом. А все остальное сделали они. Без них это было бы так: есть взрослые, которые занимаются с детьми с аутизмом, и все. Этой атмосферы тепла, доверия, в которой раскрываемся абсолютно все мы, не сложилось бы. Не было бы театра.
Как вы можете помочь.
— Коллеги из Голландии, которые нам помогали, сказали, что в теме принятия людей с аутизмом Беларусь отстает от мира на лет 50-60. У нас нет этих лет, но уже сейчас есть тысячи детей, которые сидят дома. Мы в театре сделали сильный рывок, а сейчас надо объединять силы, чтобы еще больше ускорить этот процесс. Есть много педагогов, которые хотят работать с детьми с аутизмом, но не знают, как. Мы готовы поделиться всем, что знаем и умеем сами. Чтобы дети с аутизмом могли жить обычной жизнью: ходить на танцы, в изостудию, в спортивную секцию, в школу и детский сад, — говорит Ирина.
Интерактивное пособие с видеоуроками, пояснениями, описанием методик бесплатно смогут получить все специалисты — учителя, воспитатели в детских садах, дефектологи, соц.работники центров — кто работает с детьми с аутизмом. Но чтобы это пособие появилось, нужна ваша помощь!
Друзья, нажимайте кнопку Помочь, оформляйте ежемесячную подписку (автоматическое списание средств с банковской карты в поддержку проекта один раз в месяц) или делайте разовый перевод. Всего 5-10 рублей от нас всех — и у детей с аутизмом появится шанс ходить в школу или на кружки, заводить друзей, просто общаться, гулять, а не сидеть в изоляции дома.
Деньги нужны для того, чтобы создать 108 видеоуроков (видеосъемка, монтаж, цветокоррекция и т. д.) продолжительностью от 5 до 15 минут, 10 дополнительных видеороликов о нюансах поведения разных детей с аутизмом, а также оплату услуг координатора проекта и бухгалтера, оплату услуг связи, канцелярских товаров и расходных материалов. Команда будет записывать уроки на протяжении 2020 года. Смету проекта и этапы вы можете посмотреть на странице проекта.
ИМЕНА работают на деньги читателей. Вы делаете перевод 5, 10, 20 рублей или оформляете ежемесячную подписку, а мы делаем новые истории и помогаем еще большему количеству людей. ИМЕНА — для читателей, читатели — для ИМЕН. Нажимайте сюда и выбирайте удобный способ для перевода!